Джей Стрит - Исчезновение
— Не требуй, ради бога, невозможного, — повторял Роско. — С тех пор, как Гудини исполнял такой же номер, это уже не сенсация. Довольствуйся тем, что есть.
Ферлини ворчал, но был удовлетворен.
В день выступления Ванда проснулась, ощущая себя старой и измученной. Ночь была кошмарной: муж дважды будил ее своими дикими вскриками в сопровождении невероятных конвульсий «освобождавшегося» тела. Взгляд ее был потухшим, движения замедленными, что нельзя было объяснить одной лишь бессоницей. Это был ужас ожидания чего-то страшного.
Для выезда Роско нанял кадиллак с открытым верхом и водителем. К месту отважного предприятия Ферлини они прибыли с шиком. Ванда, в своем лучшем платье, сидела сзади, рядом с Роско. Менеджер, красный от возбуждения и выпитого виски, крепко держал ее за руку. Ферлини был облачен в парадный костюм с белым галстуком. Мускулистые плечи распирали блестящую ткань пиджака до такой степени, что казалось, еще немного, и пиджак треснет по швам. С высокого сиденья он приветствовал толпу помахиванием рук.
Бели у Ферлини и оставались какие-то претензии к Роско по организации рекламы, то сейчас они были забыты.
Толпа на берегу озера насчитывала сотни человек. Усилия Роско заручиться участием в программе мэра успехом не увенчались, зато присутствовали член муниципального совета города, начальник полиции, помощник уполномоченного по противопожарной безопасности и два крупных городских бизнесмена.
Вечерний клуб предоставил свой оркестр в полном составе из шести человек, марши которого в стиле рэгтайма делами событие более праздничным и значительным. Самое главное, что присутствовали около десятка репортеров и фотографов.
В целом все было спланировано удачно, хотя не обошлось без досадных накладок. Микрофонная система давала такой пронзительный свист, что использовать ее не представлялось никакой возможности, и вступительные речи отменили. С утра погода выдалась идеальной, но к половине второго надвинулось черное облако. При виде его Ванда Ферлини вздрогнула. Роско, суетясь среди официальных представителей, старался ускорить начало программы, прежде чем дождь затруднит действия Ферлини.
К двум часам все было готово.
Ферлини снял пиджак, галстук и рубашку, затем сбросил туфли, оставшись в брюках и майке. Его мускулистая грудь вызвала у женщин возгласы восхищения.
Начальник полиции надел на Ферлини наручники, это выглядело символичным. Перед тем как защелкнуть их, полисмен, грубовато-добродушный человек с натянутой улыбкой, произвел тщательный осмотр и во всеуслышание объявил, что они настоящие.
Затем два бизнесмена начали обвязывать артиста толстой пятнадцатиметровой веревкой. Коротышки-толстяки задыхались от усилий.
— Затягивайте, затягивайте узлы, — подстегивал их Ферлини, скаля свои крепкие острые зубы, натренированные за годы работы с веревками.
Бизнесмены завязали веревку, неравномерно накрутив грубых узлов с головы до пят. Занятые делом, ни они, ни зрители не заметили того, как Ферлини до предела раздувал легкие, увеличив окружность груди почти на двадцать сантиметров. Когда они кончили, он самодовольно улыбнулся, уверенный, что сумеет освободиться от пут всего за несколько секунд.
Помощник уполномоченного должен был поместить Ферлини в полотняный мешок. Он положил мешок на землю, Ферлини приподняли и вставили туда ногами, затем помощник уполномоченного растянул края до верха, полностью накрыв артиста столь необычного жанра. Когда мешок над головой Ферлини надежно завязали, толпа загудела.
Но самую сильную реакцию у зрителей вызвал вид огромного железного ящика. Пронзительно закричала женщина, и Роско ухмыльнулся от удовольствия. Это было великое представление. Он поискал глазами Ванду, чтобы разделить торжество, но увидел, что лицо ее с закрытыми глазами бледно и перекошено, губы что-то беззвучно шепчут.
Ферлини положили в ящик, муниципальный чиновник затянул болты и закрыл ящик на замок. Члены оргкомитета все осмотрели, объявили, что выбраться из ящика невозможно, и отошли в сторону.
Четверо нанятых крепких мужчин приподняли ящик с земли и разместили его на корме катера, пришвартовали к доку.
Оркестр заиграл скорбный похоронный марш.
Роско первым взошел на катер и помог подняться на борт Ванде. Та выглядела, как вдова в трауре.
Веселый коротко стриженый рулевой помахал толпе рукой и отвязал канат. Он завел двигатель и медленно направил катер к глубоководной части озера.
— Как ты себя чувствуешь? — обратился Роско к женщине.
Ванда что-то прошептала и взяла его за руку.
Метрах в пятистах от берега рулевой отключил двигатель.
— Хватит, мистер Роско?
— Отлично.
Роско навел бинокль на край озера, чтобы посмотреть, что делают репортеры. Они наблюдали с тем же напряжением: фотографы, некоторые с телеобъективами на камерах, были заняты работой.
— Опускай, — приказал Роско.
Ванда слабо вскрикнула, рулевой усмехнулся, уперся руками в железный ящик и перевалил его через край.
Обдав присутствующих брызгами, ящик упал в воду и растворился во мгле, покрыв озеро рябью до самого берега. Исчезновение свершилось…
Все замерли в ожидании… Роско посмотрел на часы. Через тридцать секунд он глянул на Ванду и ободряюще улыбнулся.
Они подождали еще немного.
К концу первой минуты улыбка исчезла с лица рулевого, и он начал нескладно насвистывать. Ванда приказала, чтобы он перестал.
В конце второй минуты Роско покосился на Ванду. Она была ужасающе бледна. Он снова прильнул к биноклю и начал рассматривать береговую линию.
Толпа заколыхалась и придвинулась к кромке воды.
— Боже мой! — воскликнул рулевой. — Он не всплывает, мистер Роско!
— Он дожен всплыть, должен!
Прошли три минуты, а великого Ферлини все не было.
Когда истекли шесть минут, Ванда Ферлини простонала и, покачнувшись, потеряла сознание. Роско подхватил ее на руки. Пять минут спустя он приказал рулевому направляться к берегу.
Лишь к ночи закованное в наручники тело Ферлини вытащили из воды.
В день похорон Баггетт попытался встретиться с Вандой, но Фил Роско не допустил его. Фил не интересовался любовной стороной ее жизни, у него было слишком много собственных забот. Но он продолжал оставаться деловым человеком, и Ванда по-прежнему была его клиенткой, даже без своего знаменитого мужа. Для нее было бы неприличным появиться на публике в какой-либо иной роли, кроме безутешной вдовы.
Ванда играла эту роль хорошо. Благодаря странной косметической алхимии горе делало ее моложе. Белое припудренное лицо и бледно напомаженные губы удачно контрастировали с черным траурным нарядом.
