Дэн Симмонс - Лето ночи
Тут же выгнала бы их… Но для Корди это было ее постоянным состоянием. Дейл пока не слыхал о существовании класса жвачных животных, но вид жующей Корди всегда напоминал ему корову, пережевывающую жвачку.
За Корди, полным ей контрастом, за последней партой в их ряду сидела Мишлен Стаффни, хорошенькая и чистенькая девочка в тонкой зеленой блузке и коричневой юбке. В ее рыжих волосах играли солнечные блики и даже отсюда Дейлу была отлично видна россыпь веснушек на ее белой, почти прозрачной коже.
Словно почувствовав его взгляд, Мишлен подняла глаза от книжки и, хоть она не улыбалась, но намек на понимание заставил учащенно забиться сердце одиннадцатилетнего мальчугана.
Не все из друзей Дейла сидели здесь. Кевин Грумбахер учился в пятом классе, но он и вправду был на девять месяцев младше. А брат Дейла, Лоуренс, томился на первом этаже, в третьем классе, где преподавала миссис Хоу.
Приятель Дейла Дьюан Мак Брайт находился здесь же. Дьюан – в два раза толще, чем самый толстый из их одноклассников, – заполнял собой почти все сиденье третьей парты в среднем ряду. Как всегда он торопливо что-то писал в стареньком блокноте, который вечно таскал с собой. Его давно нестриженные волосы торчали вихрами, он то и дело автоматически поправлял очки, чуть хмурился, перечитывая написанное, и снова склонялся к листу. Несмотря на жару Дьюан был в той же фланелевой рубашке и тех же вельветовых брюках, которые носил всю зиму. Дейл не помнил, чтобы когда-нибудь он видел приятеля в другом наряде, например, в джинсах и футболке, хоть, в отличие от него самого, Дьюан был фермерским сынком. Дейл, Майк, и Кевин с Джимом были городскими ребятами… А Дьюан к тому же должен был выполнять всю работу по дому.
Дейл встрепенулся. Уже 2 часа 49 минут. Школьный день, по каким-то совершенно загадочным причинам, в числе которых было, например, расписание автобуса, заканчивался в 3.15.
Со скуки мальчик уставился на портрет Джорджа Вашингтона на передней стене и в десятитысячный раз задумался, почему это школа предпочла приобрести копию незаконченного портрета великого президента. Затем он перевел взгляд на потолок, четырнадцать футов от пола, на окна, не меньше десяти футов высотой, затем оглядел коробки с книгами, сложенные на полках книжных шкафов, и задумался над тем, что сделают с учебниками. Их перевезут в новую школу? Или сожгут? Скорее последнее, поскольку Дейл не мог себе представить эти ветхие, потрепанные книжки в той новенькой школе, смотреть которую его как-то возили родители.
Два часа пятьдесят минут. Двадцать пять минут до наступления настоящего лета, до обещанной свободы.
Дейл уставился на Старую Задницу Дуплетом. Кличка не была злой или насмешливой, училка всегда была именно Старой Задницей Дуплетом. Целых тридцать восемь лет миссис Дуббет и миссис Дугган делили преподавание в шестых классах – первоначально в смежных помещениях, затем, по мере того, как популяция учащихся сильно уменьшилась, это было примерно тогда, когда родился Дейл, – в одном и том же классе. Миссис Дуббет преподавала чтение, письмо и общественные науки в первой половине дня, а миссис Дугган – математику, естественные науки, правописание и каллиграфию после обеда.
Эта пара была Орестом и Пиладом Старого Централа – худая, высокая, порывистая миссис Дугган и низенькая, толстая и медлительная миссис Дуббет. Голоса их тоже были почти совершенно различными по тембру и тону, но их жизни странно наложились одна на другую – старые викторианские особнячки по соседству на Брод Авеню, одна и та же церковь, одни и те же курсы в Пеории, каникулы во Флориде, и две незавершенные личности каким-то образом, соединив общий опыт и общие недостатки, создали личность вполне совершенную.
Этой зимой, в последний год владычества Старого Централа, как раз перед Днем Благодарения, миссис Дугган заболела. «Рак», сказала миссис О'Рурк матери Дейла, когда думала, что мальчики ее не слышат. Миссис Дугган не вернулась в класс и после рождественских каникул, ее предметы, «только до возвращение Коры», взяла на себя миссис Дуббет. Она, хоть и явно презирала эти дисциплины, не хотела, чтобы присутствие другого учителя подтверждало слухи о серьезности болезни ее друга. К тому же она ухаживала за больной, сначала в высоком розовом доме на Брод Авеню, потом в больнице, до тех пор, пока однажды утром по школьному двору не прошелестела весть о том, что миссис Дугган умерла. Это было накануне Дня Святого Валентина.
Похороны состоялись в Давенпорте и никто из учащихся на них не присутствовал. Похоже, что никого бы не было, даже если б они проходили в самом Элм Хэвен. Миссис Дуббет вернулась в школу двумя днями позже.
Дейл еще раз взглянул на пожилую учительницу и почувствовал, как в нем шевельнулось что-то похожее на жалость. Она была по-прежнему толстой, но теперь ее масса свисала словно слишком просторное пальто. Когда она поднимала руки, подушки предплечий колыхались в воздухе как гофрированная бумага. Глаза запали и ввалились в глазницы так сильно, что казалось, будто их окружают синяки. Сейчас учительница сидела, уставясь в окно, с таким же безнадежным и тупым выражением, какое было у Корди Кук. Ее когда-то голубоватые волосы пожелтели у корней и висели неопрятными прядями, а платье сидело так прекрасно, что казалось незастегнутым. Вокруг нее витал тот же неприятный запах, что и вокруг миссис Дугган перед Рождеством, вспомнил Дейл.
Он вздохнул и заерзал на месте. Было 2 часа 52 минуты.
В темном холле послышалось легкое движение и мелькнула крадущаяся тень, в которой Дейл узнал Тубби Кука, толстого и придурковатого брата Корди. Тот заглядывал в класс, пытаясь привлечь внимание сестры, но при этом остаться незамеченным учительницей. Это было бесполезно. Корди сидела, загипнотизированная видом небес и вряд ли б отвлеклась, даже если бы брат швырнул в нее кирпичом.
Дейл легким кивком поприветствовал мальчишку. Здоровенный четвероклассник в комбинезоне с нагрудником показал ему кукиш, помахал чем-то похожим на листок-разрешение отлучиться в туалет и скрылся в темноте коридора.
Дейл опять поерзал. Ему и друзьям иногда приходилось играть с Тубби, несмотря на то, что Куки жили в одной из толевых лачуг, расположенных на шлаковых отвалах у элеватора за железной дорогой. Тубби, конечно, был толстым, уродливым, тупым и довольно грязным, а также проявлял самое безнадежное невежество, какое Дейл только мог себе представить у четвероклассника, но все это не давало повода дискриминировать его участие в забавах группы городских ребят, называвших себя Велосипедный Патруль. Впрочем, Тубби не так уж часто домогался этой чести у Дейла и его друзей.
