Обещай, что никому не скажешь - Макмахон Дженнифер
«Тебе повезло», — подумала я, вспоминая грязные босые ноги молодого Зака и размышляя, пахло ли тогда от него сандаловым деревом. Я пришла к выводу, что хотя тогда я могла предубежденно относиться к нему, меня по-прежнему не устраивал образ Зака в материнской постели.
— Знаешь, это забавно, — сказала я. — Сегодняшний разговор с Заком оставил у меня странное впечатление… как будто я никогда по-настоящему не знала его.
Моя мать громко рассмеялась и кивнула мне.
— Кейт, когда ты в последний раз видела его, тебе было десять или одиннадцать лет, — объяснил Гэбриэл. — Ты была догадливым ребенком, но многое от тебя ускользнуло. Даже теперь есть много чего еще, о чем мы все даже не догадываемся. Мы думаем, будто знаем какого-то человека, а потом узнаем о нем что-то такое, отчего все летит к чертям. Что-то такое, отчего жизнь снова становится интересной и непредсказуемой, — правда, Кузнечик? — спросил он, прищурившись и глядя на меня. Это был подозрительный взгляд, и я подумала, не считает ли он, что это я убила кошку. Я была уверена, что Рейвен поделилась с ним своими тревогами; оставалось лишь предполагать, не заподозрил ли он меня в убийстве Мэгпай. Черт побери, они оба могли думать, что я заодно прикончила и Тори Миллер.
Если бы они только знали, что лежит у меня в сумочке…
Я должна каким-то образом избавиться от шерифской звезды. Чем раньше, тем лучше. «Сегодня, — подумала я. — Сегодня ночью я позабочусь об этом».
— Полагаю, что да, — сказала я. — А сейчас я хочу переодеться, а потом присоединюсь к вам.
— Эй, посмотри на картину твоей матери. Она проработала над холстом большую часть дня. В конце концов мне пришлось прервать ее и дать ей дополнительную порцию лекарств, — верно, Джин? Думаю, ты слишком упорно работала и совсем утомилась. Но сейчас ты чувствуешь себя лучше, да?
Ну да, разумеется. Она была настолько одурманена, что едва не роняла слюну на пол.
Я вошла в студию и сразу же выронила сумочку. Теперь никакой ошибки быть не могло, даже в тусклом вечернем свете. Картина стала более сочной; на холсте появились розовые, багряные и синие мазки, которых не было раньше. А в верхнем левом углу были нарисованы ясно различимые глаза. Серо-голубые глаза. Они смотрели вперед, но как будто следили за вами, куда бы вы ни направлялись. Глаза, как у Иисуса, на жутковатых темных полотнах с изображением сцены Тайной вечери. Всевидящие глаза. За ними не было лица; просто глаза, глядевшие из языков пламени.
— Ма! — крикнула я. — Мама, ты не подойдешь на секундочку?
Вскоре мать в сопровождении Гэбриэла появилась в дверях.
— Мама, кто это?
Она лишь улыбнулась, глядя на картину.
— Кто там, на картине?
Ее улыбка стала шире, а потом она захихикала. Это не было смехом семидесятидвухлетней женщины. Она подняла руки и прикрыла рот, словно пытаясь подавить смех. Но звук, выходивший наружу, был высоким, почти истеричным хихиканьем маленькой девочки. Начав смеяться, она как будто не могла остановиться. Слезы потекли у нее из глаз, и она продолжала хихикать до тех пор, пока не выбилась из сил. Тогда Гэбриэл увел ее на кухню, бросив на меня раздраженный взгляд, и дал ей еще одну щедрую дозу транквилизаторов.
Глава 11
16 июня 1971 года — осень 1973 года
Тело двенадцатилетней Делорес Энн Гризуолд было обнаружено ее братом Николасом примерно в 19.00. Это событие попало в одиннадцатичасовой выпуск вечерних новостей из Барлингтона. В типи у нас не было телевизора, но он стоял в большом амбаре, и все обитатели Нью-Хоупа собрались вокруг него. К тому времени полицейские уже совершили первую из многочисленных поездок в Нью-Хоуп: они хотели знать, кто видел Дел в течение дня и где каждый из нас находился все это время. Я сказала, что видела Дел только в школе. Я не стала говорить о том, что на самом деле там произошло. Они знали, что ученики поглумились над Дел, но не имели понятия, до какой степени. Они не знали, что я гналась за ней до самого города и привела прямо в руки убийцы. Полицейские не сказали нам, что случилось, но когда мы спустились к дороге и увидели ряд автомобилей полиции штата с включенными мигалками, выстроившихся перед фермой Гризуолдов, то поняли, что случилось что-то очень плохое.
