Айра Левин - Сын Розмари
— Если он лютеранин, почему считает пьесу ересью? — спросила Розмари. — Она же пролютеранская.
— Почем я знаю, что у него в башке творится? Мне лишь известно, что у ребят до вылета на панель осталось два дня, у них будет что-то вроде собрания, и председателем на нем — внучка моей старой подруги. Если выкроишь для них пять минут и поговоришь о чем угодно, они попадут в газеты и теленовости, и день не пропадет. Это, конечно, в теории. Если честно, я не думаю, что хозяин театра пойдет на попятный. Он уже и раньше проделывал такие номера, и ему сходило с рук.
— Где и когда собрание? — спросила Розмари. Она позвонила Джуди домой. Услышала ее голос на автоответчике, дождалась гудка и сказала:
— Джуди, это Розмари. Нельзя ли нам…
— Розмари, это я.
— Привет. Нельзя ли нам сегодня встретиться попозже? У меня встреча с какими-то ребятами, они ставят спектакль… — Она объяснила.
— Ну конечно! Помоги им. Как это ужасно, когда людям не позволяют выразить идеи! Хотя, если чек опоздал и хозяин театра не арендатор, а владелец…
— Если верить Диане, я вернусь к девяти, — сказала Розмари. — Но вообще-то театр в Виллидже на Кармин-стрит, так что для верности пусть будет полдесятого.
— Устраивает. Мне пока есть чем заняться — собираю вещи.
— Да не спеши ты так Давай поговорим.
— Я уже решила. И наговорилась. Да и что ребята скажут, если передумаю? Счастливо.
Розмари позвонила Диане. Вымолвила одно-единственное слово: «Договорились».
— Отлично. Может, что и получится. Правда ведь, это будет здорово? Я закажу машину. В полвосьмого?
— Я собираюсь поговорить с Джо, — сказала Розмари. — Может, захочет проверить в деле собственную машину. Я тебе перезвоню. Ты сегодня не видела Энди?
— Никого я сегодня не видела, кроме моей горничной. Я в койке, с пояснично-крестцовым радикулитом.
— Ой! Прости, Диана. Она позвонила Джо.
— Да, конечно. Можем на моей машине. А он там будет?
— Энди?
— Лютеранин.
— Джо! — воскликнула она.
— Не удивляйся, у нас же с тобой общие друзья. И я знаком с владельцами театров. В котором часу?
Она позвонила Диане и взяла адрес.
— Тебе там надо встретиться с помрежем, его Фил зовут, фамилию не помню. Да, мои поздравления надует опросов!
Позвонили в дверь. Розмари безошибочно узнала руку сына.
— Энди пришел, — сказала она. — Я тебе потом расскажу, как все было.
— Передай ему мои…
Энди снова позвонил, Розмари ткнула пальцем в клавишу отбоя и поспешила к двери. Отворила, и на нее двинулись розы — пахучие, круглые, красные. Энди лучезарно улыбался. Не слишком ли лучезарно?
— Сосчитай, — велел он, вручая ей пучок стеблей, обернутый золотой бумагой. Точно такую же бумагу Розмари видела в цветочном ларьке в вестибюле гостиницы.
— Прелесть. — Она прижала букет к груди. — Спасибо. — Она не сводила глаз с его лица, лака он возвращался в прихожую и затворял дверь. — Что-нибудь не так?
— Шутишь? Сосчитай.
— Девять.
— В честь девяти пунктов, — объяснил он. — Вот это излучение!
— Так я и думала! — Они поприжимались друг к другу щеками, поцеловались — целомудренно. — Спасибо, милый, они просто прекрасны. — Розмари опустила лицо в лепестки.
— У тебя волосы другие, — заметил Энди, расстегивая молнию на куртке.
— Тебе нравится? На Эрни нашло вдохновение. — Она повертела головой.
