Мелисса Марр - Хранители могил
Возле выхода из туннеля виднелись смутные очертания каких-то зданий. На первых этажах поблескивали витрины магазинов.
— Это их мир, — продолжал Уильям. — Они давно ждали встречи с тобой.
— Мертвые?
Полукруглый выход по-прежнему ярко светился, но вокруг них с отцом вновь стало темно. Байрон силился разглядеть хоть что-нибудь. Бесполезно. Света факела не хватало даже на ближайшие к ним куски стены. Наверное, тут и прожектор не слишком бы помог. Это был переход между мирами, и в нем действовали свои законы.
— Значит, ты ведешь меня в гости к мертвым, которые хотят меня видеть? — настороженно спросил Байрон.
— Не всем, кто хотел бы тебя видеть, это доступно. Ты не увидишь там своей матери. Близких друзей тоже не увидишь и… прежних Гробовщиков.
— Страна мертвых, — растерянно повторил Байрон. — И этот… ад находится прямо под нашим домом?
Байрон старался говорить тихо, но каждое его слово туннель превращал в гулкое эхо.
— Это не ад и не рай, — возразил Уильям.
Он в основном смотрел себе под ноги, но несколько раз тоже оглядывался по сторонам. Значит, мелькавшие тени не были галлюцинацией Байрона.
— Мы почти не знаем страну мертвых. Наверное, в нее ведут и другие туннели. Но нам доступен только этот.
— Нам? — удивился Байрон.
— Да, Байрон. Следующим Гробовщиком станешь ты.
Уильям покрепче сжал рукоятку факела. Байрон заметил, что отцовское лицо покрыто капельками пота.
— Если бы я тебе просто рассказал о мире мертвых… сам понимаешь. Лучше один раз увидеть. Тебе это нужно было это увидеть, а потом… потом мы поговорим.
Уильям повернулся и пошел дальше, предоставляя Байрону право выбора: следовать за ним либо остаться в темноте.
«Мир мертвых, которым вдруг захотелось на меня посмотреть».
У него на языке вертелись отнюдь не почтительные слова. Байрон не знал, что сильнее его злит: незнакомец, к которому отец вел его побеседовать, или то, что от него долгие годы скрывали существование туннеля. Одно дело — «заначки» сигарет или виски. И совсем другое, когда отец скрывал от него целый мир.
Возле выхода из туннеля Уильям остановился. Он не стал оборачиваться, а лишь протянул руку назад и растопырил пальцы.
— Хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал Уильям.
Байрон не узнавал отца. У Монтгомери-старшего впервые дрожал голос. Такого с ним не было, даже когда он узнал об убийстве Мэйлин. А тут, похоже, Уильям… боялся того, к кому вел сына на разговор.
Возле выхода в стене торчала такая же железная скоба. Уильям поставил туда факел, и тот мгновенно погас. Затем отец вышел из туннеля.
— Здравствуй, Чарли, — сказал Уильям.
Байрону показалось, что они попали в шахтерский город. Но человек, которого звали Чарли, выглядел здесь таким же чужаком, как и они. Он не имел ничего общего с невзрачными домами и убогими магазинами. Чарли был одет в костюм 30-х годов прошлого века. Из нагрудного кармана пиджака выглядывал аккуратный квадратик шелкового платочка. Рубашку украшал шелковый галстук. Голову Чарли прикрывала широкополая фетровая шляпа. И весь этот изыск был выдержан в оттенках серого. Наверное, в мире мертвых отсутствовали краски.
— Заждался я вас, — сказал Чарли. — Идемте. Все уже готово. Поторапливайся, молодой человек, — добавил он, обращаясь к Байрону.
Уильям открыл рот, собираясь что-то сказать, но тот опередил отца.
— Почему я должен поторапливаться?
Чарли остановился и улыбнулся.
— В противном случае тебя ждет то, что вряд ли тебе понравится. Надеюсь, ты уже знаешь, что миссия Гробовщика может перейти к тебе. Я говорю «может», а не «должна», поскольку он, — Чарли ткнул в сторону Уильяма концом незажженной сигары, — пока не окончил свой жизненный путь. Так что, если ты окажешься непригодным, у нас еще есть время найти более подходящую кандидатуру.
Уильям молча коснулся сыновнего плеча. Байрон обернулся. Из рукава отцовского костюма вытекали капельки крови. Кровь испугала Байрона сильнее, чем странный город и безапелляционный Чарли.
— Отец, что с тобой?
Уильям не ответил. Его взгляд был обращен к Чарли.
— Не волнуйся, Чарли. Я не задержусь на той стороне. Мы оба знаем, что настало время перемен.
Чарли слегка кивнул. На его лице мелькнуло что-то вроде сожаления, но прежде, чем Байрон успел присмотреться, лицо мертвеца приняло прежнее выражение. Чарли эффектно взмахнул рукой, в пальцах которой был зажата все та же незажженная сигара.
— Я заказал нам столик, — сказал он.
— Отец, откуда у тебя кровь?
Байрон закатал рукав отцовского пиджака и увидел на запястье неуклюже наложенную повязку. Она была вся в крови.
— Что с твоей рукой? Тебя нужно срочно везти в больницу.
Чарли тоже посмотрел на окровавленное запястье, затем поймал взгляд Уильяма.
— Тебе нужен врач?
— Нет, — сказал Уильям, осторожно высвобождая руку из пальцев Байрона. — Это может подождать.
Уильям и Чарли вновь обменялись только им понятными взглядами.
— Как хочешь, — пожал плечами Чарли.
Он повернулся и зашагал по серому городу. Уильям двинулся следом. Байрону хотелось силой увести отца отсюда, но это был эмоциональный порыв. В глубине души он понимал: все это не случайно, и своим упрямством он может лишь испортить дело.
Когда все вокруг состоит из оттенков серого, даже грязь и копоть воспринимаются по-иному. Байрон сделал это открытие, идя по улице города, который нельзя было назвать ни старинным, ни современным. Через какое-то время деревянные здания сменились кирпичными, а потом стали попадаться дома из бетона, стали и стекла. Коляски и телеги соседствовали с велосипедами, мотоциклами и автомобилями 50-х годов. Столь же пестрой была и одежда жителей города. Некоторые женщины носили платья девятнадцатого и даже восемнадцатого века, другие шли в демократичной и вполне современной одежде. В этом сосуществовании эпох была какая-то неестественная красота, словно какой-то художник объединил их на своей картине, идеализировав каждую сообразно своим представлениям. Но она не умиротворяла. В ней было что-то тревожное. А может, Байрону это только казалось.
Людей было очень много — буквально на каждом шагу. Они заполняли тротуары, магазины, ресторанчики. Байрон с удивлением заметил, что многие жители города вооружены, причем далеко не все револьверы находились в кобурах. Гораздо чаще они были заткнуты за пояс или выглядывали из карманов. Наверное, это считалось местной традицией, поскольку оружие никого не пугало. Матери преспокойно катили коляски и вели за руку маленьких детей. Но еще сильнее, чем откровенная демонстрация оружия, Байрона поразили пары, где мужчины и женщины, судя по одежде, принадлежали к разных эпохам. Впрочем, это ничуть не мешало им оживленно разговаривать, смеяться и оказывать друг другу знаки внимания.
