Ольга Крючкова - Прелат
Перед кабинетом Денгона стражей не было, они стояла на лестнице, с которой прекрасно просматривался весь этаж; Рене отворил дверь…
Ослепительное солнце буквально разливалось по помещению, слепя глаза.
– Ваше Святейшество! – обратился Рене, но ответа не последовало.
Тогда он проследовал в глубь кабинета, прямо к огромному рабочему столу, за которым по обыкновению изучал дела и прошения Денгон; Жиль остался около двери.
Перед прелатом предстала ужасающая картина: Главный инквизитор лежал на полу, из его сердца торчала рукоятка кинжала, алая кровь сочилась из раны, обагряя мозаичный пол. Страшная догадка осенила его: «Монах! Это…Это был настоятель Арман! Он – убийца!»
За дверью послышались шаги. Рене бросился к массивному креслу, и с помощью Жиля притворил им дверь.
Некто подёргал дверную ручку, но, увы, безуспешно – дверь не желала открываться.
– Ваше святейшество! – раздался голос, Рене узнал его. – Что с вами? Почему дверь заперта? – И немного подождав, – ответа так и не последовало – секретарь закричал: – На помощь! С Главным инквизитором что-то случилось!
Послышался шум: к кабинету приближались стражники.
– Жиль! Мы попали, как куропатки на охотничий вертел! Ещё немного и нас зажарят на костре и сожрут, подобно дичи!
Жиль растерялся.
– Что же делать?
Рене бросился к окну и отворил его. Расстояние до земли было достаточно большим.
– Господин, я боюсь! – признался Жиль.
– Не поверишь – я тоже!
Они оба посмотрели вниз, за углом здания виднелась площадь, на которой они оставили лошадей, – выбора не оставалось.
– Я не хочу, чтобы меня обвинили в убийстве Денгона! Сделайте же что-нибудь! – взмолился Жиль.
– Ну, раз ты просишь… – Рене слегка подтолкнул юношу и он, потеряв равновесие, с криком соскользнул вниз.
В этот момент стражники ворвались в кабинет Главного инквизитора. Прелат перекрестился… и приземлился рядом с Жилем.
– Как ты? Идти можешь? – поинтересовался он у помощника, тот лишь кивнул в ответ.
Они ринулись к лошадям, услышав крики стражников:
– Задержите их! Они – убийцы!
Эти слова придали беглецам сил, они успели вскочить в сёдла и унестись прочь, вырвавшись буквально из рук стражников. Те бросились в погоню, но зажиревшие лошади сбиров не могли сравниться с быстротой Лангедока и темпераментом испанского жеребца, на котором во весь опор скакал Жиль.
* * *Через пару лье беглецы окончательно оторвались от погони и, свернув с оживлённого тракта, продолжили свой путь по лесной дороге, потому как вскоре орлеанская эстафета передаст приказ всем прево в округе, дабы те выставили заградительные кордоны.
К вечеру, уставшие и голодные, они достигли небольшой деревеньки, как предположил Рене, где-то в окрестностях небольшого городка Шез-Эссар[56]. Они забрались на ночлег в заброшенный дом, стоявший на окраине.
Рене внимательно осмотрелся и, чтобы появление сбиров не стало неожиданностью, продумал вероятные варианты бегства: сеновал, расположенный на чердаке, выходил прямо к лесу, небольшая подгнившая лестница позволяла беспрепятственно подниматься и спускаться на землю. Лошадей же они привязали прямо к лестнице, дабы моментально вскочить в седло и умчаться в случае опасности.
– В животе бурчит, жрать охота… – признался Жиль.
Рене снял со спины меч, прилёг и с удовольствием вытянулся на сене. Он машинально достал серебряный су из кошелька.
– Вот возьми, купи у сервов[57], что пожелаешь. Но только ничего им не рассказывай, в глухих селениях люди излишне любопытны.
Жиль воспрял духом, предвосхищая сытный ужин.
Вскоре, насытившись козьим молоком с лепёшками, домашним сыром и кашей из сорго[58], они задремали. Неожиданно Рене очнулся, словно его толкнули. Он прислушался: донёсся приглушённый гул голосов, отблеск факелов проникал в дом.
– А вот и – сбиры.
Их было двое, видимо они прискакали в селение уже ночью, Рене определил их по отливающим в отблесках света доспехам.
– А с ними – добрые сервы, продавшие нам еду, но теперь вооружённые топорами и вилами. Жиль, проснись, уходим!
Плотное кольцо крестьян под руководством сбиров сжималось вокруг дома. Рене и Жилю ничего не оставалось делать, как снять седельные сумки, бросить лошадей на радость местных сервов, а самим скрыться в лесу.
* * *Беглецы быстро отдалялись от селения. Сбиры хотели было организовать погоню, но сервы наотрез отказались потому, как на небе стояла полная луна. И никакие посулы или угрозы не смогли заставить их ступить в лес.
Царила почти кромешная тьма, сквозь верхушки деревьев, уже частично сбросивших крону, едва проникал лунный свет. Прелат, увы, не знал куда идти, в лесу он вообще плохо ориентировался, а ночью – тем более.
Он просто шёл вперёд, Жиль едва поспевал следом, постоянно спотыкаясь о корни деревьев. Там они молча шли несколько часов, начало светать…и под ногами захлюпала вода.
Рене увидел, что ноги его находятся примерно по щиколотку в воде. Объяснение было простым: они попали в болото. Как из него выбраться и насколько оно большое? – беглецы не знали и решили идти вперёд наперекор всему.
Они срезали с деревьев ветки покрепче, смастерив нечто вроде шестов, и продолжили свой путь.
Седельные сумки отягощали плечи, в них лежали огнива, остатки ужина, арбалеты, колчаны со стрелами – всё необходимое, без чего нельзя выжить. Поэтому просто так бросить их в болото было бы безумием.
Рене решительно продвигался вперёд – чавкающая жижа уже достигала пояса, – втыкая перед собой шест, дабы убедиться, что внизу есть твёрдая почва. Несколько раз шест проскальзывал вниз, так и не найдя опоры, – Рене вновь и вновь пытался нащупать незримую тропинку, ведущую через болота.
Жиль, молча следовал за своим господином, не ропща на трудности, выпавшие на его долю. Наконец почва становилась всё твёрже и твёрже – беглецы благополучно миновали болото.
* * *Весь день Рене и Жиль пробирались через лес; в довершении всех напастей, начался дождь, укрыться было негде: пожухлая трава, деревья, стоявшие почти без листвы набухли от влаги. Они брели из последних сил, едва переставляя ноги, в животе урчало от голода. Если Рене, воспитанный монахами на постоянном укрощении плоти и непрекращающихся постах, ещё терпел, то Жиль, привыкший насыщать свою утробу в волю, неимоверно страдал.
Наконец он не выдержал, и схватил какой-то корешок, и начал остервенело его грызть.
– Жиль, ну что ты делаешь? – едва слышно вымолвил Рене. – Будешь страдать животом ещё больше…
– Пусть так, но я не в силах более переносить голод… – сказал юноша и продолжил поглощать корешок.
