Джим Батчер - Холодные деньки
— Эй, я всего лишь зеркало, босс. Не моя вина, что ты такой противоречивый.
— Я не противоречивый.
— Тебе виднее, но ты всё равно ведешь себя, как придурок, — сказал Боб. — Если это не противоречивость, возможно, это Мэб влияет на тебя. Потому что это немного безумно.
Он фыркнул:
— Кроме того, если бы у тебя не было двух мнений на этот счет, я бы не стал тебе сейчас говорить эту хрень, верно?
Я собирался сказать что-то саркастическое, но красный свет светофора внезапно появился примерно в десяти футах перед носом старого каддилака. Долю секунды я смотрел на этот свет, затем ударил по тормозам. Через мгновение я понял, что это не сигнал светофора, а Тук-тук, аура которого сияла ярко-красным светом, отчаянно размахивающий передо мной руками. Когда неуклюжий кадиллак стал двигаться вперёд по инерции, я успел заметить, как эльф пробежал по ветровому стеклу, прежде чем пропал из поля зрения.
Пока тяжеленный старый кусок детройтского железа скрежетал по асфальту, я увидел что-то, выпавшее из воздуха на дорогу впереди и кувыркающееся. Ещё через мгновение я распознал простой чёрный нейлоновый вещевой мешок.
Затем мир побелел, и как будто молоток размером с Крайслер-Билдинг пригвоздил меня к сидению.
Глава 12
Бомба взорвалась примерно в пятидесяти футах от машины.
Терапия Мэб окупилась. На простом инстинкте я начал формировать перед собой оборонительный щит, когда все взорвалось. У меня не было времени, чтобы построить большой щит, но то немногое, что я мог сделать, вероятно, удержало меня в сознании.
Взрывы — невероятно громкая штука. Если вы не были рядом с одним из них, нет способа передать вам всю жестокость этого явления. Это даже нельзя назвать звуком, в отличие от выстрела. Просто одна устрашающая мощь в воздухе, внезапный удар молотом дезориентирующего давления, как будто вас сбил грузовик, сделанный из мягких матрацев.
Возвращается слух. Звучит знакомый пронзительный звук, но некому объяснить, что это сработало оповещение гражданской обороны. Вокруг пыль и дым, ты ничего не видишь. Мышцы не слушаются. Ты приказываешь им работать, но нет отклика. Может, они сокращаются, а может, и нет. Трудно определить, где верх, а где низ. Не то, чтобы это тяжело понять умом, просто тело временно забывает ощущение силы тяжести.
И если острый и безжалостный осколок не пробил тебе что-то жизненно важное — взрыв оставляет тебя полуослепшим, глухим и словно пьяным в стельку.
Беззащитным.
Мгновение назад Кадди визжал и скользил юзом к вещевому мешку. В следующее мгновение я таращился в облако пыли и едва видимую за ним кирпичную стену, в которую врезалась машина. Ветровое стекло покрылось паутиной трещин, из-за чего трудно что-либо разглядеть. Грудная клетка горит как в аду.
Я судорожно ощупал её непослушными пальцами и подумал, что Ситх снабдил меня машиной с бронестёклами, иначе ветровое стекло уже смешалось бы с моими кишками. Перед глазами мелькали и плясали огоньки. Мои глаза не могли достаточно сфокусироваться, чтобы следить за ними. Запахи были невероятно резкими. Воздух наполнился едким, густым дымом, сдобренным ароматом чего-то, что не стоит жечь. Я учуял неподалёку бензин. На периферии зрения, снаружи машины, болтались провода, плюющиеся белыми искрами.
Ничто из этого не было нормальным, но я никак не мог припомнить верное слово для описания.
Опасность.
Точно. Вот оно. Опасность. Я был в опасности.
В движущуюся цель труднее попасть.
Я толкнул пассажирскую дверь и, задыхаясь от пыли, выбрался из автомобиля. Ещё одна авария? Майк на этот раз запросит небольшое состояние за ремонт Голубого Жучка . Есть ли у меня деньги в банке? Я не мог вспомнить, когда в последний раз вносил на счёт чек со своим жалованием от Стражей.
Нет, погоди-ка. Машина, из которой я выбрался, не была Голубым Жучком , моим верным, старым Фольксвагеном, который погиб при исполнении служебных обязанностей. Это был жуткий хот-род Германа Мюнстера, который мой босс…
Мой мозг закончил перезагрузку, и сознание снова сфокусировалось на окружающей меня реальности; кто-то попытался отбомбить меня в Каменный век.
Я встряхнул головой, прокашлялся от пыли и, стянув красную кепку, воспользовался ею как респиратором. Кадди прорвал ограждение и врезался в здание. Зданию досталось сильней. Одна из фар Кадди отсутствовала, переднее крыло немного смято, а пассажирская дверь открылась больше чем положено, но в остальном автомобиль был в порядке. Из стены выпало примерно десять-двенадцать квадратных футов кирпичной кладки, частично на капот, частично на тротуар. Я огляделся по сторонам. Трудно было хоть что-то разглядеть в облаке пыли. Было много рухнувших стен. Несколько небольших возгораний. На провисших проводах болтался уличный фонарь — именно там коротило электричество.
Перед глазами все еще танцевали и мигали огоньки, и я пару раз мигнул, чтобы от них избавиться. Но обычно в таких случаях огоньки и звёздочки серебряные и белые. А мои были оранжевыми и красными, как тлеющие угли.
Вдруг один из огней завис в воздухе и вспышкой метнулся к моим глазам. Я неуклюже дёрнулся в сторону, и внезапно моё лицо обожгла пронзительная боль.
Я вскрикнул и упал на колено. Что-то пронзило мою щёку и застряло, пришпилив к лицу проклятую красную кепку. Инстинктивно я протянул руку, чтобы вырвать неизвестный предмет, но не успел — меня захлестнула волна боли от свежих ран на спине, от вывихнутой руки, от горла в том месте, где Красная Шляпа чуть не раздавил его.
Боль уложила меня на землю. Слишком сильная даже для того, чтобы осмыслить, не то, что игнорировать. Во мне среагировал слепой животный инстинкт, и я ударил ладонью по главному источнику боли. Ещё одна вспышка агонизирующей боли, и вдруг с моего лица слетела кепка. Вместе с ней выпал гвоздь добрых десяти сантиметров длиной, первые пять сантиметров были окрашены кровью, другая половина обмотана клейкой лентой.
Выдернув его, я почувствовал, что боль отступает и возвращается монотонный фоновый стук в голове, какой и был несколько мгновений назад. С уходом источника страданий вернулась ясность мышления.
Кто-то подстрелил меня? Из долбаного гвоздемёта? Что, чёрт возьми, здесь происходит?
Как только я успел задать себе эти риторические вопросы, мне навстречу метнулся ещё один огонёк и, не давая мне среагировать, вонзился в ногу, вызвав вторую вышибающую дух волну совершенно невообразимой боли. Снова вернулась боль моих старых ран, а вместе с ними и новая — из пульсирующей щеки. Я закричал и вырвал из правого квадрицепса второй гвоздь, в точности похожий на первый. И вновь меня затопила холодная энергия, дистанцируя от боли, делая мысли более ясными.
