Анастасия Бароссо - Притяжение страха
В одном из парикмахерских кресел перед зеркалом в форме перевернутой капли сидит Юлия. Голова ее опущена, и лицо наполовину спрятано за густой вуалью темно-русых блестящих волос. В руке ее керамическая чашечка с коньяком, в пепельнице перед ней тлеет очередная сигарета.
- Ну и ну-у… - уже не скептически говорит Маня. - Такого еще не было.
- Да, - соглашается Лукашина, - такого еще не было.
- Слов просто нет! - возмущается Зоечка. - Она его из депрессии вывела. Весь год носилась с этим уродом, как с писаной, блин, торбой! Из кризиса среднего, мать их, возраста, вытаскивала, а он… Век живи - век удивляйся.
Ничего тут нет удивительного, - Ленка, увлеченно читающая психологическую литературу, может при желании объяснить все. - Это же классика! Мужик испугался ответственности, такое на каждом шагу… Увидел, гад, насколько для Юли все серьезно, и струсил.
- Для нее, всегда все серьезно, - замечает мастер нейл-арта Мариша, печально закусывая коньяк долькой лимона.
- Слишком!
- Да не ответственности он испугался, - подает голос Стасик, поправляя на голове разноцветные полосы фольги. - А несоответствия! Вы его видели вообще? Вот и подумайте - кто он и кто она?! Ей же соответствовать надо, а как? С его-то данными…
- Да. Трудно.
- Вот-вот…
Юлия тихо всхлипнула, подняла голову, чтобы опустошить очередную рюмку и затянуться. Из тусклого, затуманенного дымом зеркала на нее смотрело бледное, заплаканное лицо. Рассеянный желтый свет круглых плафонов и голубое мерцание кварцевой лампы над дверью создают странное, зловещее освещение - как в мистических триллерах.
- Самое страшное - накануне… накануне отъезда. Почему? Ведь я… старалась быть хорошей. Я ведь и вправду столько ему сделала… Почему?! Почему - так?!! Я думала, он меня любит…
- Почему, почему… - мрачно проворчала Лукашина. - Потому что! Кто тебе сказал, что любят - хороших?
- Вот именно, - деловито закивал Стасик, тряся шуршащей фольгой. - Всем ясно - любят вамп!
- Кого? - не поняла Маня.
- Роковых женщин. Стерв, короче, Мань. Тех самых, кто ноги о них вытирает…
- Неужели даже тебе это ясно?! - не удержалась Мариша.
- А то! - Стасик мечтательно закатил глаза.
И заботливо подлил Юлии коньяку. Она автоматически поднесла к губам кофейную чашку, остро пахнущую алкоголем. Подняла взгляд, словно ища у неба ответ на все мучительные вопросы.
Над зеркалом, придавая шик скромной комнате, висит стильный черно-белый коллаж. С него Юлии улыбаются кокетливо, хищно, презрительно, а чаще - равнодушно, женщины-вамп прошлого и нынешнего века, от Марлен Дитрих до Скарлет Йохансон. Вот стервы так стервы - представить, чтобы с любой из них кто-нибудь посмел так поступить… немыслимо!
- И как я родителям скажу? Они-то, наивные, думают, дочка завтра улетает с женихом в Испанию!
- А почему не в Турцию?
- Он всегда очень хотел в Испанию. Говорил, там красиво. И - таинственно.
- Ха! Он хотел в Испанию, а эта… мать Тереза уволилась с работы и на последние деньги купила с ним в пополам дорогущий тур на три недели!
Лукашина с досадой утопила окурок в большой чайной кружке с остатками пива. И принялась нервно стягивать фольгу с волос Стасика.
- Ты уволилась?!! - возопил Стасик. - Зачем?!!
- А кто бы ее отпустил, интересно, по-другому - в разгар сезона?! Когда народ с дач наконец-то в Москву ломанулся?!
Юлия опять глухо зарыдала, захлебнувшись густым сигаретным дымом.
