Пол Хасон - Сувенир
— Что ты делаешь?
— Хочу посмотреть.
— Да брось ты.
— Я должна. Должна.
— Энджела, елки-палки, середина ночи!
— Ты идти не обязан.
— О Господи. — Шон сердито уронил голову на подушку и закрыл глаза.
Поворотом выключателя у двери спальни Энджела включила свет на лестнице и зашлепала вниз. В доме было холодно и тихо.
Она пошла в кухню, открыла самый нижний ящик, порылась под желтеющей стопкой отрывных квитанций на «Нью-Йорк Таймс». Вот. Фонарик.
Заскрипели ступеньки. Энджела оглянулась.
В кухню, завязывая шнурок халата из шерстяной шотландки, входил Шон.
— Дай-ка. — Он нетерпеливо забрал у нее фонарик.
Энджела двинулась следом за ним к двери кухни, включив по дороге лампочку на крыльце.
Снаружи было темно и зябко. Стоя в луже тусклого света, проливаемого стоваттной лампочкой над дверью, она смотрела, как Шон идет по пятачку земли, служившему им задним двором. Луч фонарика метался из стороны в сторону. Над ним на фоне звездного неба вырисовывались чернильно-черные силуэты верхушек деревьев. Звезды казались холодными и далекими, луны не было. Энджела вздрогнула и поплотнее завернулась в халат.
— Не видно? — крикнула она.
— Не-а.
— Перышко! — ласково позвала она. — Перышко?
Она передвинулась к границе светового круга, просверливая глазами в лежавшей перед ней тьме дыры. Ничего. Энджела обернулась, чтобы посмотреть на дом. Коробочка света в мире мрака.
И тут поняла, что слышит какой-то звук.
Тихий. Настойчивый. Едва различимый. Так капает ночью вода из крана.
Плип…
Энджела озадаченно оглянулась в поисках источника звука.
Плип…
На ощупь, как слепая, она неуверенно двинулась в том направлении, откуда, как ей казалось, доносился этот звук.
Плоп…
Теперь она стояла у кухонного окна.
Плип…
Энджела опустила взгляд к залитой бетоном дорожке под окном. Там все еще стояло блюдце с молоком, оставленное ею для Перышка. Оно по-прежнему было полным. Но к молоку как будто бы примешалось что-то еще. Энджела нагнулась, чтобы взглянуть поближе.
Плоп…
Прямо в середку плошки с молоком упала темная капля. Увеличив красный ручеек, который уже наполовину пробрался в белое.
Медленно, страшась того, что может увидеть, Энджела подняла голову, чтобы взглянуть на крышу, которая нависала в восемнадцати дюймах над кухонным окном. Из-за ослепительного сияния окна смотреть было трудно.
— Шон? — дрожащим голосом позвала она через минуту.
Он уже был рядом.
— Там, наверху, — хрипло прошептала она, показывая пальцем. — На водосточной трубе.
Шон посмотрел, куда показывала Энджела, встал на цыпочки, потянулся, потрогал.
Оно приземлилось рядом с плошкой с неумолимым легким звуком, словно упал ранец.
Энджела прикусила руку, подавив крик. Шон тихо выругался, недоверчиво вглядываясь в то, что упало.
Это, вне всяких сомнений, был Перышко.
Но без головы.
Позвоночник, на добрый дюйм выступавший из шеи, создавал тошнотворное впечатление, что голову открутили.
Энджела спрятала лицо на груди у Шона и застонала. Шон обнял ее за плечи и притянул поближе. Наконец она обрела дар речи.
— Может, если бы я не поставила молоко…
Она пристально смотрела на мужа снизу вверх, безмолвно умоляя сказать, что это не так.
* * *После завтрака Шон убрал трупик кота из-под мешка, которым закрыл его ночью, и похоронил под вязом на краю заднего двора.
Энджела следила за мужем из окна кухни. Она чувствовала страх и дурноту и не могла разобраться, чем эта дурнота вызвана — беременностью или ночным происшествием. И надеялась, что ее не стошнит. Она терпеть не могла, когда ее тошнило. С ней этого не бывало с тех пор, как она была маленькой.
Она налила себе кружку свежего кофе и ушла в кабинет. Оттуда она позвонила в справочную, чтобы (по предложению Шона) узнать телефон местной службы защиты животных.
Сотрудник службы защиты появился в десять тридцать. Дверь ему открыла миссис Салливэн. Энджела заметила мешковатую униформу и пятна пота подмышками. У этого человека было кривоватое лицо, печальные глаза, коротко подстриженные седые волосы.
Шон опять объяснил ему, в чем проблема.
— Еноты, — кивнул мужчина, подтверждая диагноз, поставленный Шоном. — Их работа.
Энджела стояла рядом с Шоном, прихлебывая кофе. В голове проносились скептические мысли. Она следила, как мужчина выволакивает из фургона проволочную клетку размером с небольшой несгораемый шкаф.
Он установил ее под деревьями возле могилы Перышка.
Энджела подошла вслед за Шоном, чтобы осмотреть клетку.
Она была сделана из крепкой, толстой проволочной сетки, с дверцей-ловушкой.
— Когда зверь наступает вот сюда, она захлопывается, — пояснил мужчина, тыча пальцем в металлическую пластинку.
У Энджелы в голове мелькнуло, что клетка похожа на помятый ящик из-под молока. Она не сдержалась и додумала: и толку от нее столько же. Сотрудник службы защиты исчез в своем фургоне и вернулся с пластиковым пакетом, в котором что-то белело.
Шон наморщил лоб.
— Приманка?
Мужчина хихикнул. Сухое, хрипящее дыхание.
— Никогда в жизни не догадаетесь.
Он разорвал пакет и бросил на пол клетки горсть белых упругих шишечек.
Энджела, не веря своим глазам, нагнулась поближе.
— Алтей?
— Он самый. Хотите? — мужчина протянул ей пакет.
Это была последняя капля абсурда. Нахмурившись, Энджела быстро передала пакет Шону. Шон повернулся к мужчине.
— Сластены, да?
— С ума по нему сходят.
— А горячего шоколада им не надо? — сострила Энджела.
Мужчина поднялся, подтягивая штаны. В глазах светилась обида.
— Ну, может, блюдечко молока. — Он начал собирать свое снаряжение. — Сырая котлета тоже не помешает, — прибавил он.
Шон посмотрел на часы.
— И мне пора.
Он вернулся в дом, а Энджела проводила мужчину до фургона.
— Ловушка не убивает, — заверил он. — Если в самом деле поймаете, звоните. Сами справиться не пытайтесь. Он может оказаться переносчиком бешенства.
Он закинул пакет в кузов фургона и захлопнул дверку.
— Если окажется, что это скунс, боюсь, придется его пристрелить.
Мужчина протянул руку к ручке дверцы. Энджела открыла рот, чтобы сказать: все это большая ошибка, забудьте, заберите свою дурацкую клетку с собой… и тут лицо мужчины вдруг осветилось широкой ухмылкой. Он ткнул куда-то за спину Энджеле.
