Йорг Кастнер - Число зверя
Прыгнув за ней в кузов, они закрыли дверь. В ту же секунду автофургон снова пришел в движение и моментально набрал скорость. Если кто-то и стал свидетелем похищения, то к моменту приезда полиции машины уже и след простынет.
Может, кто-то запомнил номерной знак, мелькнула у Антонии мысль. В детективах, которые она редактировала, такое происходило часто.
В грузовом отсеке было холодно и темно, хоть глаз выколи. Она не видела похитителей. Возможно, они сели у двери, чтобы не дать ей сбежать. Сесть в другом месте было бы глупо.
– Что вам от меня нужно? – спросила Антония в темноту; голос ее дрожал.
Однако ответа не последовало.
26
Рим, у развалин Сан-Ксавье
Такси, объехав огромную выбоину, подкатило к обочине, и водитель, нахмурившись, выглянул наружу.
– Вам действительно сюда?
– Да, действительно, – ответил Пауль и достал портмоне. – Сколько с меня?
Водитель бросил быстрый взгляд на счетчик и назвал цену, которая оказалась весьма значительной.
– Наверное, я лучше подожду вас, signore.
Пауль вышел.
– Нет, спасибо. Я не знаю, сколько здесь пробуду. У меня нет с собой такого количества денег, чтобы позволить себе оплатить простой.
Водитель широко улыбнулся и протянул Паулю визитку.
– Тогда позвоните мне, если я вам понадоблюсь. Может, для того, чтобы уехать отсюда. Мобильный у вас с собой?
Пауль похлопал по правой стороне кожаной куртки и почувствовал небольшую выпуклость.
– С собой.
Когда такси развернулось и поехало по ухабистой дороге, Пауля охватили сомнения.
Отца Анфузо нигде не было. Может, он охотится за призраками, да еще и за чужими? Учитывая, каким странным Анфузо показался ему вчера, Пауль не удивился, если бы иезуит давно позабыл о встрече, которую сам же и назначил. С другой стороны, он слишком хотел поговорить с Паулем с глазу на глаз.
С глазу на глаз! Наверное, Пауль – единственный человек в этой пустынной местности. Он издал короткий хриплый смешок, который, однако, застрял у него в горле, когда его взгляд скользнул по развалинам Сан-Ксавье. Он впервые увидел сиротский приют в таком состоянии. Печальное, ужасающее зрелище. Трудно представить, что когда-то более двухсот детей наполняли это место жизнью. Пауль мысленным взором увидел себя и своих приятелей, резвящихся здесь, но это тут же показалось ему картинкой из другого мира. Все выглядело мертвым и покинутым – как Богом, так и людьми.
Уже не в первый раз за это утро Пауль посмотрел на часы. Почти десять. Возможно, Анфузо был здесь, но устал ждать, ведь Пауль не прибыл в назначенное время. Пауль рассердился на себя за то, что не выехал пораньше. Он просто не ожидал, что ему будет так трудно найти дорогу. И он не знал, что за прошедшие двадцать лет дорогу ни разу не ремонтировали. А впрочем, зачем? За приютом Сан-Ксавье ничего не было, и где-то впереди улица вливалась в большую, вероятно, с более регулярным движением. Сильный дождь заставил Пауля искать убежища в развалинах. На щит, запрещающий входить на территорию развалин, он не обратил никакого внимания.
Пауль быстро преодолел маленькую лестницу, которая раньше казалась ему гораздо больше, и погрузился в полумрак того, что некогда было величественным главным корпусом Сан-Ксавье. Он укрылся под маленьким выступом и стал думать, что делать дальше. Стоит ли ему ждать отца Анфузо, который, наверное, давно покинул это унылое место или даже вовсе не приходил сюда? Может, ему просто показалось, но Пауль решил, что тяжелый запах гари чувствуется до сих пор, даже спустя столько лет. Это, наверное, была ужасная ночь, наполненная потрескиванием пламени и криками двухсот человек. Он обрадовался, что ему не довелось пережить подобное. Пожар случился примерно через две недели после его прощания с Сан-Ксавье. В уцелевших развалинах сиротского приюта все еще жила беда. Пауль даже подумал, что слышит тихий крик о помощи, хриплый, почти неуловимый. Казалось, его уже двадцать лет издают ветхие стены, и он все никак не затихнет. Но когда призрачный голос раздался снова и отчетливо назвал имя Пауля, по его спине пробежала дрожь.
Он отбросил мысль о призраке и крикнул:
– Отец Анфузо! Это вы?
– Пауль!
Больше голос ничего не сказал, и он был настолько тихим, что Пауль не был уверен, не послышалось ли ему.
Он пошел на голос, повернул налево, перелез через кучу камней и упавшую балку. Свернув за угол, он увидел его – отца Анфузо!
Иезуит казался еще меньше ростом и еще более хрупким, чем вчера вечером. Он полулежал на земле. Верхняя часть его туловища и голова опирались на груду развалин. Одну руку он прижимал к левой стороне груди, другую – ко лбу. Когда Анфузо заметил Пауля, его тонкие губы сложились, чтобы произнести слово, но с них не сорвалось ни единого звука. Однако Пауль понял, что Анфузо зовет его.
Он быстро преодолел последние разделяющие их метры и опустился рядом с ним на колени. С левой руки Анфузо капала кровь, а между пальцами серебристо поблескивала рукоятка какого-то оружия – как подумал Пауль, кинжала.
Анфузо убрал руку ото лба, будто пытаясь схватиться за Пауля. Тот в ужасе уставился на горящее там кроваво-красное число: 666! Число зверя, число дьявола!
Как в недавнем кошмаре. Какое-то мгновение Паулю казалось, что он падает в бездонную пропасть. Реальность будто смешалась с его снами. Но происходящее было не сном, а ужасной правдой. Отец Анфузо все еще пытался что-то сказать, и Пауль наклонился к умирающему, почти прижимаясь ухом к его губам.
– Ты должен знать это, Пауль, – прошептал иезуит. – Петр…
И замолчал. Голова Анфузо склонилась набок, его руки бессильно опустились, тело ослабело. Пауль понял, что он умер, но не хотел в это верить. Напрасно пытался он нащупать пульс иезуита, уловить его дыхание. Глаза Анфузо были неподвижны: они смотрели в другой мир.
Скорбь и ярость охватили Пауля. Он не смог предотвратить это, хотя и предвидел! Борясь с эмоциями, угрожавшими его рассудку, он потянулся за мобильным телефоном. Надо сообщить в полицию.
Но Пауль не успел этого сделать. Какой-то шум заставил его обернуться, и то, что он увидел, настолько напугало его, что он пробормотал в трубку что-то невразумительное.
Перед ним, меньше чем в десяти метрах, стоял крупный мужчина, одетый в темную одежду, в черной шерстяной шапке. Лицо под ней вряд ли заслуживало права так называться: оно было так обезображено, что самый гениальный гример Голливуда не смог бы наложить более устрашающий грим.
Даже в обычных обстоятельствах Пауль испугался бы сразу, как только увидел его, но здесь, в развалинах, где только что умер отец Анфузо, его просто сковало страхом. Он ни секунды не сомневался в том, что видит перед собой убийцу Анфузо.
