Вадим Смиян - Пушкинский вальс
- Я никому не дам убивать вас, - прошептала Лилия Николаевна, снова погладив твердые и теплые корешки. – Верьте мне… никому!..
Внезапно ее внимание привлек довольно яркий свет. Сперва она подумала, что это свет уличного столба каким-то образом озарил часть затемненного зала, или же луна выглянула из-за тучки и заглянула в помещение библиотеки; но почти сразу же она поняла, что это не так. Свет был слишком ярок, и его источник находился здесь, в зале, а вовсе не на улице! Свет струился со стороны стойки, оттуда, где находилось рабочее место библиотечных сотрудниц. Тогда ей подумалось, что это девушки, покидая зал, забыли выключить настольную лампу. Странно однако, что Алексей Васильевич, заходя к ней в кабинет, ни слова не обмолвился об оставленной в зале лампе: может, подумал, что так оно и надо?..Лилия Николаевна отошла от полки с книгами и решительно направилась к стойке. Еще издали она заметила, что там происходит нечто непонятное… Никакой лампы не было вообще – вместо нее на столе стоял массивный подсвечник с тремя толстыми свечами –это от них исходил свет! Лилия Николаевна шла между стеллажами, прямиком направляясь к двум столам, что располагались перед стойкой, и поражалась все больше… За столом, спиной к ней, сидел человек! Рядом с ним, на стуле, была небрежно брошена верхняя одежда: нечто вроде накидки, головной цилиндр, а сбоку была приставлена тяжелая трость с круглым набалдашником. Человек сидел и что-то торопливо писал на листе бумаги, а рядом лежала еще пара-тройка уже исписанных листов. Женщина остановилась в немом изумлении – человек писал большим гусиным пером! Еще она заметила, что он весьма кудряв и носит густые бакенбарды, а одет в какой-то совершенно необычный костюм с воротником-стойкой и двумя длинными лоскутами, свешивающимися со стула почти до пола…
- Кто вы? – недоуменно спросила Лилия Николаевна, несмело делая еще пару шагов к столу. – И как вы попали сюда?..
Сидящий за столом даже не шевельнулся, продолжая увлеченно работать. Лилия Николаевна поравнялась со стулом, на котором лежали накидка и цилиндр, и, чуть наклонившись, попыталась заглянуть в лицо нежданному гостю… Сначала ее потрясла необычайная бледность этого лица, озаряемого светом свечей. На лице пишущего лежали глубокие тени, но затем она ошеломленно застыла на месте, чувствуя, как все ее тело сковывает леденящий холод. Этот профиль! Разве можно было его не узнать? Этот длинный нос, эти такие характерные бакенбарды! Эта порывистость, с которой его перо так энергично летало над бумагой, временами разбрызгивая вокруг мелкие капли чернил!
- Господин…Пушкин? – пролепетала она, будто в забытьи. – Это… вы?!
Ответа не последовало, однако рука с пером вдруг замерла над полуисписанным листом. Человек застыл, словно внезапно потерял уже готовую лечь на бумагу мысль. Потом медленно поднял голову и посмотрел на совершенно ошеломленную женщину. Ее взгляд встретился с его глазами – бездонными, неподвижными, непроницаемо черными – такими же, как и его кудрявые волосы и бакенбарды… Секунду-другую он смотрел на нее, затем резко приподнял руку и нетерпеливо махнул зажатым в пальцах пером. Этот жест означал только одно – ах, пожалуйста, сударыня… не мешайте! Затем наклонился над столом, и его перо снова резво побежало по белой бумаге, а в непроницаемой тишине отчетливо раздавался характерный звук, именуемый обычно скрипом пера…
Лилия Николаевна продолжала стоять на месте, жадно и до неприличия пристально разглядывая невероятного посетителя.
