Таня Хафф - Цена крови
— То, чего твой отец не знает, он подозревает. Я предложил это как единственный возможный для тебя выход.
Генри сбросил с плеча его руку. Никогда ему больше не бывать в Шерифхьютоне. Никогда больше не слышать смеха Аннабель, не знать ее сладостных прикосновений. Никогда самому ее не коснуться. Он сцепил зубы, чтобы не взвыть от отчаяния.
— Вы не понимаете, — прорычал он и зашагал прочь по коридору, прежде чем успели пролиться постыдные слезы.
* * *
— Аннабель! — Он бросился к ней со всех ног и, упав на колени, зарылся лицом в ее юбку. На какое-то время мир превратился в прикосновение рук любимой и звук ее голоса. Потом наконец он нашел силы, чтобы отпрянуть, но ровно настолько, чтобы взглянуть ей в лицо. — Что ты здесь делаешь? Отец и Норфолк что-то заподозрили, а если они тебя найдут...
Красавица провела прохладными пальцами по его лбу.
— Они меня не найдут. В дневные часы у меня есть надежное убежище, а ночей впереди у нас не так много, никто не успеет ничего обнаружить. — Аннабель помолчала, приложив ладонь к его щеке. — Я уезжаю, но я не могла отправиться в дорогу, не попрощавшись с тобой.
— Уезжаешь? — тупо повторил Генри.
Она кивнула, и ее не стянутые лентой волосы рассыпались по плечам.
— В Англии для меня стало чересчур опасно.
— Но куда...
— Думаю, во Францию. На какое-то время.
Ричмонд поймал ее руки в свои.
— Возьми меня с собой. Мне без тебя не жить.
Губы женщины скривились в улыбке.
— Но и со мной ты жить не можешь, — напомнила она.
— Жить, умереть, воскреснуть и не умирать. — Он вскочил и обнял ее. — Мне все равно, лишь бы быть с тобой.
— Ты очень молод...
Ее словам не хватало уверенности, и он прочитал на лице Аннабель сомнение. Она нуждалась в нем! Великий Боже и все святые, она нуждалась в нем.
— Сколько тебе было лет, когда ты умерла? — решительно спросил Генри.
Она прикусила губу.
— Семнадцать.
— Мне исполнится семнадцать через два месяца. — Молодой герцог снова опустился перед ней на колени. — Неужели ты не можешь подождать?
— Два месяца...
— Всего лишь два. — Он не мог сдержать торжества. — А после мы вечно будем принадлежать друг другу.
Тогда Аннабель рассмеялась и притянула его к своей груди.
— А вы о себе высокого мнения, милорд.
— Это так, — согласился он, не поднимая головы.
— Если ваша жена случайно войдет...
— Мэри? У нее собственные покои, и она не очень-то любит их покидать. — Стоя по-прежнему на коленях, Ричмонд потянул ее к ложу.
Через два месяца Аннабель начала насыщаться каждую ночь, забирая столько крови, сколько он мог выдержать.
Норфолк поставил охрану у его спальни. Генри приказал его людям убираться, впервые в жизни проявив себя сыном своего отца.
Еще через два месяца, когда светила медицины ошарашенно скребли в затылках, недоумевая по поводу нездоровья молодого герцога, а Норфолк прочесывал окрестности в бесплодных поисках, она снова притянула его к своей груди, и он вобрал в себя кровь вечной жизни.
* * *
— Позвольте уточнить, вы незаконнорожденный сын Генриха VIII?
— Именно так. — Генри Фицрой, бывший герцог Ричмондский, герцог Сомерсет, граф Ноттингем и кавалер ордена Подвязки прислонился лбом к прохладному стеклу окна и взглянул на огни Торонто. Он давно не рассказывал свою историю и успел забыть, насколько опустошительно она на него действовала.
Вики взглянула на книгу эпохи Тюдоров, лежавшую раскрытой на ее коленях, и постучала пальцем по какому-то абзацу.
— Здесь говорится, что вы умерли в возрасте семнадцати лет.
Стряхнув с себя летаргическое оцепенение, Генри повернулся к ней лицом.
— Так и было, но потом мне стало лучше.
— Вы не выглядите на семнадцать. — Она нахмурилась. — Лет на двадцать пять, никак не меньше.
Вампир пожал плечами.
— Мы стареем. Правда, очень медленно.
— Здесь ничего об этом не говорится, но разве с вашими похоронами не была связана какая-то тайна? — Заметив его удивление, Вики слегка скривила рот — большего ноющая скула не позволяла. — У меня диплом историка.
— Не совсем обычный диплом для человека вашей профессии, не находите?
Она поняла, что он имеет в виду профессию частного детектива, но это было верно и для полицейского. Если бы Вики получала монетку каждый раз, когда кто-то, обычно из старших офицеров, произносил затертую фразу: «те, кто не извлекают уроков из истории, обречены на ее повторение», то была бы уже богачкой.
— Диплом мне не помешал, — резковато ответила она. — Так что насчет похорон?
— Да. В общем, все прошло не так, как я ожидал, это точно. — Фицрой сцепил пальцы, чтобы успокоить их дрожь, и на него снова нахлынули воспоминания...
* * *
Пробуждение — растерянность и непонимание. Постепенно до него дошло биение собственного сердца, и он позволил сознанию окончательно вернуться. До сих пор Генри никогда не пребывал в такой абсолютной темноте и, несмотря на всплывшие в памяти инструкции Аннабель, запаниковал. Паника усилилась, когда он попытался сдвинуть крышку саркофага и обнаружил, что не может шевельнуться. Над ним нависла не каменная плита, а сколоченные грубые доски, так тесно сковавшие его со всех сторон, что вздымавшаяся грудь касалась древесины. И повсюду запах земли.
Не усыпальница для аристократов, а обычная могила.
Сорвав себе горло в крике, Генри начал метаться, насколько позволяло тесное пространство, и хотя дерево раз или два скрипнуло, тяжесть земли оставалась непоколебимой.
Тогда он затих, осознав, что разрушить гроб и остаться лежать засыпанным землей будет неизмеримо хуже. Именно тогда начались муки голода. Он потерял счет времени, парализованный ужасом, прислушиваясь, как бешеный зверь гложет внутренности, уже тонкая нить отделяла его от безумия, когда над ним раздался стук лопаты.
* * *
— А знаете, — сказал Фицрой, проводя рукой по лицу, чтобы стереть отголоски того ужаса, — то, что вампиры в большинстве своем знатного происхождения, имеет под собой вескую причину. Из саркофага выбраться гораздо легче. Меня же похоронили глубоко и основательно, так что Аннабель понадобилось три дня, чтобы найти и разрыть мою могилу. — Иногда, даже спустя четыре столетия, просыпаясь по вечерам, он вновь оказывался там. Один. В темноте. Перед лицом вечности.
— Значит, ваш отец... — Вики запнулась перед тем, как договорить: — Генрих VIII, все-таки что-то заподозрил?
Генри рассмеялся, но как-то не очень весело.
