Вольфганг Хольбайн - Книга мёртвых
— Что все это значит, брат Жан? — осведомился Хейворти.
Он заговорил первым, и сейчас его голос звучал чуть неувереннее, чем обычно. Как и три других магистра, он чувствовал, что стал свидетелем того, что не входило в привычную деятельность ордена. Черный камень, лежавший в ладони Балестрано, был окутан неприятной аурой, которую едва ли можно было описать словами.
Глава ордена тамплиеров подошел к небольшому столику, стоявшему в центре палатки. Других предметов мебели здесь не было. Балестрано спрятал камень в кулаке правой руки. На его лице читалось крайнее напряжение — «Нет, не страх», — с дрожью подумал Хейворти, — но что-то, весьма похожее на него.
Балестрано помолчал секунд десять-пятнадцать, показавшихся его спутникам вечностью. В комнате сгустилась тишина, так что до нее, казалось, можно было дотронуться кончиками пальцев. Подняв руку, Великий магистр опустил камень на стол и прикрыл его ладонью.
— Сейчас вы увидите то, о чем кроме меня знают лишь три человека в этом мире, — тихим срывающимся голосом начал Балестрано. — Это величайшая тайна нашего ордена. Если бы наше положение было менее серьезным, я не стал бы обременять вас этим, братья. Но у нас, к сожалению, нет выбора.
Никто из присутствующих ничего не сказал, но на их лицах отразилось любопытство, смешанное со страхом.
Без лишних слов Балестрано убрал руку. Ничего не произошла. Камень в форме монетки лежал неподвижно, безжизненный, как и любой камень. Прошли секунды. Минута. Две. Три. И тут…
Первым перемену заметил Хейворти, хотя и он поначалу не был уверен в том, что это действительно происходит. Темнота сгустилась. Красное пламя факелов, освещавших лагерь, стало менее интенсивным. «Такое впечатление, будто камень поглощает свет», — подумал Хейворти.
Герцог Бото фон Шмид попытался что-то сказать, но Балестрано быстрым, почти испуганным жестом приказал ему молчать и, подняв руки, вытянул их над столом ладонями вниз.
Черный диск начал расти.
По крайней мере, так брату Хейворти показалось в первый момент. Но миг спустя он заметил, что это не так. Сам камень остался таким же, как и был, однако над ним сгустилась аура тьмы и холода, и эта черная аура росла, изгоняя из шатра свет. Беззвучно и быстро она распространилась по палатке, так что теперь рыцари видели лишь очертания друг друга.
— Что… что ты делаешь, брат Жан? — прошептал ван Вельден, который, судя по его голосу, едва сдерживал панику.
— Молчите! — испуганно велел Балестрано. — Все еще не закончилось. Молчите и смотрите.
И они увидели… Тьма все сгущалась, хотя Хейворти и остальным казалось, что это невозможно. И эта тьма уже не была отсутствием света, нет — она свидетельствовала о присутствии чего-то другого, неописуемо чуждого и злого. У тамплиеров появилось ощущение, будто шатер со всеми, кто в нем был, вышвырнуло из этого мира в космос пустоты и непроглядной тьмы.
Сердце Хейворти выскакивало из груди. Его дыхание участилось. И тут он почувствовал, как что-то, пришедшее из извечного Ничто, начало воплощаться перед ним. Над столом возникли чьи-то лица, едва видимые, проступавшие сквозь тьму мрачной преисподней, а также вполне различимые адские морды, на которых застыла злобная насмешка над человеческой сущностью. Магистр увидел осколки красного, мгновенно поглощенные тьмой, и омерзительную фигуру с ужасными козьими копытами вместо ступней, мощными изогнутыми рогами и хвостом с кисточкой. Хейворти хотелось кричать, бежать из палатки, но он не мог даже шевельнуться. Ужас, будивший в душе безумие, парализовал его, сделав неспособным ясно мыслить, не говоря уже о том, чтобы двигаться.
— Время пришло, братья! Откройтесь! — приказал Балестрано. — Откройте ваше сознание!
Хейворти и три других магистра повиновались.
Это было ужасно.
Сэр Руперт Хейворти не мог бы объяснить, что ему пришлось пережить, но это было самое ужасное, с чем ему когда-либо приходилось сталкиваться. Что-то вошло в его сознание, гигантской раскаленной рукой сжало мысли и опустилось в скрытые глубины естества, считывая самые сокровенные тайны, выворачивая душу наизнанку. И что-то в нем погибло. Хейворти не мог бы иначе описать это кошмарное чувство. Нечто наполняло его силой, невероятной сверхчеловеческой мощью, однако за это оно требовало свою цену и украло что-то из его души, хотя рыцарь и не мог сказать, что именно. И когда чуждое сознание отступило, что-то, бывшее в нем всю его жизнь, о чем он даже не догадывался, исчезло. На мгновение Хейворти, вероятно, потерял сознание, потому что, придя в себя, он увидел, как фон Шмид поднимает его с пола. Лицо герцога было совсем близко, и их взгляды встретились.
Посмотрев в глаза магистра животных, Хейворти понял, что с ним произошло то же самое. Глаза фон Шмида были холодными, словно отполированная сталь, и в них читалась неописуемая сила. Та же сила пульсировала и в нем — мрачное, чудовищно могущественное нечто, ускользавшее от осознанного восприятия, но готовое выполнять его приказы. Эта сила жила в нем, в фон Шмиде, в ван Вельдене и де ла Круа. Что бы это ужасное создание ни забрало у них, оно оставило что-то взамен. Хейворти похолодел от страха. Только сейчас он понял, что в шатре опять стало светло. Страшный черный свет сменился багровыми отблесками костра. Тишина тоже развеялась, и сквозь тонкое полотно доносились привычные звуки лагеря, громкие, настойчивые, будто пытавшиеся изгнать демоническую тишину.
— Что это было, брат Жан? — заплетающимся языком спросил фон Шмид.
Выражение ужаса не сходило с его лица, и все же Хейворти уловил в словах фон Шмида угрожающие нотки. Он, как и все остальные, увидел, как правая ладонь фон Шмида опустилась на рукоять меча.
Балестрано уставился на него невидящим взглядом. Медленно вытянув руку, он спрятал черный камень обратно в ящик и лишь после того, как тщательно закрыл его, вновь повернулся к фон Шмиду и всем остальным.
— Я требую ответа! — выдохнул фон Шмид. — Что ты сделал, брат Жан?!
— Я надеялся, что мне никогда не придется вновь совершать это, — тихо ответил Балестрано. — Но у меня не было другого выхода. Мне очень жаль, братья.
— Тебе очень жаль? — Голос фон Шмида дрожал от волнения. — За что ты просишь прощения, брат Жан? За то, что ты продал наши души Антихристу?
Хейворти вздрогнул как от удара, и в ужасе уставился на фон Шмида. Затем он повернулся к Балестрано, но Великий магистр не проронил ни слова.
— Это неправда, — растерянно пробормотал ван Вельден. — Скажи нам, что это… это неправда. Это не был…
