Алексей Атеев - Мара
Дорога пролегала по степи, ровной и гладкой, словно обеденный стол. И вдруг впереди Десяткин увидел черную точку.
«Автомобиль, – догадался он, – движется навстречу…»
Машина приближалась, и скоро Валера уже мог различить, что это «БМВ». «Уж не та ли бээмвушка, что обогнала меня вчера», – с некоторой тревогой подумал антиквар.
Он сбавил скорость. «БМВ» – тоже. Теперь машины медленно ехали навстречу друг другу, и очень скоро Десяткин смог рассмотреть водителя. Это была женщина. Валера всмотрелся – и похолодел. В мгновение ока перед ним пронеслись все события, случившиеся за последнее время. Собственная квартира… Психушка… Старый посад… Заброшенное имение… И наконец – грозовая ночь возле могилы…
«Теперь я всегда буду с тобой», – вспомнились слова этой…
Он смотрел на лицо за лобовым стеклом «БМВ». Оно, казалось, улыбается ему. Улыбается приветливо и снисходительно, точно старому знакомому. Мара была все так же красива. И не просто красива – прекрасна, как июльское утро. Она ждет его. Десяткин вспомнил ее ласки: неожиданное наслаждение и острая боль… Ничего подобного ему испытывать до этого не доводилось.
«И это может повториться в любое время, – пронеслось в голове. – Хочешь сейчас, прямо здесь, в степи?.. Ты никогда раньше… Нагие тела… под обжигающим солнцем. Его ли это мысли или не его… Ты получишь очень многое, – звучало в ушах, – деньги, драгоценности… Ты будешь… будешь…»
Едет он или стоит? И где «БМВ»? Да вон же, приближается с черепашьей скоростью. Но как же можно на таком расстоянии различить лицо? Да нет же!.. Она рядом! Но разве это молодая красавица? Это отвратительная старуха. Мара! Ночной кошмар, который теперь всегда будет терзать его. Неужели не ясно? Все повторяется с ужасающим постоянством и будет повторяться день ото дня. Он уже никогда не выберется из этой липкой паутины. Кошмарный сон. Вечный сон…
– Ты будешь мой… – нашептывал ласковый голос, – ты уже мой…
– А если?..
– Мой… мой…
– И все-таки?..
– Мой… мой…
Десяткин изо всех сил затряс головой, потом до отказа выжал педаль акселератора.
Вперед, а там будь что будет!
– Странная, однако, история случилась с вашим мужем, – сочувственно сказал пожилой, седенький доктор, рассеянно листая страницы истории болезни.
Заплаканная дама, сидевшая перед ним, была Татьяной Десяткиной, женой несчастного Валеры. Она прилетела из Москвы сразу же, как только получила телеграмму с сообщением о том, что ее Десяткин попал в автокатастрофу и находится в тяжелом состоянии.
– Совершенно непонятно, как он умудрился на совершенно пустой дороге врезаться в молоковоз. Да еще как врезаться?.. На вашем муже буквально места живого нет. Сломана рука, почти все ребра… Повреждены внутренние органы, в частности легкие. Сильное сотрясение мозга… Да что перечислять… Три дня не приходил в сознание! Словом, он у вас счастливчик. Не подвернись, на счастье, машина, которая отвезла его в село, в здравпункт, быть бы вам вдовой.
– И в ГАИ мне то же самое говорили, – дрожащим голосом сообщила Татьяна. – Но почему, почему?! Он ведь – прекрасный водитель!
– Меня это тоже удивляет. Можно было бы предположить, что он был пьян. Однако анализ крови показал обратное. То есть абсолютную трезвость. Значит, авария произошла из-за переутомления. Проще говоря, он заснул за рулем. Но, все хорошо, что хорошо кончается. Сейчас его жизнь уже вне опасности. Так что, молите Бога…
Когда Валера очнулся, он долго не мог понять, где находится. Тишина… Белые стены… Потом дошло: он в больнице. Пока лежал неподвижно, вроде ничего не болело, но едва пошевелился, вздохнул поглубже, как острая боль пронзила его до кончиков пальцев на ногах.
Возле кровати стояла капельница. Десяткин некоторое время смотрел, как пузырьки воздуха беспрестанно бегут вверх в банке с раствором, потом снова заснул. И ему приснилась Мара. Она наваливалась на него и высасывала по капельке жизнь. Он метался во сне, пытаясь оттолкнуть, сбросить ее, и наконец проснулся от ужасной боли. И долго еще ему виделся один и тот же сон. Пустынная выжженная солнцем степь… Пыльные тополя, одинокая придорожная могила… И Мара. Она являлась ему в снах во всех своих обличьях и душила, душила его… Но все проходит. Поправился и Десяткин. Иногда он думал, что кошмар не кончился, что он продолжается.
Он вышел из больницы, когда на улице уже ощутимо пахло осенью. Шел мелкий дождик, жары как не бывало. Валера рассеянно взял из рук встречавшей его жены цветы, пурпурные гладиолусы, потом уселся на заднее сиденье «девятки» и поехал домой.
Все то время, что он провел в больнице, – во всяком случае, с той минуты, когда по-настоящему пришел в себя, – Валера непрерывно размышлял о том, что же в действительности с ним произошло. И сейчас он думал о том же.
Жена тем временем сообщила о состоянии дел. То есть о том, что в отсутствие мужа она взяла торговлю в свои руки и, как ни удивительно, добилась определенных успехов. Фирма процветала, клиент валил косяком, и получалось, случившееся с ним пошло на пользу делу. Своими соображениями на сей счет Десяткин не преминул поделиться с женой. Но она фыркнула в ответ и заявила: мол, некоторые не ценят добра и хорошего отношения к ним.
Но Десяткин не стал вступать в дискуссии. Вообще после всего случившегося с ним он сильно переменился: и не то чтобы ослаб, просто стал задумчив и замкнулся в себе.
В первый же свой вечер дома он взял карандаш и листок бумаги и стал составлять «временной ряд» произошедших событий. Было совершенно не ясно, как долго все продолжалось. И потом: был ли он на самом деле в Чернотале? Валера долго чертил понятные только ему одному схемы, затем скомкал бумагу и обхватил голову руками. Верная Татьяна, с тревогой наблюдавшая за его упражнениями, осторожно поинтересовалась: чем это он занят? Но Валера лишь досадливо отмахнулся.
Первым делом он решил разыскать Флегонтыча-Ферапонтыча. Но в лавке старик больше не объявлялся, а его адреса Валера не знал. Поэтому пошел в адресный стол. Гороховых в городе оказалось более десятка, но ни у одного из них не было отчества Аполлонович.
«А может, он и не Аполлонович вовсе? – думал Валера, возвращаясь ни с чем. – А может, и не Горохов?»
Тогда он решил навестить Борю. К его удивлению, в помещении, где совсем недавно находилась процветающая фирма «Раритет», а еще раньше – общественный туалет, нынче находился банк. На настойчивые расспросы Десяткина, – мол, где найти прежнего хозяина апартаментов? – шкафообразный молодой человек вежливо, но твердо ответил, что, к сожалению, не располагает такими сведениями. Валера дал детине десять долларов, и тот «по секрету» рассказал следующее: вроде бы Боря уехал из страны совсем, а вот куда – в Израиль или в Нью-Йорк, – он, к сожалению, не знает.
