Джим Батчер - Белая ночь
Да уж, Гарри. А сколько людей погибнет, если Черный Совет и дальше будет наращивать мускулы?
Черт. Черт, черт, черт. Сердце диктовало мне прихлопнуть Серого Плаща прямо сейчас. Лица с полицейских фотографий стояли у меня перед глазами, смотрели на меня стеклянными, мертвыми глазами, взывая к отмщению. Я боролся с почти неодолимым желанием выйти из укрытия и врезать этому вонючему убийце так, чтобы от него мокрого места не осталось.
Однако рассудок диктовал мне другое. Рассудок диктовал мне остыть, поразмыслить и поступить так, как будет лучше для большинства тех, чьи жизни зависели от меня.
Разве не я говорил себе всего несколько часов назад, что все мои действия — если я хочу, конечно, сохранить контроль над собой — должны диктоваться рассудком и здравым смыслом?
Это далось мне нелегко. Очень, очень нелегко. И все же я поборол адреналиновый шторм и жажду бить и крушить, и пригнулся за мусорным контейнером, лихорадочно думая, как поступить. Серый Плащ тем временем сел в зеленый седан, завел мотор и вырулил на улицу. Пригнувшись, я перебрался на новую позицию между двумя стоящими у тротуара машинами и дождался, пока Серый Плащ проедет в считанных футах от меня.
Тогда я нацелил конец посоха в корму его тачки и сосредоточился.
— Forzare, — шепнул я. Тонкая — такая тонкая, какую мне только удалось настроить — струя энергии сорвалась с конца моего посоха и ударила в машину чуть выше заднего бампера с силой вылетевшего из-под колес камешка. Машина проехала мимо меня, не сбавив хода, и я успел еще разглядеть номерной знак.
— Tractis! — шепнул я, стоило ей отъехать чуть дальше, а потом поднял посох и поднес его конец к глазам.
В свете уличного фонаря на нем поблескивал кусочек зеленой эмали размером с половину центовой монетки. Я лизнул кончик пальца, прижал его к краске и снял ее с посоха. В кармане моей ветровки всегда найдется коробок водостойких спичек — так, на всякий случай. Свободной рукой я достал его, открыл, вытряхнул спички и осторожно положил на их место кусочек краски.
— Попался, гад, — прошептал я.
По логике вещей Серому Плащу полагалось очень скоро избавиться от машины, так что времени у меня оставалось в обрез. Если ему удастся улизнуть от меня и причинить вред еще кому-либо, это останется на моей совести. Я не собирался допустить этого.
Я сунул спичечный коробок в карман, повернулся и бегом бросился обратно к Анне и Элейн. Когда я добрался до них, горящий дом и пожарные машины, число которых прибывало на глазах, освещали квартал едва ли не ярче дневного света. Я высмотрел в толпе Элейн, Анну и Мыша, и подошел к ним.
— Гарри, — выдохнула Элейн с нескрываемым облегчением. — Что, поймал его?
— Нет пока, — ответил я. — Нужно еще поработать немного. Тебе есть, где укрыться?
— Номер в гостинице, вроде, вполне надежен. Вряд ли кому-то еще известно, кто я. В «Эмбер-Инн».
— Хорошо. Забери Анну с собой. Я тебе позвоню.
— Нет, — с неожиданной твердостью возразила Анна.
Я покосился на пылающий дом и нахмурился.
— Понятное дело, вы предпочли бы спокойно провести ночь дома, но…
— Я должна убедиться, что с остальными нашими все в порядке, — сказала она. — Что, если убийца решит нацелиться на кого-нибудь из них?
— Элейн, — повернулся я к той за поддержкой.
В ответ Элейн пожала плечами.
— Я на нее работаю, Гарри.
Я выругался про себя и покачал головой.
— Ладно. Соберите всех вместе и держите оборону. Позвоню утром.
Элейн кивнула.
— Идем, Мыш, — вздохнул я, взял его за поводок, и мы отправились домой — и к Маленькому Чикаго.
Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Вернувшись домой, Мыш проследовал прямиком к пластиковому тазу, служившему ему миской. Сосредоточенно, с голодной устремленностью доел он весь лежавший в ней сухой корм до последней крошки, выпил всю воду из стоявшей рядом плошки, а потом плюхнулся на свое любимое место у камина, даже не покружившись на месте, как он обычно это делает. Заснул он практически мгновенно.
Я пригнулся потрепать его по загривку и на всякий случай пощупал ему нос. Нос был холодный и влажный — все как положено. Хвост его слабо дернулся при моем прикосновении, но глаз он не открыл — слишком устал. Не знаю, чего такого особенного вложил он в свой лай, что смог разбудить весь дом, но это явно совершенно лишило его сил. Я снял ветровку и укрыл его — пусть спит.
Потом еще раз позвонил Томасу домой, но попал только на автоответчик. Поэтому я накинул на плечи свой тяжелый фланелевый халат — он теплый, а в моей подвальной лаборатории изрядно холодно, — сдвинул ковер, прикрывавший люк в полу, и спустился по стремянке вниз, по дороге воспламенив заклинанием свечи.
В моей лаборатории всегда было немного тесно, но с тех пор, как я взялся за обучение Молли, в ней и вовсе не пройти. Лаборатория представляет собой прямоугольную бетонную коробку. Три стены заняты дешевыми проволочными стеллажами, сплошь уставленными книгами и емкостями с необходимыми мне для работы материалами (ну, например, герметичный свинцовый контейнер, в котором хранятся полторы унции обедненного урана), а также прочими полезными в моем ремесле причиндалами. В число последних входят, скажем, пожелтелый от времени человеческий череп, лежащий на полке в окружении нескольких любовных романов в бумажной обложке, или имеющее ценность, скорее, для коллекционера собрание вампирских клыков — трофеев Стражей со всех Штатов, хотя большую часть добыли все-таки мы с Рамиресом.
В дальнем конце лаборатории, у свободной стены мне удалось-таки выкроить место для маленького стола и пары стульев. Здесь Молли выполняла большую часть своих заданий, вела дневник, упражнялась в расчетах заклинаний и держала книги, которые я давал ей на прочтение. Мы с ней как раз приступили к курсу изготовления бальзамов и зелий, так что в описываемый момент большую часть поверхности стола занимали ступки, колбы и горелки. Пожалуй — это и к лучшему: по крайней мере, они заслоняли пятна, оставшиеся от первого ее неудачного опыта по этому предмету. Рядом со столом поблескивал вмурованный в бетонный пол серебряный круг, который я использовал для призывания всякой нечисти.
Раньше главным моим рабочим местом служил большой стол в центре помещения. Только не сейчас. Сейчас всю его поверхность занял Маленький Чикаго.
Именно так я назвал уменьшенную модель Чикаго — по крайней мере, центральной его части в радиусе четырех миль от Бёнем-Харбор. Каждая улица, каждый дом были представлены здесь в упрощенном, уменьшенном виде. Я изготовил их из олова, но каждый элемент содержал крошечную частицу оригинала — коры с деревьев, крошки асфальта с дорожного покрытия, осколки кирпича (мне долгое время приходилось ходить с молотком в кармане). Модель открывала мне новые, весьма любопытные пути использования магии, и с ее помощью я мог теперь узнать о Сером Плаще гораздо больше, чем всего год назад.
