Вадим Смиян - Пушкинский вальс
- Пушкина? Ну, знаете, Лилия Николаевна! Я – русский человек. Как же может русский - да не любить Пушкина?..
- Прекрасный ответ, - сказала она задумчиво. – По-военному прямой и точный. Не сомневаюсь, что вы были настоящим офицером… Алексей Васильевич…- женщина чуть смутилась. – Выполните одну мою маленькую просьбу…
- Слушаю вас, - ответил охранник несколько настороженно.
- Включите мне Пушкинский вальс… На минуточку! Негромко…
- Лилия Николаевна! Да что вы…
- Ну пожалуйста! Я вас прошу… Очень!
Полковник вздохнул, будто говоря: « Ну как вам откажешь!», и нажал кнопку. Раздался сухой щелчок, и снова полилась несравненная, восхитительная мелодия… Она очаровывала, уносила в далекие волшебные дали… Лилия Николаевна прикрыла глаза, и ей вдруг открылась поразительная картина: огромный зал, озаренный множеством свечей, и она в бальном платье кружится в стремительно-плавном вальсе в центре этого зала, вместе с кавалером – красивым, представительным господином с благородной сединой в волосах и облаченным в блестящий черный фрак… Зал полностью свободен, и они вальсируют в нем лишь вдвоем, такой красивой, счастливой идеально слаженной парой… Лилия Николаевна внимательно смотрит на своего кавалера и вдруг узнает в нем Владислава Георгиевича…
…И снова раздался щелчок. Лилия Николаевна открыла глаза и…снова очутилась в центральном холле Дворца, а перед ней стоял охранник, с удивлением глядевший на нее.
- Как? Уже все?..- оторопело воскликнула женщина.
- Лилия Николаевна… Голубушка, пожалуйста, идите домой! Посмотрите на часы: половина первого ночи!.. Побойтесь Бога, когда ж вы спать-то будете?
- Ах, да! Действительно… Ну что ж, пора идти! – она грустно улыбнулась полковнику. – Пойду!
Алексей Васильевич сочувственно посмотрел на нее.
- Негоже женщине одной-то по ночному городу…Я с удовольствием вас сопроводил бы прямо до вашего дома, но ведь не положено мне отлучаться-то! сами понимаете…
Лилия Николаевна благодарно улыбнулась.
- Спасибо вам! – сказала она, и глаза ее как-то необычно сияли.
Охранник опешил:
- Да помилуйте… за что?
- А просто…За вашу доброту, за понимание. За то, что вы такой милый! И за Пушкинский вальс, конечно… особое спасибо.
- Да пожалуйста… - пролепетал Алексей Васильевич.
- А за меня не беспокойтесь! Я сегодня на машине… десять минут – и дома!
И она направилась к выходу, весело помахивая сумкой, как молодая девчонка.
Глава 4.
Прошло еще несколько дней.
В пятницу около шести часов вечера две молодые сотрудницы остались в зале почти что одни. Пара-тройка читателей затерялась среди книжных полок и стеллажей, новых посетителей пока не было после прошедшего дневного ажиотажа, и девушки смогли на некоторое время расслабиться. Появилась возможность немного почесать язычки…
- Знаешь, Ксюш, я бы с удовольствием сегодня свалила пораньше, - сказала задумчиво Вера. – Пятница все-таки…
- Не получится, - отозвалась подружка. – Наша мегера бдит.
Вера покосилась в сторону кабинета. Потом безнадежно вздохнула:
- Думаешь, не отпустит?
- Нет. А у тебя свидание, что ли?
- Да какое там свидание! Просто так уйти хочу домой… надоело все.
- Вот потому и не отпустит! Лилька чует, когда ей врут… Может отпустить, если есть причина, баба-то она в целом ничего, понимающая. Но если усечет, что ты выдумала повод, лишь бы уйти – пиши пропало: живьем заест. Сама будто не знаешь! Только заикнись – она тебе враз срочную работу найдет, да такую, что и за день не управишься!
- Ладно,черт с ней, досижу, - с досадой сказала Вера. – Благо, пара часов осталось.
