О чём молчали города. Мистические истории - Корж Дарья

Дмитрий всматривался в буквы и не мог определить, к какому алфавиту их можно отнести; были здесь литеры, очень похожие на «M», «C», «X», но они могли быть и цифрами. Встречались буквы, смахивающие на строчное «л» с петлёй наверху, на цифру 8, на «R» без вертикальной палочки, с двойными, одинарными апострофами и без, но… без единого знака препинания и подсказки, где начинаются и заканчиваются предложения. В самом низу текста стоял широкий строгий крест. «Наверное, парни под мухомором писали», – прокомментировал Лёха, но никто не засмеялся. Мила продолжила:

– В конце концов Манычеву удалось расшифровать запись: он предположил, что видит перед собой разновидность стенограммы старославянского языка, и шаг за шагом, в течение нескольких лет, восстановил смысл написанного. В настоящее время существует не так много нерасшифрованных артефактов на европейских языках: наша плита – одна из них.

– Вы же сказали, что Манычев нашёл ключ к этим записям, – возразила Дина.

– Да, он нашёл, но никому не смог его передать: он исчез и унёс эту тайну с собой. Скорее всего – в могилу.

– Нормальный ход! – не утерпел Лёха. – Мы так и не узнаем, что тут нацарапано?..

– Спокойствие, только спокойствие! – процитировала Мила Карлсона, который живёт на крыше. – Манычев оставил записки, в которых рассказал, в чём смысл этого послания.

Голос вдруг подал самый молодой и молчаливый экскурсант Макс:

– У вас же есть переведённый текст. Достаточно сравнить его с тем, что здесь написано, и вывести код расшифровки.

Все посмотрели на юношу: он действительно говорил дело. Но сталкер Мила оборвала его фантазии:

– Проблема в том, что Георгий Петрович в записках передал только смысл текста, но не оставил дословный перевод. Как я уже говорила, структура этого языка основана на сокращённой старославянской письменности. К примеру, «Слово о полку Игореве» начинается словами: «Не лепо ли ны бяшеть, братие», и это – без сокращений.

После небольшой паузы она продолжила:

– Но я всё-таки могу раскрыть вам, что здесь написано…

Что-то жуткое раздалось вдруг над головами экскурсантов; оно возникло где-то в глубине катакомб, стремительно докатилось до них, отразилось от гранитной плиты и скрылось в «Саду корней». Более всего этот звук походил на рёв огромного, но далёкого зверя: «О-а-а-а-о!» Все онемели, а Мила спокойно произнесла:

– Это крик морлока. Сейчас ровно час ночи.

Народ посмотрел на свои мобильники; связь под землёй не работала, но часы показывали один час. Дмитрию показалось, что мимо них прошла волна свежего воздуха, и подземелье ожило, словно кто-то включил наконец громкость. Тихий прерывистый свист, хлопанье далёких дверей, водная капель и другие непонятные звуки вдохнули жизнь в непроглядную тьму. Это было так неожиданно и поразило присутствующих не меньше жуткого вопля.

– Крик морлока раздаётся в час ночи и в пять тридцать утра. Наша экскурсия рассчитана таким образом, что второго крика мы уже не услышим. Предполагается, что мы улавливаем голосовой сигнал о конце и начале работы станций метро.

Объяснение вышло таким парадоксальным, что Крымов не сразу осознал его:

– Этот вопль раненого слона – всего лишь сигнал работникам метро? Сирена?

– Конечно, нет. Манычев считал, что подземные жители криком обозначают самый активный период своего существования. Как фабричный гудок у людей, но его издаёт живое существо. Исследователь решил назвать его Ревун, но никто из людей никогда не видел его во время исполнения сигнала.

– И сейчас эти уроды попрутся на работу? – захихикал Лёха.

– Они попрутся на охоту, – в тон ему ответила сталкер.

Помолчали.

– Вы говорили о расшифровке слов на плите, – подсказала Дина.

– Ах да. Из этого послания Манычев узнал, что подземелье имеет продолжение на другом берегу Невы. И он нашёл его.

– А что тут за крест? – спросил любознательный Макс.

