Светлана Полякова - Служители зла
Зато теперь он знал, как выглядит Смерть, и уже не боялся ее. Он начал погружаться в темноту, как погружаются в сон. Через несколько мгновений его разум полностью отключился, и он почувствовал, как летит над землей подобно птице. Внизу простирался темный лес, казавшийся ему воплощением Великой Магии, а еще через некоторое время он увидел странную поляну.
Огромная, она своей формой напоминала абрис свернувшейся в кольцо огромной Змеи.
И оттуда исходило странное свечение, притягивающее к себе его душу.
Он попытался сопротивляться, но разрушительные волны уже достигли его мозга.
Резкая боль, вспыхнув, заставила его закричать. С ужасом он понял, что падает. Конвульсивными движениями скрючившихся пальцев он попытался уцепиться за воздух.
Земля приближалась, на этот раз неся ему настоящую Смерть…
* * *Постояв еще немного, Душка пожала плечами и уже собралась уходить, как вдруг, повернувшись, столкнулась с высоким мужчиной, рассматривающим ее с интересом. В его больших серых глазах присутствовал явный интерес к ней, и Душке он показался весьма симпатичным — последнее время ею никто особо не интересовался. Душка даже начинала привыкать к тому, что она живет внутри самой себя, как в огромном стеклянном шаре. Ее мысли плавали там, неспешно возвращаясь к ней, не соприкасаясь с другими мыслями, и ей начинало даже казаться, что она уже все-все знает, и незачем идти дальше, пытаясь понять окружающий мир, потому что она и так все знает, и на самом деле весь мир просто ее собственный стеклянный шар.
И еще ей иногда казалось, что и окружающие ее люди живут точно в таких же невидимых стеклянных шарах, им кажется, что они свободны и знают все наперед, как и Душка, только в глазах их застыли боль и непонимание, но так как их глаза прикрыты едва видимой пленкой равнодушия, кажется, что они счастливы.
А этот мужчина был немного другим. Не то чтобы он вызывал симпатию. Нет… Душка назвала бы это вспыхнувшее чувство иначе.
Интерес.
— Ты ко мне? — спросил мужчина приятным низким голосом.
— Мы с моей подругой хотели в библиотеку, но она ушла, — сказала Душка. — Понимаете, библиотека оказалась закрытой, и Мира решила, что это последний удар в ее сегодняшней жизни…
— А, ты приходила вместе с моей Мирой. — Мужчина улыбнулся. — Ты ведь ее новая подружка, с таким странным именем?
— Это не имя, а прозвище, — сообщила Душка. — Вообще-то меня звать Дашей.
— Мне больше нравится Душка. — Он протянул ей руку. — Меня зовут Юлиан. Давай обойдемся без отчества — оно у меня совершенно не подходит к имени. Если тебя интересует библиотека, пошли, посмотрим мои книги…
Он открыл дверь.
«Меня куда больше интересуете вы», — подумала Душка и поняла, что он уловил ее мысль, но постарался скрыть это от нее.
Его высокая фигура скрылась в коридоре, и на мгновение показалась рука, приглашающая Душку проследовать за ним.
Она вошла, робко оглядываясь, и остановилась, присвистнув от восхищения.
Такого великолепия она еще не видела!
Вся стена была закрыта стеллажами, и на каждой из полок томились в ожидании такие книжки, что у девочки захватило дух.
Но главным чудом было не это!
Прямо с потолка свисал огромный стеклянный шар, о котором Душка мечтала с тех самых пор, как увидела его в какой-то американской сказке.
Шар был огромный, с точной копией Старой Пустоши, и внутри него кружился снег, такой красивый и искрящийся, что Душке он показался настоящим.
— Какое чудо! — воскликнула девочка, подходя к шару и восторженно наблюдая за медленным кружением снежинок над маленькими домами — точными копиями домиков, в которых жили они.
— Все как на самом деле, да? — тихо спросил хозяин этого чудесного шара и засмеялся. — Великий мастер сделал это. Жаль, что его уже нет в живых…
— Я мечтала о таком, только маленьком, — призналась Душка, не в силах оторвать глаз от этого великолепия.
— Думаю, это не проблема. Что-нибудь придумаем. А пока позвольте предложить вам чаю, моя маленькая леди.
Он странно говорил — немного насмешливо, снисходительно, как с маленькой, но Душка не чувствовала обиды. Наоборот, она теперь понимала Миру. В этом городке только странный библиотекарь Юлиан был нормальным и естественным.
Она еще не могла понять, почему он такой в этом царстве надетых масок, но уже почти понимала, что в нем так привлекает.
Отсутствие страха.
Даже ее мать, бесстрашная женщина, теперь вздрагивала и оглядывалась. Отец стал совершенно другим и не обращал на них с Павликом никакого внимания. А сам Павлик…
Сейчас Душка подумала о братишке почти с ненавистью. Именно он взваливал на ее плечи тяжелое бремя ответственности за себя. Душкины плечи просто трещали от этого. Если ее хотя бы спросили, хочется ли ей за кого-нибудь отвечать? В конце концов, может быть, ей самой хочется, чтобы о ней заботились, как о маленькой? Не такая уж она и большая, в самом деле…
Разве Павлик намного ее младше? Тогда почему ему позволяется быть маленьким и слабым, а ей — нет?!
И только этот симпатичный дядька относился к Душке как к нормальной девочке — с мягкой снисходительностью.
Он просто позволял Душке немного расслабиться, и она была благодарна ему за эту краткую передышку.
* * *Павлик устал сидеть один и делать вид, что он играет. Прислушиваясь к голосам, иногда резко звучащим в гостиной, он понял, что Душки еще нет дома.
Только мама и папа.
Папа куда-то собирался, и мама не хотела, чтобы он уходил. Поэтому она кричала. А Павлик не любил, когда мама начинает кричать.
Он притаился в уголке.
— Отвяжись! — прокричал внизу отец. — Я сойду с ума в твоем обществе!
Павлик съежился. Раньше они мечтали побыть одни, с горечью подумал он. Но сейчас это «раньше» отодвинулось. Этого самого «раньше» почти не было видно за серым и страшным «сегодня». «Раньше у тебя был брат, мать, отец, сестра и большущая собака, — подумал Павлик, дергая Бадхетта за лапу. — А теперь у тебя только сестра и этот бессловесный мишка. Который все равно помочь тебе ничем не собирается».
Он посмотрел в добрую плюшевую физиономию почти с ненавистью. И, размахнувшись, кинул несчастного медвежонка в угол.
— Я тебя ненавижу! — кричала внизу мать. — Я тебя не хочу больше видеть!
После этого она заплакала.
— Я тебя не-на-ви-жу, — прошептал малыш, глядя на Бадхетта. — Я тебя ОЧЕНЬ ненавижу!
И, обняв колени руками, мрачно уставился в окно, за которым был виден голубоватый свет в окнах стариков Амировых.