Он посмотрел, сощурясь и свесил голову набок, и сказал:
— М-м… Надо чуточку привыкнуть.
— А мне нравится. — Пока он сбрасывал куртку, Розмари отворила дверь в кухню. — Где тебя носило весь день? — Она открыла буфет.
— Мэр всю нашу компанию отправил на, самолете, в Олбани, — ответил Энди, — упрашивать губернатора насчет финансирования больницы.
Розмари достала вазу из резного стекла.
— И ты был в этой одежде?
— Ага, — кивнул он. — Губернатор чуть не лопнул от злости.
Мать и сын улыбнулись друг другу. Прислонясь к кухонному столу, он смотрел, как она ставит розы в вазу.
— У меня на сегодняшний вечер было кое-что назначено, но я отменил. Не махнуть ли в кино?
— Не могу. — Розмари выпрямила спину, искоса посмотрела на него. И пояснила, расправляя букет в вазе:
— Мне сегодня ораторствовать. Правда, недолго.
— Хотелось бы послушать, — сказал Энди.
— Поехали со мной. Только Джо повезет меня на своей машине. Она, кажется', двухместная.
— Трехместная.
Розмари опустила в вазу шланг и, наполняя ее водой, посмотрела на сына.
— Одно условие.
— Какое?
— Никаких «старичок», «старина», «дружище», — потребовала она. — Ни одного за весь вечер!
— Что ты имеешь в виду? Я не…
— Энди! — вытирая вазу, сказала она. — Не притворяйся! Ты, прекрасно знаешь, что я имею в виду.
— Ладно.. — Он направился к телевизору. — Ладно, ладно…
— Я полила в комнату. — Розмари переставила вазу на кофейный столик. — Хочу отдохнуть и кое-что записать. Если хочешь посидеть, в холодильнике половина пирога с ветчиной и швейцарским сыром. А хочешь, забери с собой. Я часам к шести что-нибудь закажу. Джо подойдет к половине восьмого.
— Ван Бурена показывают. — Энди с пультом дистанционного управления стоял перед телеэкраном. — Слышишь? Он вырезал из своей зажигательной речи все огнестрельное.
— Из-за ролика? — спросила Розмари.
— Да уж, следит за опросами.
На фоне небесной синевы Майк ван Бурен в ковбойской шляпе дышал инеем на несколько «журавлей».
— Сторонам не мешало бы чуток поостыть, верно я говорю? Вот что решили «Истинные Сыновья Свободы»: если их не будут «грузить», они, может, и передумают насчет зажжения свечей. Похоже, благодаря мудрому и сердечному посланию Розмари, ну и, конечно, Энди, мы снова объединяемся в нацию.
Энди хлопнул себя по груди и вскричал:
— Конец моей карьере! Розмари сказала со смехом:
— Господи Боже! Он сдвигается к центру! Из-за нас он станет следующим президентом. Энди рассмеялся и переключил канал:
— Этому не бывать, я тебе обещаю.
— Ты никогда не разбирался в политике.
— Сейчас можешь мне поверить.
Глава 12
Весь вечер творилась какая-то чертовщина. Пожалуй, только выступление прошло благополучно. Аудитория, вопреки ожиданиям Розмари, оказалась маленькой — около тридцати молодых мужчин и женщин, артистов и их друзей. Правда, в недостатке ответственности и целеустремленности их было не упрекнуть, они вели себя так, будто все наравне с Розмари участвовали в публичном чтении, репетиции или хэппенинге. Театр располагался в четырехъярусном зале на первом этаже особняка, сцена уступала размерами амфитеатру «БД». Попытка втиснуть на такие крошечные подмостки «Лютера», даже максимально урезанного, — настоящий вызов обстоятельствам. Должно быть, внучка Дианиной подруги не из робкого десятка. Розмари ее не увидела — по словам помрежа Фила, бедняга легла в сент-винсентскую клинику лечить отошедшую сетчатку.
