Райдо Витич - Флора и фауна
Словно вспышка, сон наяву: ржание от боли и тоски, жалобный взгляд лошадиных глаз, дождь, струящийся по морде, и стрела, входящая в глазницу…
Я тряхнула волосами: мне конец, допрыгалась. Миражи, галлюцинации и твердые, как орешек знаний, объекты. Прав шеф, отдавая меня на слом. Пора.
Хотя сдаваться рано, и если не получится выполнить задание, то нужно попытаться завербовать Сергеева для себя, отринув всякие метания, и срочно уходить. Как только станет известно, что я не преуспела, а наоборот, засветилась, меня убьют.
Он принес мне длинную мужскую рубашку.
— Извините, Зоя, я по нечаянности захлопнул дверь вашей квартиры, не подумав о ключах.
— Что теперь делать?
— А что делают в таких случаях?
— Обращаются к слесарю или идут к соседям за топориком, чтоб отогнуть косяк. Но в моем случае придется вызывать сварщика. А потом платить за изуродованную собственность хозяйки.
— Железная дверь открыта, деревянная захлопнулась.
— Тогда проще. Вы поможете мне? Нужна будет мужская сила.
— Помогу, — заверил, глядя, как я, потягиваясь, медленно надеваю рубашку.
Замечательно, — повеселела я.
Мужчина вышел и появился вновь с тапками в руке. Но не кинул их на пол, а присел передо мной, предлагая, как принц хрустальную туфельку Золушке, примерить их.
А я против? Да, ни Боже мой.
Его пальцы легонько скользнули от стопы вверх, пошли по ноге и остановились на внутренней стороне бедра.
— Что вы делаете? — прошептала я, напустив в глаза растерянности и испуга, как зажатая старшеклассником в углу школьница.
— Оцениваю. Сколько стоят эти ножки и чего хочет голова их хозяйки?
— Вам не по карману. Уберите руки, — попросила, но с места не сдвинулась. Он поднялся и уставился на меня:
— Сколько вам лет?
— Думаете, за совращение несовершеннолетних вас не смогут привлечь к ответственности?
— Вы давно совершеннолетняя. Сколько вам: двадцать четыре, двадцать пять?
Глаз-алмаз. На кого я, интересно, напоролась? На собрата-смежника? Тогда меня точно ничего не спасет, если я мало его упущу, но еще и прорекламирую возможности наших структур.
— Зачем вам? Разве вам не говорили, что спрашивать возраст у женщины невежливо?
— А лезть в чужую постель?
— Вы сами принесли меня сюда. Я вас не просила, — в моем голосе невольно появился металл.
— Допустим. И опустим. У меня к вам деловое предложение, но вопрос, насколько вы разумны?
— Смотря, какое предложение.
— Пока одно — посидеть где-нибудь.
— Например?
— Давай откроем вашу дверь, вы переоденетесь, и мы направимся в любое понравившееся вам заведение. Есть такое в этом городке?
— Я приезжая, как вы знаете. К тому же, думаю, Галине не понравится, когда она узнает о вашем поведении.
— Вы неправы — она и слова не скажет.
— Что так? Блефуешь? — прищурилась.
— Она верит мне, а я в ответ не обманываю.
— Удивительные отношения. Это любовь? — я не сдержала сарказма, что был причиной банальной зависти.
— И уважение.
— Занятно. Что вы хотите от меня?
— Сначала узнать вас ближе.
— Постельное рандеву?
— Нет. Хотя, признаться, вы умеете привлечь. Даже меня чуть не совратили.
— Даже не пыталась.
— Не лгите, — улыбнулся. Взгляд потеплел, сорвав с меня маску невинной девочки, и теперь почти любовался жестким прищуром и стальным блеском моих глаз.
`Любишь девушек с плеткой?
Нет, вряд ли. Тут что-то другое'.
— Вы решили изменить своей без пяти минут жене? И это еще до брака!
— Мы решили не торопиться. Подождать год, лучше узнать друг друга.
— Разумно, — кивнула, застегивая пуговицы, и подумала: зачем ты мне это говоришь? Чтоб передала по цепочке — отбой, ребята, мозги остаются на Родине?
— Я тоже так думаю. Галочка съездит ко мне, посмотрит, как я живу, потом закончит здесь свои дела, решит, насколько готова жить со мной, менять место жительства, и тогда мы узаконим наши отношения.
`Просто отчетная речь. Осталось стенографировать и поставить подпись. Аминь.
Прием, прием, бизон, я куропатка. Все слышали? Запишите и пошлите запись по цепочке!
— И что вы хотите от меня?
— Чтоб вы полетели с нами. Галочке будет скучно одной.
`Сейчас расплачусь от сочувствия. И кинусь ему на грудь, благодаря за щедрое предложение. Благодетель! Видит меня третий раз в жизни и готов взять на новообретенную Родину, чтоб унять ностальгию невесты, которую знает всего месяц, не считая четырех, что уложились в письма по инету'.
Жалко братья Гримм умерли — такую б сказочку по этой фантазии сочинили — шедевр!
— Мне можно сразу соглашаться? — усмехнулась.
— Можно, когда переоденетесь и отобедаете со мной.
— Хотите купить?
— Почему нет? Вся соль в цене товара. Один стоит шиллинг, другой миллион фунтов.
— Я предпочитаю евро.
— Это другой разговор. Сколько?
`Если он не агент и решил использовать меня как девочку по вызову, сдав на руки сутенерам, или узаконенную любовницу для себя — я смело могу воспользоваться его приглашением и уйти за границу в трио, под эгидой успешно выполненного задания или сопровождения гражданки Перетрухиной, чтоб она не осталась в туманной Англии навеки. А там скрыться от великого «махинатора» Сергеева я смогу. Криминал — самая последняя инстанция, в которую меня стоит вмешивать. Опасно для жизни. Один такой пытался, шестой год трансляцию пурги и колючей проволоки смотрит и еще пять будет лицезреть.
Что ж, придется соглашаться, пока ничего иного не подвернется. Хоть какой-то выход, пусть хлипкий, но шанс'.
— Смотря, за что, — бросила, двигаясь к выходу. — Возьмите топор.
— Понятия не имею, есть ли он у Гали вообще.
— Тогда крепкий нож.
— Хорошо.
Но, видно, с ножами было туго. Сергеев провалился на кухне, как канул в бездну. Я попинала ногой дверь, злясь больше на себя, Макрухина и свою неспокойную и грязную до одури жизнь, остолопов-филеров, мужчин и женщин, жителей всеобщего зоопарка, на отвратную погоду и еще более отвратительные перспективы, открывающиеся передо мной. Облегчения сражение с дверью не принесло, и я решила сорвать злость на Леониде. Вернулась и застала идиллическую картину: экземпляр мирно ворковал по сотовому и рассматривал очередное нашествие туч в окне, благополучно забыв и обо мне, и о ноже.
— Да, Галочка, ей лучше. Я пригласил Зою пообедать… Конечно…
Отстукал морзянку благоверной. Какое похвальное откровение!
Только не верю я ни в твою верность, ни в заботу, ни в любовь с уважением.
