Галина Вайпер - Синяя звезда
– А что, по-вашему, Оля, является нормальным? Бессмысленные разговоры с людьми, которым нечего сказать друг другу? Вдребезги пьяные мужики, которые иначе не могут раскрыться? Привычно одинокая жизнь из опасений, как бы чего не случилось? Хождение на работу изо дня в день, чтобы доработать до пенсии, а потом спокойно сидеть до самой смерти на диване перед телевизором?
Я с удивлением посмотрела на него.
– Рома, разве вы сами не живете именно такой жизнью? Он ответил с горечью в голосе:
– Увы! Но я не считаю подобное безобразие нормой.
– Вы, Рома, наверное, слишком много читали сказок в свое время.
Мне стало грустно, потому что я сама в детстве читала в основном сказки и всю жизнь ждала чудес. А когда они появились в моей жизни, испугалась за сохранность своих мозгов. Да на кой черт, действительно, так цепляться за психическую нормальность, если она мне ничего хорошего не принесла в этой жизни? И если я все равно не в состоянии определить, норма или патология определяют происходящее со мной, какая мне, в сущности, разница?
Роман посмотрел на мой заметно сморщенный профиль, но ничего не сказал. Мне тоже не хотелось ни разговаривать, ни думать. Я почувствовала, что снова засыпаю. Нет, только не это, стыд какой! От очередного ухода в неизвестно куда меня спасла близость порта и необходимость перебазироваться на судно.
Роман поставил машину на стоянку, прицепил к кобелю, бурчащему себе под нос что-то невнятное о свинском отношении к разуму, один конец поводка, второй вручил мне. Выволок из багажника оба рюкзака, взвалил на себя, закрыл машину, и мы благополучно расстались с очередным этапом странной, непривычной, ненормальной жизни.
На спящем корабле Роман вытащил из кубрика сонного капитана Гену с роскошными седыми усами. Мы отказались от питья горячего чая и доедания холодной ухи. Привязав Форда в рубке, спустились вниз, в кубрик под рубкой. Во мраке, наполненном устоявшимся запахом несвежих носков, Роман помог мне забраться на верхнюю полку, я уткнулась носом в прокуренное одеяло. Попытка обмозговать творящееся вокруг не завершилась успехом. Или наоборот, завершилась…
В общем, я снова благополучно уснула.
* * *– О чем это ты задумалась? – мне на голову плюхнулось что-то слегка колючее, но не увесистое. Я дернула головой от неожиданности, отчего на колени свалился небольшой букетик из мелких цветочков с ядовито-малиновыми лепестками и резким приятным запахом. Колени оказались усаженными в кресло, над ними я, наконец, обнаружила и себя. Снова потрясла головой, взяла в руки букет, принюхалась. Откуда они, ведь такие же росли на берегу моря, того солнечного моря?…
– Это мой ответ на твою чашку, – Расмус с довольнехонькой мордой наклонился надо мной, наверное, чтобы как следует рассмотреть мою реакцию.
Я внимательно уставилась в его глаза – сегодня искры в его глазах были разноцветными. Все равно зря он так удобно подставился. Букет вытянулся в линию из отдельных цветов, они закружились вокруг его лохматых волос. Он с легким удивлением перевел глаза сначала налево, потом направо, затем распрямился, но уже в трогательном веночке. Подняв глаза вверх до упора, он рассмеялся. А что, венок был очень даже ему к лицу. Расмус плюхнулся в кресло, которое из ниоткуда возникло под ним, уперся рукой в подлокотник, на руку изящно уложил украшенную цветами голову.
– Спасибо тебе, Холли, не ожидал. Я искренне тронут…
– Ты ожидал от меня какой-нибудь пакости? – осведомилась я.
– Естественно, – он слегка наклонил голову, глядя на меня с укором.
– Хорошего же ты обо мне мнения, – я демонстративно вздохнула. – Чего тебе от меня нужно на этот раз?
– Разве наши взаимоотношения укладываются в столь узкие рамки? – он удивленно раскрыл глаза, из которых разве что не сыпались чудные, волнующие меня искры.
И на эти бессовестные глаза я купилась… Да, купилась, попалась, клюнула, чего уж там скрывать. И где? Во сне, вот что меня удивляет, во сне, где все изменчиво, преходяще и недолговечно.
– А разве нет? – моя наигранная мрачность находилась совсем недалеко от настоящей. – По-моему, ты мне уже объяснил, что тебе нужна какая-то там Синяя звезда, и я идеально подхожу для ее роли. Поэтому ты обучаешь меня черт знает чему для того, чтобы я могла тебе помочь победить какую-то там космическую нечисть. Меня интересует, что будет потом? Ладно, сейчас мне некуда деться, надо спасать человечество, моя совесть не позволяет отказаться. А дальше что? Я так и буду таскаться за тобой в качестве личной базуки?
Его лицо помрачнело всерьез, до каменного выражения. Неожиданно на окаменевшей физиономии обиженно вздрогнули губы. Я не поверила себе. Он обиделся, вот уж на что я не рассчитывала, хотя и стремилась к этому. Я ждала, что он сейчас опять изобретет что-нибудь невообразимое и вывернется как всегда, но он сидел и молчал, надув губы. Потом в его глазах промелькнуло растерянное выражение.
Я поняла, что стукнула его по больному месту, хотя не имела понятия, почему оно так болит. Но я устала быть пешкой, как он ни возражал против этого, и я действительно хотела его обидеть. И он обиделся, как я и хотела, а мне стало его жалко, вот в чем идиотизм. И зачем, спрашивается, я его обижала, если на самом-то деле хотела пожалеть?
А он закрыл свои несчастные угасшие глаза и почти беззвучно прошептал:
– Мне страшно…
И я поняла, что могу сейчас вылить на него хоть ведро воды, а он не сможет даже пошевелить пальцем.
– Ой! – я испугалась за него. – Расмус, прости меня, пожалуйста…
Он отрешенным пустым взглядом уставился в пространство за стеной. Дура я, дура, и сны у меня дурацкие! Я подошла к нему, но он меня не видел. Или видеть не хотел… Венок на голове усиливал впечатление его растерянности. И искры исчезли… Вот что я натворила, пришел человек в хорошем настроении, принес мне цветы, а я ему прямо по сердцу саданула.
– Расмус, – жалобно повторила я.
Не меняя выражения лица, он резко выбросил вперед свои лапы, поймал меня и посадил на колени. Я дернулась, но он не дал мне сбежать, его лицо снова ожило.
– Признавайся, зачем ты меня хотела обидеть? И ведь тебе почти удалось.
Очередная попытка покинуть его колени снова не удалась. Назидательным голосом строгого папаши, воспитующего непослушного отпрыска, он вопросил:
– Холли, ты собираешься отвечать мне? Или я сам должен тебе все объяснить?
Я насупилась.
– Во-первых, ты и сам знаешь, что я права.
– Нет, – спокойно возразил он. – Это ты не знаешь, что неправа. А во-вторых?
– Во-вторых, сколько можно держать меня в неведении относительно происходящего?
– Всему свое время, – невозмутимо пожал он плечами. – И пока ты не стала Синей звездой, тебе следует научиться кое-чему. Потом уже не сможешь.