Мила чуть задержалась с ответом:

– Скорее всего, послание заканчивается словами: «Да пребудет с нами Господь Бог!». Надо сказать, что в конце экскурсии мы встретим ещё одну гранитную плиту с надписями, которая сохранила для нас удивительный сюрприз. А сейчас мы должны двигаться вперёд, чтобы не нарушать график.

Спустя некоторое время в коридоре вместо земляных стен стали попадаться каменные. Мила так прокомментировала изменение ландшафта:

– Не удивляйтесь, если увидите части труб: подземелье соприкасается и с теплотрассой, и с канализацией. Настало время узнать, кто был создателем наших катакомб.

Группа повернула направо и оказалась перед широкой подземной дорогой. Пол, стены и потолок были выложены округлыми камнями, отчего казалось, что путь лежит через огромный средневековый подвал.

– Дамы и господа, мы находимся в самой старой части катакомб, прямо над нами – Двенадцатая и Тринадцатая линии. Во время строительства северной столицы Пётр Первый решил превратить Васильевский остров в подобие Венеции и поручил светлейшему князю Меншикову вместо улиц построить на острове каналы. Александру Даниловичу эта затея не нравилась, поэтому он потихоньку воровал казённые деньги и саботировал великие раскопки. В конце концов каналы были вырыты, но… только до Тринадцатой линии. На строительстве Санкт-Петербурга трудились рабочие со всей России, и смертность в те годы просто зашкаливала. Причиной тому были тяжкий труд, плохие условия жизни и болезнетворный климат здешних мест. Сейчас на территории города уже не осталось болот, а раньше они были повсюду.

Дмитрий заметил, что, благодаря каменному обрамлению дороги, появилось слабое эхо. Однако стены вовсе не были сплошными: встречались дыры, норы и проломы, но у него не было никакого желания совать любопытный нос в непроницаемую темноту.

Экскурсовод продолжала:

– На рытье каналов работали преимущественно уроженцы Смоленской губернии, поэтому они и стали первыми обитателями кладбища, которое позднее назвали Смоленским. Устроить венецианские каналы в городе, где почти шесть месяцев в году вода скована льдом, оказалось плохой идеей. Жители Васильевского острова бросали в них мусор и пищевые отбросы, которые летом жутко воняли и распространяли инфекции. Посему Екатерина Вторая, как ни любила Петра Великого, приказала вредные для здоровья канавы засыпать и устроить широкие проезды между домами. Стоять! – вдруг оборвала себя Мила. – Прервёмся ненадолго, чтобы посетить один из самых загадочных залов подземелья. Туда!

Экскурсанты, собрав лучи фонарей в подобие широкого прожектора, потихоньку вошли в овальное помещение, выложенное камнями так же, как и коридор. Зал был замечателен тем, что кто-то притащил в него большое напольное зеркало. Не обошлось без Лёхиных шуток: «Будем стричься перед зеркалом или духов вызывать?»

– Духи сами вас найдут, – парировала Мила. – Выключите, пожалуйста, свои фонари.

В результате источник света остался только на каске сталкера. Она направила луч на зеркало, и Лёха выдохнул: «Ни фига себе!» И было на что посмотреть: на стене, на которую падал отражённый свет, двигались небольшие тени, очень напоминавшие человеческие силуэты. Когда глаза немного привыкли, Дмитрий и в самом луче заметил движение. Действие происходило в полной тишине.

– Да это фокус! – пробормотал Макс.

– Сейчас я выключу свой фонарь, – отозвалась Мила, и тут же наступил мрак.

– Вы что, сдурели? – выкрикнул Лёха, и включились сразу два фонаря – его и Макса. Фокус не исчез: все видели бесконечное движение фигур по комнате, и оно не было механическим, строгим, – казалось, силуэты идут по своим делам и исчезают за стенами зала.

– Думаю, достаточно, – с удовлетворением отметила Мила, – включаем фонари. – Мы называем это место «Комнатой призраков». Сознаюсь, что зеркало принесено для большего эффекта.

– Бр-р! – передёрнула плечами Дина. – Как подумаю, что они проходят сквозь меня…

Все вышли в коридор под сильным впечатлением от увиденного и двинулись дальше.