Когда мы смотрели новости и увидели школьную фотографию Дел, показанную во весь экран, мать положила руку мне на плечо.
— Вы были подругами, Кузнечик? — спросила она.
— Да нет. — Я покачала головой, механически отрекаясь от нее после смерти, как делала и при ее жизни. — Мы просто вместе ждали автобус.
Я подошла как можно ближе к телевизору и опустилась на колени, хотя мать всегда запрещала мне здесь сидеть, предупреждая, что так я испорчу себе зрение. На этот раз она не стала пугать меня. На Дел была свободная белая блузка с мешковатыми рукавами и бантом, кое-как повязанным на воротнике. Это явно была взрослая блузка, что-то из старого гардероба ее матери или даже бабушки. С близкого расстояния я видела, что фотография Дел состоит из сотен крошечных точек, черных и белых пикселей, переданных по воздуху прямо в наш телеприемник. И я испытывала странное ощущение, как будто тоже распадаюсь на части, разделяюсь на миллион частиц, которые больше никто не может собрать таким способом, чтобы картинка напоминала десятилетнюю девочку.
Репортер сказал, что мистер Ральф Гризуолд послал Ника поискать Дел после того, как она не пришла к ужину. В школе, куда позвонили раньше, им сообщили, что Дел прогуляла занятия и не получила аттестат о среднем образовании.
Журналисты сообщили мало подробностей о ее смерти, если не считать того, что это определенно было убийством. Позднее появилось сообщение, что ее нашли обнаженной. По городу немедленно поползли слухи, которые распространялись десятилетиями. Некоторые говорили, что Дел была обезглавлена, а ее тело порубили на мелкие кусочки. Ее нашли подвешенной вверх ногами с перерезанным, как у оленя, горлом. Убийца вскрыл ей живот и положил внутрь сырую картофелину. Это сделал ее брат. Нет, ее отец. Должно быть, какой-то урод из Нью-Хоупа.
Правда заключалась в том, что независимо от слухов текущей недели общее настроение в городе оставалось неизменным. Какой еще судьбы можно было ожидать от Дел — грязной, сквернословящей, постоянно бегающей без присмотра, возможно, даже слабоумной?
Полиция почти сразу же определила нескольких подозреваемых. Первым был отец Дел, так как все знали, что он бил своих детей (он признался, что выпорол дочь в день перед убийством), и полицейские нашли его окровавленный рабочий комбинезон в корзине для стирки. Следователи отпустили его, когда лабораторные тесты показали, что там была только свиная кровь. Потом они взяли Ника, поскольку он оказался ближайшим родственником Дел. Его арестовали за хранение марихуаны, обнаруженной в его комнате, и отправили в центр для содержания несовершеннолетних правонарушителей после нападения на одного из патрульных, которые задержали его. Они привлекли Майка Шейна за пачку писем с признаниями в любви, но вскоре отпустили и его. Они взяли Зака, но он вышел на свободу, когда моя мать подтвердила, что он весь вечер находился в типи. Зак объявил, что один из патрульных подмигнул ему после того, как его алиби было доказано. Потом они арестовали мужчину, называвшего себя Ленивым Лосем, после того как выяснилось, что ожерелье из ящика Дел оказалось его собственным изделием. В конце концов, этого оказалось недостаточно, чтобы держать его под арестом: когда убили Дел, он находился в пути на ярмарку в Миддлбери, и женщина, работавшая на бензоколонке, опознала его по фотографии и подтвердила его алиби. Так что им пришлось отпустить Марка Любовски. Должно быть, решили они, Дел украла ожерелье. Она была именно таким ребенком.
Вскоре после этого Ленивый Лось уехал из города (жители Нового Ханаана, в отличие от полицейских, так и не избавили его от вечных подозрений), и больше о нем никто ничего не слышал. Перед отъездом он позвонил моей матери и еще раз извинился, сказал, что любил ее, и попросил уехать из города вместе с ним. Она повесила трубку, посчитав, что он заслуживает именно такого ответа. Спустя годы, когда Рейвен подросла, она попыталась разыскать Ленивого Лося и даже наняла частного сыщика. Но от Ленивого Лося, как и от Марка Любовски, не осталось и следа. Моя собственная мелкая кража превратилась в нечто гораздо большее. Я украла не просто ожерелье; я украла у Рейвен ее отца, отправив его в безвестность, где никто не слышал о Нью-Хоупе, Ленивом Лосе или Картофельной Девочке.
