Роберт Блох - Мистер Стейнвей
Войдя в квартиру, я услышала мистера Стейнвея — он урчал, рокотал, мурлыкал, скрипел, кашлял, — я бросилась к Лео, и рояль умолк.
Лео нахмурился. Похоже, у меня открылся настоящий талант появляться в самый неподходящий момент.
— Я не ждал тебя так рано, — сказал Лео. — Я, видишь ли, репетирую кое-что новенькое.
— Да, я слышала. Что это было?
— Не важно. Хочешь пойти куда-нибудь вечером? — Он говорил, словно не замечая, что на мне новые туфли, новый костюм и шляпка от «Мистера Джона», купленная, чтобы произвести впечатление на Лео.
— Нет. Честное слово, милый, я и не думала тебя отвлекать. Продолжай, играй, — Лео покачал головой. Он глядел вниз, на мистера Стейнвея.
— Неужели тебе мешает мое присутствие на репетиции?
Лео не поднял глаз.
— Я ухожу.
— Извини, — произнес Лео, — Дело не во мне. Просто я боюсь, что мистер Стейнвей… неверно тебя поймет.
Это меня взорвало. Разнесло в клочья.
— Погоди-ка, — сказала я холодно (если только белое каление может быть холодным). — Это что, сценка из «Харви»[5]? Или дальнейшее расширение Солнечного Дара Познания, из чего я должна заключить, что мистер Стейнвей — живое существо? Готова признать, что я не слишком умна, недостаточно восприимчива и не способна чувствовать так же тонко, как ты. Потому мне как-то не посчастливилось заметить, чтобы мистер Стейнвей жил собственной жизнью. По мне, так это всего лишь обычный рояль. И его ножки с моими не сравнить.
— Но позволь, Дороти…
— Дороти ничего не позволит! Дороти ни слова не произнесет перед этим твоим… твоим… инкубом, или кто он там для тебя! Ничего себе! Мистер Стейнвей неверно меня поймет, как вам это нравится? Ну так передай своему мистеру Стейнвею, пусть катимся прямиком в..
Каким-то образом он вывел меня из квартиры, и я оказалась в Парке, под солнцем, у Лео в объятьях. И мне было покойно и уютно, и голос его стал ласковым, а птицы вдалеке завели песню, от которой у меня перехватило горло.
… Ты не так уж далека от истины, дорогая, говорил Лео. — Я знаю, в это трудно поверить любому, кто не изучал науку Солнечного Дара или ультракинетические феномены. Но мистер Стейнвей в каком-то смысле действительно живое существо. Я общаюсь с ним, а он общается со мной.
— Ты говоришь с ним? А он… оно говорит с тобой?
Лео рассмеялся, и мне отчаянно захотелось, чтобы он немедленно успокоил все мои страхи.
— Разумеется, нет. Я толкую о коммуникации на частотно-колебательном уровне. И только так на это нужно смотреть, дорогая. Мне не хочется впадать в менторский тон, но это наука, а не пустые фантазии. Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что такое рояль? Это необычайно сложное сочетание различных веществ и материалов — чтобы создать по-настоящему хороший инструмент, требуются тысячи мельчайших, тщательно рассчитанных операций. И результат в какой-то мере сравним с созданием искусственного существа — музыкального робота, так сказать. Начать с того, что здесь используется дюжина различных пород дерева самого разного возраста и качества. Есть части, отполированные особыми способами, есть фетр, есть внутренние органы, струны, вещества животного происхождения, лак, металл, слоновая кость — комбинации элементов бесконечно сложны. И у каждого элемента собственный уровень вибрации, который, в свою очередь, оказывает влияние на общий частотно-колебательный уровень всей конструкции. Эти вибрации можно почувствовать, ощутить и понять.
Я слушала, потому что хотела найти во всем этом здравое зерно. И хотела верить, потому что это говорил Лео.
— И еще одно, самое главное. Когда возникают вибрации — а это свойственно всему сущему, — то электронная структура нарушается. Выполняется последовательность действий, и запись этой последовательности осуществляется на уровне клеточной структуры. Так вот, если записать множество сигналов на одном отрезке ленты, но с разной скоростью, то для понимания всего послания целиком потребуется воспроизвести их последовательно — каждый с определенной скоростью. Расшифровке сигналов препятствует как раз то, что такой возможности у нас нет. Именно это обыкновенно ограничивает нашу способность к общению с нечеловеческими формами жизни и создает впечатление, что у них нет ни разума, ни чувств. С тех пор, как люди стали использовать в качестве критерия разума развитие собственного головного мозга, они потеряли представление о разуме иных форм жизни. Мы не знаем, насколько они разумны, ибо мы — большинство из нас — просто не понимаем, что любой камень, дерево и всё прочее в нашей материальной вселенной способно «мыслить», хранить информацию и «общаться» на своем собственном уровне. Именно это и дала мне наука Солнечного Дара, она открыла мне способ проникновения на уровни общения подобных форм. Само собой, это совсем не просто. Но с помощью самоосознания я постепенно продвинулся к более общему осмыслению вибрационных уровней. И вполне естественно, что мистер Стейнвей стал частью моей жизни, частью меня самого — стал логическим субъектом коммуникационного эксперимента. Я поставил этот эксперимент и добился успеха — по крайней мере, частичного. Я могу общаться с мистером Стейнвеем, и, уверяю тебя, это не только одностороннее общение. Помнишь, что говорится в Библии о проповеди камням? Так вот, это истинная правда.
Конечно, об одном говорил он более подробно, о другом — менее, а о третьем — иными словами. Но идею я уловила. Я уловила ее даже слишком хорошо. Психически Лео был не совсем здоров.
— Это вполне реально функционирующий организм, — говорил он. — Мистер Стейнвей обладает индивидуальностью и только ему присущими личностными качествами. И он развивается благодаря тому, что я, в свою очередь, способен с ним общаться. Когда репетирую я — репетирует и мистер Стейнвей. Играю я — играет и мистер Стейнвей. В каком-то смысле мистер Стейнвей — истинный исполнитель, а я только механизм, который запускает процесс исполнения. Тебе это покажется невероятным, Дороти, но я совершенно серьезно заверяю тебя, что есть вещи, которые мистер Стейнвей играть отказывается. Есть концертные залы, которые ему не нравятся, есть кое-какие работы по настройке, на которые он не желает откликаться и не поддается регулировке. Он капризен, как всякий артист, поверь мне, но он велик! И я с уважением отношусь к его индивидуальности и к его таланту. Позволь мне, дорогая… позволь общаться с ним до тех пор, пока он не поймет, кто ты и какое место должна занять в нашей с ним жизни. Он не будет ревновать, я сумею его убедить. Ведь вполне естественно, что он ревнует. Позволь настроить наши вибрации в унисон, чтобы он почувствовал действенность твоего присутствия так, как чувствую ее я. Пожалуйста, не считай меня безумцем. Это не галлюцинация. Поверь.