- Тихо, тихо, тихо… - обняла ее за плечи Маня. - Мы все сейчас придумаем…
- Куколка моя, ну что мне для тебя сделать хорошего, а? - схватилась за сердце Зоечка. - Ты только скажи…
Все девчонки, Стасик и даже глянцевые звезды экрана и шоу-бизнеса смотрят сейчас на нее с той же мыслью в глазах и на лицах.
- Лен, - говорит вдруг Юлия ровным, совсем не всхлипывающим голосом. - Подстриги меня.
- О! Хорошая мысль, - с готовностью отзывается Ленка. - Начинать менять жизнь нужно со смены имиджа, я это всем клиенткам говорю… Как будем стричься?
- Вот так.
- Ты… вообще?!!
Но Юлия упрямо показывает пальцем на фото одной из «вамп» в короткой, изысканно «рваной» стрижке.
- И покрась так же. Прямо сейчас.
- Только не я.
- Да ты что, рехнулась?! - взвилась Маня. - Через мой труп! Чтобы я позволила из твоей гривы этакую осветленку сотворить? Да еще Лукашинской собственной рукой?!
- Юль, знаешь что… ты подожди до завтра, - осторожно посоветовала Лукашина. - Только до завтра. Утро вечера-то мудренее. Проснешься, посмотришь… и если не передумаешь - я, конечно же, в полном твоем…
Ленкин профессиональный тон, которым она обычно разговаривает с особенно неадекватными клиентками, мог бы помочь и теперь. Но при слове «завтра» глаза Юлии потемнели. Ее глаза-хамелеоны меняли цвет в зависимости от освещения и настроения Юлии. Теперь они вдруг сделались темно-серыми с каким-то дьявольским, изумрудным отливом.
Никто и опомниться не успел - с такой стремительностью она схватила с полочки ножницы. Стасик только громко сглотнул, а из руки у нее уже свисала блестящей змеей длинная волнистая прядь, срезанная с макушки.
- Упс… - сказал Стасик.
- Лен. Сделай, как прошу, пожалуйста… Нет? Ну, ладно, тогда я сама, - и Юлия снова поднесла руки к голове.
- Отнимите у нее ножницы, быстро! - завопила Маня. - Она ж психическая, не видите?! Еще зарежет кого…
- Да подстриги ты ее, Лен, - посоветовала Мариша. - Подстриги, волосы не зубы…
Еще через час все те же, сидя все там же, только в чуть более расслабленных позах, снова смотрели на Юлию. Но уже не с жалостью. С гораздо более разнообразными чувствами.
- Красотка… - восторженно протянула Зоечка. - И кому достанешься?!
- Не думала, Малеева, что тебе так блондинистый цвет пойдет, - одобрительно удивилась Маня.
- Это потому что он не блондинистый, - поправила ее Лукашина. - Не блондинистый, а кипенно-белый.
- Даже с голубоватым отливом! - восхитился Стасик.
- Сам ты с голубоватым отливом. Я же говорю - кипенно-белый, как лист бумаги. Такого эффекта очень трудно добиться на темных волосах, - гордо пояснила Ленка. - Это круто, - заключила она.
- Юлек, а давай я тебе сейчас маникюр ярко-красным лаком сделаю - таким, знаешь, совсем вампирическим?! И педикюр - тоже!
- Давай… - согласилась Юлия.
Она смотрела в зеркало, видела себя и не узнавала.
С этой рваной короткой стрижкой, выполненной Ленкой с редким вдохновением и всегдашним мастерством, с этим действительно крутым - по-другому не скажешь! - цветом волос, стильно уложенных пахучим гелем… Совсем иначе смотрелись покрасневшие веки и серо-зеленые глаза-хамелеоны в темных, слипшихся от слез ресницах. И небольшая родинка над левой бровью, и особенно - распухший, потерявший от слез четкие контуры, яркий рот… Что-то в этом было… демоническое. И порочное. И в то же самое время - беззащитное. То, что, как инстинктивно вдруг почувствовала Юлия, не может не изменить теперь ее жизнь.
