Роберт Стайн - Лицо
Я решила, что у меня появилась возможность поговорить об Адриане. Может быть, ее брат знает, как ей помочь.
Он вывел машину со стоянки, свернул на Дивизионную улицу и спросил:
— Тебе не хотелось бы сбежать?
— В каком смысле? — спросила я удивленно.
— Ну, умчаться куда глаза глядят, — ответил Иван, глянув на меня из-под своих густых бровей. — И никогда не вернуться. Просто ехать по прямой, и все.
— Ты шутишь, правда? — Я нервно рассмеялась.
Но его лицо оставалось серьезным.
— Ты ведь на самом деле не хочешь никуда убегать? — спросила я, почувствовав, как замирает сердце.
— Не знаю, — ответил он, не глядя на меня.
Заметив красный сигнал светофора, Иван едва успел затормозить и выехал на пешеходный переход. Машина сзади загудела.
— Просто шучу, — произнес он, сжимая руль обеими руками.
— А как Адриана? — спросила я, чтобы сменить тему. — Не стала спать лучше?
Загорелся зеленый свет. Иван надавил на газ, и машина помчалась вперед с громким визгом.
— Не знаю, — ответил он с горечью. — Спроси у нее.
— Я беспокоюсь о ней, — призналась я. — Она сказала мне, что не может толком ни спать, ни есть.
— Ну-ну, — процедил Иван.
Я сердито посмотрела на него, но он не отрывал глаз от дороги. Наступил час пик — половина шестого, и улица была загружена машинами.
— Ты же ее брат. Разве тебя это не волнует? — произнесла я несколько резче, чем хотела.
— Ничего с ней не случится, — ответил Иван, пожав плечами. — Она ходила к врачу на прошлой неделе. Тот прописал ей что-то вроде самогипноза.
— Что? — удивилась я, подумав, что ослышалась.
— Ну, знаешь, она как бы сама себя гипнотизирует, — ответил Иван, стараясь перекричать шум мотора. — Чтобы заснуть.
— Ничего себе, — произнесла я. — А это не опасно?
Но Иван, как будто не слыша меня, свернул на Парковое шоссе.
Уже почти стемнело. Еще не было шести часов, а казалось, что ночь на дворе. Терпеть не могу февраль.
— А отметки у Адрианы… — начала снова я.
— Послушай, Марта, в нашем доме тяжело заснуть! — неожиданно резко оборвал меня Иван. — И вообще в последние дни там тяжело!
Я знала, что их родители расходятся. Поговаривали даже, что отец собирается уехать куда-то далеко.
— Понимаю, — произнесла я с сочувствием. Мне совсем не хотелось ввязываться в чужие дрязги.
— У нас настоящая военная зона, — объявил Иван, качая головой. В его глазах смешались горечь и страх. — Вчера они начали кидаться друг в друга вещами.
— О нет, — пробормотала я.
— Швырялись тяжелыми тарелками и кружками, словно малые дети. И перебили все, что было на кухне. Я… я пытался их остановить. Все это так глупо. Я… — Его голос сорвался.
Я испустила долгий вздох и пробормотала:
— Как ужасно. Так что же произошло?
— Мама вбежала в спальню, крича так, что у нее чуть голова не оторвалась. Папа вылетел на улицу, хлопнув дверью. И по-моему, так и не вернулся. По-крайней мере, я больше не слышал его голоса.
— А с мамой все нормально? — спросила я, схватившись за дверную ручку.
— Не знаю. — Иван тяжело сглотнул. — Она рыдала всю ночь. И спальня рядом с моей. Веселенькая обстановочка, правда?
Я не знала, что и сказать. Его родители воевали друг с другом уже несколько месяцев. Все грызлись и грызлись, но так и не могли разъехаться.
Не удивительно, что дети стали такими нервными.
Я вглядывалась в кусты и деревья, проносившиеся мимо в полутьме. В черные тени на мрачном фоне.
И поняла, что мы несемся слишком быстро.
— Иван, пожалуйста… — начала я.
Мы миновали знак, предписывавший сбавить скорость.
— Иван, притормози! — крикнула я.
— Я… я не могу больше этого выносить! — крикнул он в ответ. Его глаза сделались дикими, а руки судорожно сжимали руль. — С меня хватит, Марта! С меня хватит!
— Иван, нет!
Он вывернул руль и снова яростно закричал, перекрывая рев мотора:
— С меня хватит!
Иван до предела надавил на педаль и вывернул руль.
Все кругом завертелось.
А он все орал и орал, то ли от боли, то ли от страха.
Увидев, что мы несемся прямо на огромное дерево, я закрыла глаза руками.
Стало ясно, что Иван правит прямо в него. Пытается расстаться с жизнью.
Таковы были мои последние мысли. Как казалось, последние мысли на земле.
Глава 4
— Ох! — Я ударилась головой о крышу, когда машина стукнулась об ограждение. Волна боль прокатилась по всему телу.
Машина подпрыгнула. Потом еще и еще раз.
И начала постепенно останавливаться.
У меня тряслись руки, да и все остальное.
Я ловила воздух ртом, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Потерла голову, которая все еще болела.
— Ива…
— Прости меня, Марта! — воскликнул он.
— Мы живы, — пробормотала я. Все мысли смешались, да и перед глазами стояло сплошное темное пятно.
— Мы живы, Иван…
— Прости меня, — всхлипнул он.
И, не отдавая себе отчета, я повернулась к нему и обняла его.
— Мы живы.
— Я повернул руль, но ничего не мог поделать, — выдавил он.
Я еще крепче прижалась к нему, продолжая повторять:
— Мы живы, мы живы…
— Я не собирался этого делать, — пробормотал Иван дрожащим голосом. — Правда. Я совсем не хотел этого делать.
Он начал успокаиваться. А мое сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!
— Все нормально, — сказал Иван почти холодно и оттолкнул меня. — Все нормально, Марта. В самом деле.
Я откинулась на спинку сиденья и уставилась в окно. Мы оказались на каком-то дворе, который освещала лампочка, висевшая над дверью дома. А в окнах было темно.
— Иван, может быть, тебе не стоит ехать дальше, — сказала я.
— Да говорю же, все нормально, — ответил он.
Его глаза сузились. Красивое лицо сделалось каменным. Как будто ему приходилось бороться с какими-то сильными чувствами.
Наконец Иван дал задний ход и мы снова оказались на проезжей части.
Его лицо всю дорогу оставалось неподвижным.
Больше он ничего не сказал.
* * *— Кажется, твой брат совершенно не в себе, — сказала я Адриане.
Мы с ней сидели в моей комнате субботним вечером. За окном валил снег. Несмотря на холод, я открыла окно. У меня в комнате всегда жарко, и так приятно, когда дует прохладный ветерок.
— Что? — Адриана сидела за туалетным столиком, развлекаясь с косметикой, которую мне подарила мама. — Как думаешь, для меня это бледновато?
Я освободила место на письменном столе и положила на него альбом, собираясь заняться набросками. Может быть, автопортретом. Мне хотелось спросить, что у подруги на душе, да было как-то неловко.
