Виктор Песиголовец - Лицо порока
В бар она пришла в точно назначенное время. В короткой, туго обтягивающей бедра юбочке, элегантной кожаной курточке и белом пушистом шарфике, Маша смотрелась довольно эффектно. Немногочисленные посетители мужского пола, в основном коллеги-журналисты, бросали на нее плотоядные взгляды.
— Привет! — Маша бросила на столик сумочку и, обворожительно улыбаясь, присела на краешек стула.
— Здравствуй, солнышко! — я приподнялся и поцеловал ее в раскрасневшуюся щечку, тем самым давая понять мужикам, что девушка пришла именно ко мне и к ней не нужно клеиться.
Затем направился к стойке бара за водкой, кофе и коньяком для Маши.
— Как твои ноги? — поинтересовалась она с озабоченным видом, когда я вернулся. — Вижу по походке, что еще неважно.
— Да нет, все нормально, уже почти не болят, — заверил я и спросил в свою очередь: — А ты, детка, почему без головного убора? На улице морозище, зачем форсить? Заболеть вздумала?
Маша кокетливо повела плечиком:
— Неужели тебе не все равно?
— Не все равно! — отрезал я серьезно. И это произвело на секретаршу определенное впечатление. Ее глаза в один миг покрыла пелена легкой грусти.
— Давно обо мне никто не волновался! — бросила она сдавленно и опустила голову.
Я отхлебнул из стакана водки и, облокотясь об стол, подпер кулаком подбородок.
— Сколько времени ты одна? Расскажи о себе.
Маша сидела, прямо, как школьница на экзамене, ее лицо выражало и смущение, и грусть.
— Что тебе рассказать? Что мне двадцать девять лет, ты, наверно, знаешь. В восемнадцать, на втором курсе педучилища, я выскочила замуж. И года не прожили — развод. Потом был второй муж. Серьезный, деловой, вроде тебя.
— Да уж, очень серьезный! — ухмыльнулся я кивком указывая Маше на нетронутую рюмку с коньяком.
Она взяла ее, приподняла, и, рассмотрев содержимое сквозь голубоватое стекло, выпила всю до остатка. Потом схватила чашку с кофе, отхлебнула, обожгла губы и поставила на место.
— А что это за второй муж? — поинтересовался я и взял обе руки секретарши в свои. — Хороший был человек?
— Толик?.. Я прожила с ним почти пять лет, — на ее бледном лобике появились и тотчас исчезли две складочки. — Ждала ребенка. Но случился выкидыш… И Толик ушел…
Глаза Маши — наивные, добрые и в эту минуту печальные — смотрели прямо в мои. Она ждала сочувствия.
— Так сразу взял да и ушел?
— Я так и не поняла его поступок, — вздохнула секретарша. — Забрал меня из больницы, привез на такси домой. Потом принес из магазина много разных продуктов. Посидел молча, покурил. Вдруг поднялся, начал одеваться. Говорю: ты куда? А он — ни слова, только взглянул как-то виновато. Так и ушел…
Недалеко от нас сидели две дамы из областной государственной газеты, в которой и я когда-то работал. Мне показалось, что они внимательно прислушиваются к нашему разговору.
— Давай уйдем отсюда в другое место, — шепнул я Маше и, допив водку, вышел из-за столика.
Мы спустились на первый этаж дома печати, в бар, куда журналисты обычно захаживают редко — он открыт и для посетителей с улицы.
Здесь тихо играла музыка, в воздухе витали винные пары и густой табачный дым. Свободным оказался лишь один из столиков, стоящий посередине зала. Барменша Юля, моя давняя знакомая, подошла сразу, как только мы с Машей уселись, хотя заказы в этом баре всегда принимаются у стойки.
— Добрый день! — приветливо улыбнулась она. — Что подать?
Я улыбнулся ей в ответ. Краем глаза заметил: Маша смотрела на Юлю с явным неодобрением.
— Здравствуй, красавица! Два кофе, пожалуйста! А еще коньяк даме, а мне — водку, и две плитки шоколада.
Юля ушла выполнять заказ, еще раз одарив меня белозубой улыбкой. А я повернулся к секретарше:
— Не ревнуй! Мы просто друзья.
— А я и не… С чего ты взял? — попыталась она возразить, но я перебил вопросом:
— Ты, конечно, сильно переживала, когда этот Толик ушел?
Маша тряхнула рыжими кудряшками.
— Переживала, естественно… Особенно на первых порах.
— Ну, и где он теперь? — я закурил и с наслаждением затянулся. Она неопределенно пожала плечами, собираясь с мыслями.
— Где-то в Запорожье… Купил себе квартиру на Правом берегу.
— Ты что, больше его не видела?
Маша не успела ответить — подошла Юля. Кофе, рюмка коньяка, полстакана водки и две плитки шоколада перекочевали с подноса на стол. Я взял одну шоколадку и протянул Юле:
— Это тебе, малышка!
— Мне? — девушка смутилась. Барменшей она работала не первый год, но к таким жестам не привыкла. Видать, не баловали ее посетители вниманием.
— Да, угощайся, пожалуйста!
— Но за что? — не понимала Юля.
— За твои очаровательные глазки! — я сунул плитку в кармашек ее передника. — И огромное спасибо за доброжелательность и хорошее обслуживание!
Растерянно улыбаясь, польщенная девушка удалилась. А мы с Машей возвратились к прерванному разговору.
— Так, значит, тебе больше не доводилось видеться с Толиком? — задал я вопрос, на котором мы остановились перед появлением барменши.
— Почему же? Мы встречались, — секретарша обхватила чашку ладошками. — Через год после ухода Толика, во время развода в загсе. К тому времени он уже жил с другой женщиной и она была беременна. Толик с ней приходил в загс.
Маша пригубила кофе, фыркнула. Когда ставила чашку на стол, немного расплескала. Разволновалась, значит… У меня сжалось сердце: бедная девочка, уже немало довелось пережить. Я пододвинул стул поближе и обнял ее за плечи. Она благодарно погладила мои пальцы.
— Потом появился Евгений, — голос секретарши вдруг сделался совершенно бесстрастным. Можно было подумать, что она рассказывает не о себе, а о ком-то постороннем. — Мы жили с ним в моей квартире. То есть не в моей… Это она теперь моя, а раньше принадлежала Толику, ему ее бабушка в наследство оставила. Я сначала не съезжала, все ждала, что Толик возвратится. А потом, после развода узнала, что он давно каким-то образом переоформил квартиру на меня, Ну, я и осталась. Да и Толик несколько раз звонил мне, уговаривал не бросать ее…
Я выпил и, закурив новую сигарету, без особого любопытства спросил:
— Значит, был еще и Евгений. Вы не регистрировали брак?
Маша засмеялась:
— Дурак он! Куда с таким расписываться? Мужику тридцать лет, а он фантики от конфет собирает! Представляешь, Женька за ними по всему бывшему Союзу разъезжал. Все деньги на это уходили. Просто кошмар какой-то! Через полгода мы расстались, как в море корабли.
— С тех пор ты одна? — не то спросил, не то подытожил я рассказ Маши.
