Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground
Борис недоверчиво покосился на его солидный живот.
— И свободных изб у нас тоже нет! — обрисовав Борису его радужные перспективы, председатель закурил.
— Определим тебя на постой к Антипьевне, — наконец решил он и, повернувшись к уборщице, распорядился: — Проводи!
— Да что вы, Андрей Степанович! — воскликнула уборщица. — У Антипьевны печка разваливается, крыша течёт и последняя коза недавно от старости сдохла!
— Ну, тогда к тебе! — строго сказал председатель.
Решив, что это не лучший вариант, поджав тонкие губы, уборщица пошла провожать Бориса. Погремев закрываемым замком, председатель скатился с крыльца и ушёл в противоположную сторону.
Антипьевна жила в почерневшей от времени избе на самом краю деревни. Узнав о распоряжении председателя, она видно возражать побоялась и, откинув грязную ситцевую занавеску, указала Борису на высоченную железную кровать.
— Располагайтесь! — буркнула она и вышла с уборщицей во двор.
Борис сунул под кровать свой небольшой обшарпанный чемодан и, ощутив дрожь в уставших ногах, завалился на кровать прямо в грязных ботинки. Под ним тоскливо скрипнули ржавые пружины.
Всё его существо негодовало! И зачем он только согласился на эту работу? Можно подумать, что его согласия кто — то спрашивал! Просто приказали в Обкоме партии, в которой он последнее время чувствовал себя не членом, а скорее её изгоем.
С этими мыслями он и провалился в недолгий кошмарный сон. А проснулся от холода и от запаха варёной в «мундире» картошки.
— Иди ужинать, — пригласила его Антипьевна за непокрытый стол, такой же старый, как и она сама. — Разносолов у меня нету. Только картошка и лук.
Превозмогая сырую вонь грязной избы, Борис вылил в тёмную железную кружку содержимое, привезённой с собой, чекушки и выпил залпом за упокой ещё одной своей несбыточной мечты: хоть как — то наладить свою жизнь!
Быстро хмелея и обжигая пальцы, он чистил горячую картошку и ел её с луком и солью совершенно без аппетита, глядя в маленькое окно, выходящее в сад. Там на голых сырых ветках корявой яблони каркали две вороны. Ещё две копошились в развороченных, усыпанных опавшей листвой, грядках.
Борис честно старался освоиться на своей новой работе, хотя толком и не понимал в чём она заключается. Он родился и вырос в областном городе. Окончил строительный институт. Вступил в Партию и вскоре был направлен на работу с молодёжью.
Из всех четвероногих знал лишь стол, стул, кровать и своего отца — запойного алкоголика. А из домашнего скота, видел только наглого соседского кота. И подпевая студентам в стройотряде:
Ты в навозе стоишь — юбка с разрезом!
Ловко чешешь бычка с хвостом облезлым!
— он и не подозревал, как на самом деле отвратительно пахнет навоз, который вываливали прямо у ворот фермы.
Он не понимал, как можно привыкнуть к ужасающей грязи вокруг и в частности к грязным халатам и телогрейкам. К вечно пьяным, к вечеру вываливавшимся из тракторов, постоянно матерившимся трактористам. К тому, что идя домой почти каждый член колхоза тащил с работы кто ведро молока, кто полмешка комбикорма.
Обо всех этих случаях он с возмущением докладывал председателю.
— А что я могу поделать? — таращил свои близорукие глаза Андрей Степанович. — Выгнать всех? А кто тогда работать будет? И так уже все кто могли в город сбежали. Почитай на одних пенсионерах и держимся!
Они ведь тоже люди. И жить хотят по человечески. А для этого нужно их труд механизировать. Но техники нет и денег на неё тоже!
Вот нам ещё весной по разнарядке обещали трактор прислать! Уже конец года, а трактора нет! Выпишу тебе командировочные, поедешь в областной центр и без трактора не возвращайся! — перешёл он на крик.
— Ты же городской! Знаешь, в какую сторону дверь к начальникам открывается, — увещевал он Бориса.
К тому же, вечно путавшийся у всех под ногами, парторг ему изрядно надоел.
И Борис поехал. Неделю он усиленно бомбардировал укреплённое сознание областного начальства, но всё напрасно. В последний рабочий день года, когда от командировочных в кармане Бориса осталась только мелочь, расфуфыренная секретарша высшего начальника подлила масла в огонь — шепнув ему, что технику у них получают лишь те хозяйства, где её начальник оформлен хотя бы скотником и получает за это зарплату.
— Должность — то вы правильно обозначили! — щёки Бориса залились гневным румянцем. — Но где же убыточному хозяйству лишних денег взять?
— Ну, это уже ваши проблемы, — с пренебрежением ответила наглая секретарша, зашуршав фольгой большой шоколадки. — А вы со своим председателем посоветуйтесь! Все знают, что он у вас не бедствует!
Первой мыслью Бориса было пожаловаться в Обком партии. Но он там ещё никого не знал на столько, что бы обвинять областное руководство во взяточничестве. Ведь доказательств, кроме слов, сказанных ему с глазу на глаз секретаршей, было явно не достаточно. Да и она от них, конечно же, откажется! И тогда благие намерения Бориса могут обернуться против него самого.
— Надо обстоятельно переговорить с Андрюхой! — Решил Борис, уезжая обратно.
Но сначала он должен повидать Анну с дочкой!
36
Запах ёлки, оттаявшей в жарко натопленном доме, ознаменовал приближение любимого праздника. Роскошная даже без игрушек, она вызвала бурный восторг малышки Риты и недоумение кошки Фроськи, которая не понимала — зачем домой притащили это вонючее дерево.
Ладно уж, когда в мороз на ночь на кухню заводили новорожденного бычка. От него хоть, наряду со всем, пахло и коровьим молоком.
А эти хозяйские причуды ей совсем были не к душе. И, возмущенно задрав хвост, Фроська демонстративно удалилась на улицу. Но потом ей долго пришлось скрестись в окно, пока её, заметили. По возвращении домой кошку ждал ещё один сюрприз: хозяева чуть не наступили ей на хвост, колготясь с принесенной из магазина игрушкой для взрослых — чудо — техникой телевизором КВН.
В преддверии праздника, как ни в чем не бывало, приехал Борис и даже с подарками: с игрушечной обезьянкой на резиночке для дочки Риты и двумя банками горчицы к мясу. Решительно перешагнув через порог, он первым для приветствия протянул руку тестю и коснулся сухой и сильной руки Александра.
— Словно получку принёс, — подумал Александр, неприязненно взглянув на блудного зятя, и ему очень захотелось вытереть свою руку, ну хоть об свои штаны.
— В космосе спутники летают, а у вас ни проигрывателя, ни телевизора нет. Вроде под Москвой живете, а не в какой — нибудь «тьме тараканьей», — высказал зять Александру, зная болевую точку тестя, что у него должно быть не хуже, чем у людей.
