Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна
Можно, конечно, напустить на себя значительность и заставить генерала хотя бы уважать готовность к сотрудничеству и участие. Но они торопились, а Али прожила на этом свете достаточно долго, чтобы разбираться в движениях своей души. Решение она приняла сразу же.
— Ради детей.
— Нам нужно знать, откуда он пришел, каким образом его группа смогла избежать эпидемии, их количество, организацию, руководство, маршрут, оружие, общую стратегию. Является ли нападение началом большой кампании? Чего они хотят? Куда направляются вместе с детьми?
Инструкция по ведению допросов лежала на столе, словно семейная Библия. Важная и строгая.
— Зачем она здесь?
— Продемонстрировать, что мы цивилизованные люди. Мы знаем границы дозволенного. У нас есть правила. Но сегодня в отношении его они не действуют.
— А если я откажусь?
— Честно говоря, я удивлюсь, если вы согласитесь. Естественно, вам это кажется омерзительным.
— Я могу обратиться к прессе. Раскрою всю операцию.
— Думаете, после вчерашней ночи это хоть кого-то волнует?
Генерал прав. На протяжении столетий эти существа поднимались из глубин земли, утаскивали с собой несчастных и проделывали с ними ужасные вещи. Да, люди одобрят любую жестокость, которую сегодня или завтра совершат военные — тут, на авиабазе, или глубоко под землей. Но это не значит, что она должна участвовать в пытках.
— Меня волнует.
— Именно поэтому вы здесь. Вы знаете их. Изучали их. Жили с ними.
Она окинула взглядом хейдла, ища на его теле синяки или ожоги. Ничего. Только следы болезни, шрамы и бледный узор татуировки на коже. А также провода, отходящие от повязки.
— Что вы с ним делали?
— Обучали. Он должен понять, что не контролирует ситуацию. Это ключ к успеху любого допроса.
— Допроса?
— Мы спрашиваем. Он отвечает.
— Похоже на электрические провода.
— Мониторинг основных показателей его состояния.
— Как вы его обучаете?
— Ему ввели парализующее вещество. Его мышцы отказали. Он перестал дышать. Был в полном сознании, но не мог пошевелиться. Абсолютная неподвижность. Пришлось подключить его к аппарату искусственной вентиляции легких. Через несколько минут мы оживили его тело с помощью противоядия. Известный прием, издавна использующийся «Моссадом». Безвредно, но очень страшно. Человек соглашается на все, лишь бы это не повторилось.
— Они люди, генерал.
— Мне все равно — даже если он мой младший брат. Враг нанес удар в самое сердце нашей страны, похитил наших детей, убил наших соседей. Страна в осаде. — Генерал бросил на стол еще один пластиковый пакет. Внутри была полоска мяса. — Нашли у него. Вяленое мясо. Только это не говядина. Мы проведем анализ ДНК и попытаемся определить, чье оно.
Они ошибались, если думали, что ее так легко шокировать.
— Этим я питалась двадцать дней. Очень высокое содержание белка. У нас — в зависимости от места, откуда срезается мясо, — вкус курицы или свинины.
Генерал кивнул. Он все понял. Ее не назовешь слабой женщиной. Она не обижается и не жеманничает.
— Мне нужен ваш ответ, — сказал он. — Время уходит. Несколько отрядов уже ищут детей, результата пока нет. Хейдлы обрушили за собой туннели. Мы откапываем их, но недостаточно быстро. Дети спускаются все глубже и глубже. С каждой минутой след становится слабее.
— Кажется, сегодня утром китайский посол выступил с заявлением. Разве он не предостерегал против отправки войск?
— Совершенно верно. «Большая игра» продолжается. Им нужна субтерра. Нам тоже. Ставки высоки, и ситуация политизирована до крайности. Но украли не их детей, а наших. Мы проводим разведывательные операции под землей. Проблема в том, что китайцы знают: мы нарушаем соглашение. На нашем месте они поступили бы точно так же. Так что их парни ищут наших парней, и, если они наткнутся друг на друга, большого скандала не избежать. Чем дольше длятся поиски, чем глубже мы уходим, тем выше риск вооруженного конфликта с Китайской Народной Республикой. Именно поэтому мы должны точно знать, где вести поиск, чтобы обеспечить отход и убраться оттуда, прежде чем начнется стрельба.
Али посмотрела через стекло на пленника. Люди думали, что причиной создания ее института был «стокгольмский синдром», когда жертва начинает отождествлять себя с похитителем. Или чувство вины за то, что участвовала в экспедиции «Гелиоса», которая — хотя она об этом не знала — принесла смерть хейдлам. Или мистические теории — Новый век, Атлантида. На самом деле ее преданность погибшей цивилизации отчасти объяснялась инстинктивным неприятием государственного безумия, армий и войн, — того самого безумия, которое теперь ставило Америку и Китай на грань катастрофы.
В эпоху своего расцвета, девять тысяч лет назад, империя хейдлов представляла собой нечто вроде темного рая. Глифы и вырезанные на камне надписи рассказывали об эпохе всеобщего мира, длившейся более трех тысяч лет. Али смотрела на монстра, привязанного к больничной койке. В каком-то смысле хейдлы стали ее марсианами. Их отсутствие давало свободу воображению. Она могла считать их мирной, хотя и уродливой расой. Даже теперь, несмотря на деградацию, кровавые обычаи и пугающую внешность, жестокость хейдлов бледнела перед тем, что люди изо дня в день делали с себе подобными.
— Вы можете его спасти, — сказал генерал.
— Вы его отпустите?
— Избавим от боли. Он сможет умереть спокойно.
У нее были свои кошмары, связанные с пленом, похожим на плен этого хейдла или детей — разлученных с домом, связанных и увлекаемых все глубже и глубже в подземный лабиринт.
— Хорошо, — сказала Али.
Почти всю жизнь, еще задолго до того, как она спустилась под землю и вернулась на поверхность, Али искала Слово, древний знак, символизировавший рождение человечества. И по иронии судьбы поиски человечности теперь ведут ее в камеру пыток. Она спаслась от пособников дьявола лишь затем, чтобы самой сыграть эту роль.
— Ради детей, — прошептала она.
Ее хотели нарядить в одежду хирурга — белый халат и маску, — но Али отказалась.
— У него проказа, — предупредил генерал. — Ремни и отсутствующие пальцы не должны вас обмануть. Он плюется, кусается. Никому не дает приблизиться к себе.
— Все должны быть в халатах и масках?
— Обязательно. — Затем генерал понял, что она имеет в виду. — Очень хорошо. Как знаете.
— Ручка у вас есть? Лучше небольшой чернильный маркер. И зеркало. А еще немного еды и воды.
Генерал отдал распоряжения по интеркому. Али собрала волосы в пучок на затылке. Через минуту принесли фломастер и зеркало. Она отошла от окна к свету и принялась рисовать узоры на лице.
