Алексей Атеев - Код розенкрейцеров
– Что же тут странного? Родились и родились.
– Странная дата, шестое число, шестой месяц и третья шестерка – последняя цифра года. 666.
– Я не совсем понимаю.
– Число зверя. Из Апокалипсиса. «И грядет зверь с числом 666, имя ему Антихрист».
Олегов хмыкнул.
– За точность цитаты не ручаюсь, однако суть передаю правильно.
– Но ведь тысячи людей родились в этот день, а есть и другие числа: 6 июня 1946 года, 56 года и так далее.
– Согласен. Возможно, простое совпадение. Но в дате рождения фигурирует и цифра 36, для розенкрейцеров имеющая магическое значение… Теперь обратимся непосредственно к фамилии. Десантовы… Звучит не очень-то по-русски.
– Почему? Десантники… Части специального назначения.
– Конечно, возможно происхождение фамилии от этого понятия, но слово «десант» появилось в русском языке относительно недавно… Короче говоря, я предположил, что фамилия Десантов – русифицированная итальянская фамилия Де Санти. Если допустить такой поворот, то очень легко выяснить, кто такие эти самые Де Санти.
– Ну и кто?
– Первый Де Санти появился в России в 1798 году, куда прибыл вместе с многочисленной депутацией рыцарей Мальтийского ордена. Как вам известно, император Павел I в свое время был избран Великим магистром Мальтийского ордена. Шло противостояние Франции и России, и мальтийские рыцари стали одной из карт в этой игре.
Егор кивал головой и рассеянно смотрел по сторонам, ему было нестерпимо скучно от всех этих исторических реминисценций. Он мельком глянул на надгробье Ефросиньи Моряниной. А знала ли вдова, что существует остров Мальта? Скорее всего, нет. Скорее всего она не прочитала ни одной книги и гнула спину спозаранку и дотемна в колхозе, на станции и дома, получала тумаки от пьяницы мужа, но все равно вопила в голос, когда он помер. Она растила детей, молилась Богу и жила простой, почти растительной жизнью, не подозревая, что существуют какие-то розенкрейцеры и Пеликаны. Но, что страннее всего, этот таинственный Пеликан лежит где-то рядом с ней, человек из другого мира, непостижимым образом заброшенный сюда, в глубь России.
– Вы меня не слушаете? – неожиданно спросил Коломенцев.
– Почему же, слушаю, конечно… Ваши гипотезы очень интересны. Де Санти… Потомки мальтийских рыцарей, и, само собой, розенкрейцеры…
– Вот именно это я и хотел сказать.
– А теперь позвольте мне. У меня на этот счет есть своя гипотеза. Правда, менее романтизированная. Некий чех, или кто он там, бежит из оккупированной Праги. Бежит не один, а с детьми, которых он по какой-то причине не хочет бросить. Он попадает сначала во Львов, а потом, когда территория Западной Украины становится советской, дальше – в Россию. Таких, как он, – десятки тысяч, если не сотни. Почему он бежит от немцев, я не знаю. Скажем, он – еврей или дети – евреи. Но ничего таинственного в этой истории нет, уверяю вас. Дальше детей приютили добрые люди, возможно, родственники. Он остается один. После войны возникают разные сложности, в силу которых возвращение на родину невозможно. От нечего делать он начинает вести дневник, хотя на самом деле это вовсе не описание реальных событий, вернее, переплетение реальности и вымысла. Допускаю, что дома, в Праге, он имел отношение к какому-то оккультному кружку, именно это и легло в основу его бредовых писаний. Потом этот человек умирает. Спустя годы я нахожу рукописи и, вместо того чтобы попросту их сжечь, заинтересовываюсь и знакомлюсь с вами… Меня эти бумажки заинтересовали от нечего делать, а вас увлекли всерьез. Но я не верю ни в какие числа, ни в каких розенкрейцеров и мальтийцев.
В двадцатые, тридцатые, сороковые годы перетряхнули страну так, что даже если они и существовали, то просто не могли уцелеть. Но самое главное – наличие сверхъестественных сил предполагает сверхъестественные ситуации. Ничего подобного, как вы подтверждаете, нет.
– А может быть, мы просто о них не знаем? – сказал Коломенцев.
– Возможно. Но вот когда узнаем, тогда я и поверю вашему рассказу.
– Значит, вы отказываетесь распутать эту историю вместе со мной.
– Отказываюсь. По натуре я не сыщик. Придется влезать в чужую жизнь, расспрашивать, приставать к совершенно незнакомым людям. Для чего? Чтобы удовлетворить свое любопытство? Но мне это не нужно! Мне и так хорошо. Без розенкрейцеров и рода Де Санти! Я отдыхаю…
– Понимаю, – сказал Коломенцев, – тогда позвольте откланяться. Вы, конечно, совершенно правы. А я, старый дуралей, действительно сую нос куда не следует. Еще раз прошу прощения.
– Возможно, и я был не совсем тактичен.
– Довольно реверансов. Прощайте!
– Вы что же, не зайдете к нам?
– Передайте мои искренние извинения вашей очаровательной жене и детям, жаль, что не доведется вновь увидеться.
– Почему же? Приезжайте. Мы всегда рады.
Коломенцев насмешливо и одновременно грустно усмехнулся и приподнял шляпу.
– А где же Игорь Степанович? – удивленно и растерянно спросила Людмила, когда муж вернулся домой один.
– Уехал, – односложно ответил Егор.
– И даже не зашел попрощаться? На него это не похоже. Ты что, обидел его?
– С чего ты взяла?
– Говорю, не может воспитанный человек ни с того ни с сего уехать вот так, не прощаясь.
И тогда Олегов, запинаясь и путаясь, рассказал про разговор на кладбище, прибавив собственную оценку Коломенцева.
– Дурак ты! – неожиданно резко сказала жена. – Все из себя идейного корчишь. Не наш… не советский… боюсь связываться… Может, человеку просто тоскливо одному, вот он и приехал в гости, детей порадовал, меня… Торт вон привез. А вся эта псевдоисторическая галиматья – просто повод для визита.
Олегов поморщился. В словах жены явственно звучал упрек, и упрек, видимо, справедливый. Однако он был рад, что избавился от подобного знакомства. Пускай проводит изыскания самостоятельно.
ГЛАВА 7
Выскочив из дома, где произошли столь странные события, Валек побежал куда глаза глядят. Он бегом пересек поселочек, выскочил на обширный пустырь, заросший бурьяном, и только тут остановился и перевел дух.
Карманы пиджака, набитые золотом, оттянулись книзу, грозя лопнуть. Но добыча сейчас нисколько не интересовала Валька, он думал только об одном: как бы поскорее добраться до дома, упасть на раскладушку и забыться.
«Что же произошло? – вновь и вновь повторял он про себя. – Как могло случиться, что мертвые собаки, более часа валявшиеся без движения на солнце, вдруг ожили и набросились на Ушастого и почему не тронули меня?» А последние слова старого вора: «За что?» Ведь они были обращены к нему – Вальку.
Передохнув, он вновь хотел броситься бежать, но опомнился, поняв, что, передвигаясь таким образом, привлекает к себе внимание, и перешел на обычный шаг. Сейчас бы закурить. Он сунул руку в карман, но сигарет там не оказалось, зато нащупал продолговатый предмет и вытащил его. Бритва! Валек открыл ее. Лезвие ярко блеснуло на солнце. Совершенно чистое, без единого пятнышка.