- Александр Сергеевич…- чуть слышно позвала она. – Вы здесь… Боже мой! Как же…
На сей раз господин Пушкин никак не отреагировал на ее бессвязный лепет. Он продолжал бегло и порывисто писать, не поднимая кудрявой головы. Лилия Николаевна стояла над поэтом, как будто приросла к полу, и вдруг внезапно ее осенило. Ну что же это она! Такое потрясающее, совершенно невероятное событие, а она, солидная уважаемая дама, растерялась, как девчонка! Это вообще непростительно! Что же она потом сможет рассказать людям о столь необычайной встрече?..
- Александр Сергеевич! – тихо сказала она, наклоняясь к его бледному уху. – Подождите пожалуйста, минуточку! Я сейчас…
И Лилия Николаевна бросилась бежать обратно вдоль книжных полок – к заветному стеллажу, на котором хранились бесценные творения Александра Сергеевича. Вот они… все здесь! Это она собственноручно расставляла их в определенном порядке – так трепетно, заботливо, с такой любовью… Вот они – сказки…поэмы…стихотворения… все издания разных лет! А это – проза… «Капитанская дочка», «Дубровский», « Станционный смотритель»… Есть даже «История пугачевского бунта» - редчайшее издание!..Лилия Николаевна как сумасшедшая, хватала с полок книгу за книгой, пока не убедилась, что все она просто не дотащит! Кое-как сложив их стопкой, она подхватила их в охапку и понесла к столу, и стук ее каблуков громко разносился по темному безлюдному залу…
- Вот!.. – задыхаясь, прокричала она еще издали. – Александр Сергеевич!..Посмотрите! Это ваши книги… Их любят, их читают, они нужны нам всем, слышите?..Они все у нас… Все ваши книги… Они для нас бесценны! Вот, посмотрите!..
Лилия Николаевна почти что подбежала к стойке и… замерла в полном недоумении, держа огромную стопу книг в обеих руках. Здесь никого не было… Никого и ничего. Ни Пушкина, пишущего за столом… ни подсвечника… Вместо него на столе нелепо топорщилась старая настольная лампа, и она была давным-давно выключена. И стул стоял прямо перед ней – совершенно пустой, и ничего не лежало на нем: ни плаща, ни цилиндра, ни трости – ничего этого не было и в помине.
- Александр Сергеич…- чуть слышно прошептала она.
Полная тишина была ей ответом – ни единого звука! А в высокое окно печально смотрела луна, и ее призрачный свет застыл на пустой столешнице бледным расплывчатым пятном…
Лилия Николаевна не могла больше держать огромную стопу книг в занемевших руках, и с горестным вздохом водрузила ее на стол. При этом одна из двух стопок перекосилась, и книги с глухим дробным перестуком посыпались на стол, а несколько штук упали на пол… Но женщина, казалось, не заметила этого. Она подняла лицо, посмотрела на луну в окне, а ее глаза влажно блестели от не выплаканных слез…
И вдруг звенящую ночную тишину внезапно прорвала удивительная, страстная, волшебная музыка! Лилия Николаевна снова была потрясена – настолько чистой, светлой и плавной была так неожиданно зазвучавшая в ночи мелодия. Конечно, ей был знакомы эти чарующие звуки – в пустом и темном здании исполнялся знаменитый Пушкинский вальс… Женщина замерла, стоя в бледном падающем свете луны – она чувствовала себя завороженной величественными аккордами. Это было нечто невероятное, словно музыкальное прощание с ее любимым поэтом, его последнее «Прости»… Лилия Николаевна прикрыла глаза, полностью отдавшись во власть всепоглощающей мелодии. И только позже возникло недоумение –откуда? Где чудодейственный источник этого музыкального волшебства?..Лилия Николаевна вдруг ощутила какой-то неопределенный страх. Было похоже на то, что по ночам в темных залах ее родной библиотеки творятся поистине странные вещи! Ей захотелось домой – она ощутила непомерную, изматывающую усталость. Нет, хватит этих ошеломляющих впечатлений! Домой, скорее домой – в уютную постель. Пора отдыхать…
