Стивен Кинг - Столкновение миров
«Скажи мне правду; я распознаю ложь, — говорили эти глаза. — Ты похож на одного плохого мальчика, которого я встречал когда-то в Калифонии. Ты тот самый мальчик?»
На секунду его губы дрогнули, и слова сами стали проситься наружу.
«Джек, меня зовут Джек Сойер. Конечно, я тот самый малыш из Калифорнии, Королева этого мира была моей матерью, только я умер, и я не знаю вашего босса, я знаю Моргана, Дядю Моргана, и я скажу вам все, что вы захотите, только если вы перестанете смотреть на меня своими страшными глазами, потому, что я всего лишь ребенок, а дети так и поступают, они рассказывают, они всегда все рассказывают…»
Вдруг он услышал насмешливый голос матери:
«Ты хочешь вывернуться наизнанку перед этим чучелом, Джеки? ЭТИМ чучелом? Он ведь пахнет как прилавок с мужским одеколоном в парфюмерном магазине, и выглядит как ухудшенная копия Чарльза Менсона… но делай, как хочешь. Ты можешь надуть его, да не трусь ты, но поступай, как хочешь».
— Кто ты? — опять спросил Осмонд, наклоняясь ближе, и в выражении его лица Джек увидел полную уверенность. Он всегда получает от людей ответы на вопросы, которые задает… и не только от двенадцатилетних малышей.
Джек глубоко вздохнул (когда ты хочешь получить максимальную громкость, чтобы твой голос достиг заднего ряда балкона, он должен исходить из диафрагмы, Джеки, а потом он выходит и усиливается, как в старом граммофоне), а затем выкрикнул:
— Я СОБИРАЛСЯ ВЕРНУТЬСЯ! ЧЕСТНОЕ СЛОВО!
Осмонд, который наклонился очень низко, ожидая прерывающегося бессильного шепота, отскочил, как будто Джек дал ему пощечину. При этом он наступил на концы своего бича и едва не упал.
— Ты, проклятый маленький…
— Я ХОТЕЛ ВЕРНУТЬСЯ! НЕ БЕЙТЕ МЕНЯ, ОСМОНД, Я ХОТЕЛ ВЕРНУТЬСЯ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ИДТИ СЮДА, Я НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА…
Капитан Фаррен шагнул к нему и отпустил подзатыльник. Джек растянулся во весь рост в грязи, продолжая всхлипывать.
— Он дурачок, я же вам говорил, — услышал он голос Капитана. — Извините, Осмонд. Можете быть уверены, я не оставлю на его шкуре ни единого живого места. Он…
— Что он вообще здесь делает? — взвизгнул Осмонд. Теперь его голос был высоким и визгливым, как у базарной торговки. — Что вообще делает здесь твой мокроносый ублюдок? Не надо показывать мне его пропуск! Я знаю, что у него нет пропуска! Ты прокрался сюда, чтобы кормить его со стола Королевы… чтобы стащить серебро Королевы, я знаю… он плохой… одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он ужасно, кошмарно, невероятно плохой!
Бич опять щелкнул, на этот раз не как воздушное ружье, а как дробовик 22-го калибра, и Джек не успел подумать о том, куда же он опустится, когда огромная огненная рука обрушилась ему на спину. Казалось, боль пронзила его насквозь, не ослабляясь, а усиливаясь. Она была горячей и сводила с ума. Он закричал и начал корчится в грязи.
— Плохой! Ужасно плохой! Невероятно плохой!
Каждое «плохой» подчеркивалось очередным щелчком бича, очередным ударом огненной пятерни, очередным вскриком Джека. Его спина горела. Он не имел ни малейшего представления, как долго это продолжалось. Казалось, Осмонд все больше заводился с каждым ударом, но тут прозвучал новый голос:
— Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Слава богу!
И звук приближающихся шагов.
Затем голос Осмонда, яростный и задыхающийся:
— Что? Что? Что это?
Чья-то рука подхватила Джека под локти и помогла ему подняться. Когда он выпрямился, рука подхватила его за талию и поддержала. Было невозможно поверить в то, что Капитан, который был таким суровым и строгим, когда они проходили через павильон, может быть таким внимательным.
Джек снова пошатнулся. Мир все еще пытался скользнуть в сторону. По его спине стекали теплые ручейки крови. Он с ненавистью смотрел на Осмонда, и эта ненависть была приятным противоядием от страха и смущения.
«Ты сделал это, ты ударил меня, ты высек меня. Так что учти, всесильный: если у меня будет шанс отплатить тебе…»
— С тобой все в порядке? — прошептал Капитан.
— Да.
— Что? — кричал Осмонд на двоих, прервавших бичевание Джека.
Один из них был денди из тех, мимо которых Капитан с Джеком проходили по дороге в секретную комнату. Второй напоминал возницу, которого Джек увидел почти сразу же, когда оказался на Территориях. Этот казался ужасно напуганным, и к тому же он был ранен. Кровь сочилась из раны на голове и заливала половину лица. Левая рука была расцарапана, куртка висела лохмотьями.
— Что ты говоришь, ты, осел?
— Мой фургон перевернулся, когда я подъезжал к деревне Все Руки, — произнес возница. Он говорил медленно, производя впечатление человека, находящегося в глубоком шоке. — Мой сын погиб, господин. Его задавило насмерть бочками. Ему только что исполнилось шестнадцать, на Майский День Фермера. Его мать…
— Что? — опять выкрикнул Осмонд. — Бочки? Эль? Королевский? Не хочешь ли ты сказать, что перевернул полный фургон Королевского Эля, ты, тупой козлиный член? Не хочешь ли ты это мне сказать, идиот?
Голос Осмонда на последнем слове стал таким высоким, как голос мужчины, изображающего опереточную деву. Одновременно он снова начал приплясывать… но на этот раз от бешенства. Зрелище было настолько странным, что Джеку пришлось обеими руками закрыть рот, чтобы подавить невольное хихиканье. От этого движения куртка скользнула по израненной спине, и это подавило смешок еще до того, как Капитан успел предостеречь его.
Возница нетерпеливо начал было опять, ему показалось, что Осмонд забыл о самом главном (так ему, по крайней мере, казалось):
— Ему только что исполнилось шестнадцать, на Майский День Фермера. Его мать не хотела, чтобы он ехал со мной. Я не мог представить себе…
Осмонд поднял бич и опустил его с неожиданной силой. Отделанные железом концы взметнули фонтанчики земли. Звук был уже не как у 22-го калибра, а как у ружья. Возница отшатнулся и вскрикнул, закрыв руками лицо. Свежая кровь проступила через грязные пальцы. Он упал, вскрикивая прерывающимся голосом:
— Мой господин! Мой господин! Мой господин! Мой господин!
Джек простонал:
— Давайте уйдем отсюда! Побыстрее!
— Подожди, — ответил Капитан. Напряжение, написанное на его лице, несколько уменьшилось. В его глазах появилась надежда.
Осмонд обернулся на денди, который отступил на шаг. Его толстые красные губы тряслись.
— Это в Королевстве? — спросил Осмонд.