Ксюша рассеянно передвинула на столе коробку с формулярами.
- Слышь, Вер… а ты не заметила, что Лиля в последние дни стала какая-то чудная?
- Тоже мне, удивила! Да она всегда чудная была!
- Да нет, тут что-то другое, - задумчиво сказала наблюдательная Ксюша. – С ней что-то происходит…
- С чего ты взяла? Или думаешь – влюбилась наконец наша Лилька-мегера? Вот только не знаю, нам с тобой от этого хорошо или плохо?
- Вот уж не знаю…- улыбнулась Ксюша. – Может, и влюбилась. А что?..Тут у нас мужичок такой солидный завелся, все норовит в кабинет к Лиле просочиться… Приезжий вроде. Я даже думала тут – он вообще ходит сюда то ли за книгами, то ли к Лильке в кабинет? С виду серьезный такой, вроде непроницаемый, а как Лиля наша заявится – глядишь, и сразу хвост распускает, что твой павлин…
- А-а…- откликнулась Вера, - это я тоже заметила. Она даже сопровождает его, когда он книги выбирает. Думаешь, замутится у них что-то? Я думаю – нет: Лиля – она ведь е…нутая, кроме книг, ничего и никого вокруг себя не видит.
Ксюша хихикнула было на жесткое замечание подружки, но тут же серьезно заметила:
- Кстати, о книгах…Тут на днях случай был. Ты задержалась часа на два, и я одна здесь находилась. Прихожу первая, в пустой зал… К столу своему подвалила и - ошизела сходу: весь стол завален книгами! Как будто кто их с полок насобирал и нам на стол вывалил – прямо кучей! Несколько штук даже на полу валялись. Что за черт? – думаю. Стала смотреть, а книги-то - один только Пушкин! И под столом – Пушкин! Не могу понять – в чем дело? Мы с тобой тогда еще накануне задержались, а Лилька в кабинете сидела, мы к ней заглядывали перед уходом… Я-то помню же – мы такого бардака не оставляли! Ну – делать нечего, посетителей еще не было, стала я книги обратно на полки расставлять. И понять не могу – что тут Лилька ночью делала?..
- Ну что делала, - усмехнулась Вера. – Вздумала, видно, всего Пушкина за ночь перечитать! Я же говорю, она у нас малость с при…здью, ей и мужики-то интересны такие только, что Пушкина и Толстого читают…
Ксюша захохотала в голос:
- Ой, Верка, ты так материшься забористо, как будто этому училась! Приколистка хренова!
- А чего? Нормально… Еще Гоголь говорил про метко сказанное русское слово, которое вырывается из-под самого сердца… А матюгом-то как скажешь – и всем все сразу становится ясно! Ты вот скажи лучше: мегера-то наша хоть сказала тебе спасибо за то, что ты тут за ней порядок наводила?
- Да ты шутишь, что ли? скажи еще – зарплату мне сразу повысила… Но вела она себя странно!
- Да что ты говоришь! Это как же?
- А я как раз книги обратно расставляла, и тут Лиля приперлась.Вошла, и к стойке сразу: «Как дела?» - спрашивает. А я ей: « Да вот, мол, Лилия Николаевна, кто-то всего Пушкина с полок стащил и на стол наш вывалил!» Ты знаешь, Вер: Лиля-то сразу какая-то бледная стала, ничего мне не говорит, и только начала нервно так свою кожаную сумочку руками мять… Я смотрю – а пальцы-то у нее дрожат так мелко-мелко! Того и гляди, кожу на сумке порвет в клочья своими длинными ногтищами! Я испугалась даже: может, думаю, чего не так делаю? Может, не надо было книги-то со стола убирать? А она мне вдруг так ласково говорит: « Ты, Ксюшенька, не волновалась бы, я сама все сейчас быстро уберу…» Ты представляешь, Вер?.. Я просто офигела от таких слов, никогда от нее такого не слышала! Ну, и отвечаю ей: « Да что вы, Лилия Николаевна, я уже заканчиваю – все поставлю как надо, не беспокойтесь…»
