Скотт Сиглер - Инфицированные
Перри бросил в рот четыре пилюли, запив глотком воды из-под крана. Шумно выдохнув, шаркающей походкой направился обратно в ванную, стягивая по пути одежду, и с удовольствием шагнул под душ. Горячая вода оживила ослабшие мышцы, туман в голове начал рассеиваться. Скоро лекарство подействует и успокоит ставшую уже невыносимой головную боль.
29
Мотивация
Дью сдерживал слезы. Он не хотел, чтобы их кто-нибудь увидел. Слезы рвались наружу, и ему приходилось нелегко, но, собрав все силы, он все-таки держался. На этой работе у него никогда не будет друзей.
Сколько еще ему терпеть? На много ли его хватит? Сколько еще видеть перед собой смерть?
Скольких еще ему придется… убить?
Он засопел и вытер нос ладонью. Нужно позвонить еще раз.
Дью вытащил маленький сотовый телефон – тот, который из двух имеющихся считал «нормальным», – и набрал номер.
Прозвучало три долгих гудка, прежде чем ответили.
– Алло?
– Привет, Синтия, это Дью.
– О, привет… Как дела?
В словах и интонации Синтии отразилась целая история их сложных взаимоотношений, десятилетия событий, эпизодов, происшествий. По сути, Дью и Синтия ненавидели друг друга, но эта странная ненависть смешалась со страстью, порой более сильной, чем ярость во время схватки с врагом. Ненависть родилась из любви, глубокой, всепоглощающей любви к одному и тому же человеку.
Этим человеком была Шарон, единственная дочь Дью.
– Сказать по правде, раньше дела мои шли гораздо лучше, – ответил Дью. – Только не говори об этом Шарон, ладно?
– Ясное дело, дорогой. Хочешь, чтобы я передала ей трубку?
– Если не трудно.
– Подожди минутку.
Друзьями они с Синтией никогда не станут, но по крайней мере они уважали друг друга. Приходилось уважать, ведь Шарон любила обоих, она не смогла бы разорваться на части, будь они в постоянной ссоре.
Тяжело было слышать, что его маленькая дочь вздумала, будто она лесбиянка. Тем не менее это было ничто по сравнению с болью и гневом, которые Дью ощутил семь лет спустя, когда узнал, что Шарон и Синтия – больше чем «напарники»: они провели какую-то церемонию и фактически вступили в брак. Две супруги, вот так-то! Он пришел тогда в ярость, накричал на обеих, наговорил такого, о чем потом неоднократно жалел.
Синтия, естественно, дала ему решительный отпор. Ей хотелось защитить Шарон, теперь Дью это понимал. Она тоже презирала мужчин, особенно грубых, высокомерных и невозмутимых служак, олицетворением которых являлся Дью Филлипс. Но ее постоянные нападки на Дью – в том числе в его отсутствие – оказывали негативное влияние на Шарон.
Дью ненавидел. Синтия ненавидела. Шарон любила, просто и искренне.
Понадобилось еще два года, прежде чем Дью понял: их «союз» – не преходящее увлечение, Шарон собиралась прожить с Синтией всю оставшуюся жизнь. И тогда, поняв, он поступил так, как поступил бы на его месте любой добросовестный солдат. Они с Синтией встретились в «демилитаризованной зоне Старбакс» и согласовали непростые условия «перемирия», то есть согласились вести себя корректно и относиться друг к другу с уважением. С годами Дью начал приходить к выводу, что Синтия не такой уж плохой человек – насколько это можно сказать о лесбиянке.
– Привет, папочка! – раздался в трубке голос дочери.
– Здравствуй, моя сладкая. Как дела?
– Все великолепно. Ты-то как?
– В порядке. Лучше и быть не могло. Работаю потихоньку.
– Сидишь в конторе? – В ее голосе послышались нотки беспокойства. – Беготней больше не заставляют заниматься?
– Конечно, нет, в моем-то возрасте? Я бы с ума сошел.
– Наверняка.
– Послушай, милая, у меня всего минута. Я просто захотел позвонить и услышать твой голосок.
– Пожалуйста, слушай. А когда ты снова приедешь к нам в Бостон? Хотелось бы с тобой встретиться. Можем сходить куда-нибудь, ты и я.
Дью судорожно сглотнул. Если уж изрезанный Малколм Джонсон не выдавил из него слезу, то он не позволит, чтобы такое произошло после разговора с дочерью.
– Дочка, ты ведь знаешь, что у нас с Синтией теперь тоже все нормально. Мы сходим вместе и проведем вечер втроем.
Дью едва не рассмеялся, когда услышал, как Шарон засопела в трубку, а потом, не выдержав, громко разрыдалась:
– Да, папочка… Ты и представить себе не можешь, что это для меня значит. Для нас…
– Ну ладно, прекрати плакать. Мне нужно идти. Скоро я позвоню. Пока.
– Пока, папочка. И будь осторожен. Не подхвати занозу от стола, за которым сидишь у себя в конторе.
Дью отключил телефон и глубоко вздохнул. Он получил, что хотел, – на время отключился от проблем. Все, что делал Дью, делалось ради Шарон. И ради страны, в которой его дочь могла жить, как ей вздумается, пусть с другой женщиной и пусть ее отец с трудом это переносил. На свете немало мест, где за подобное Шарон грозила бы смерть…
Что остается? Продолжать борьбу и даже убивать, когда в том есть необходимость, потому что Америка – величайшая страна на свете? Наверное, так, но Дью побуждали причины иного характера. Личные.
И ему их вполне достаточно.
30
Мистер Конгениальность
Маргарет, Эймос и Кларенс Отто дружно поднялись, когда в кабинет вошел Мюррей Лонгуорт. После того как он пожал руку каждому, все уселись. Мюррей, естественно, занял место за большим столом.
– Ну, чем порадуете, эксперты? На сей раз вам достался довольно свежий экземпляр. Надеюсь, неразложившийся труп дал хоть пару нитей к разгадке?
Инициативу взяла на себя Маргарет.
– К сожалению, «неразложившимся» труп оставался крайне недолго. Никаких тканей больше нет. Остался лишь скелет – как в случае Джуди Вашингтон и Шарлотты Уилсон. И еще у нас в наличии разжиженные останки, но я полагаю, что из имеющегося материала мы выжали все, что можно. Прежде чем Брубейкер полностью разложился, мы смогли собрать кое-какую ценную – и неприятную – информацию. Мы считаем, что новообразование на теле – не модификация ткани, а паразитирующий организм.
Лицо Мюррея сморщилось от отвращения.
– Значит, все-таки паразит? Почему вы так думаете?
– Как и в случае с Шарлоттой Уилсон, сам нарост уже разложился. Зато обнаруженные в окружающей ткани структуры вынуждают классифицировать его как паразит. Новообразования подключаются к системе кровообращения организма-носителя, высасывают из крови кислород и, возможно, питательные вещества.
Мюррей пристально посмотрел на Маргарет.
– То есть вы хотите сказать, что эти треугольные штуки живые? Что они не часть жертвы, а самостоятельные живые организмы?
– Именно.
– Тогда почему организмы-носители, как вы их называете, сходят с ума?
