Питер Джеймс - Пророчество
Темнота холла сгустилась вокруг нее, Фрэнни поежилась. Ее спальня была где-то во мраке, за сотню миль отсюда. Фрэнни медленно пошла по коридору, прислушиваясь к каждому звуку. Подойдя к дверям спальни, она взялась за ручку; оглядела гостиную, дверь в кухню, дверь в ванную. Фрэнни повернула ручку и тут же почувствовала запах цветов, которые подарил Оливер. Она включила свет.
И перевела дыхание.
Цветы стояли там, куда она их поставила, на камине, в белой вазе с зеленым ободком. Лилии и гвоздики. Она пересекла комнату и понюхала их; они все еще были свежими и источали сладкий запах. Зазвонил телефон. Наверное, родители или Дебби. Она не двигалась, вдыхая запах цветов; второй звонок, третий. Еще один. Фрэнни подошла к кровати и сняла трубку.
Это был мужской голос, знакомый ей, но она не могла сразу сообразить, кто это.
– Алло, Фрэнни?
Конечно, она знала этот голос, но сейчас он звучал как-то необычно, не так, как всегда, кому бы он ни принадлежал. С ним что-то было не так, словно магнитофонную пленку проигрывали не на той скорости.
– Привет! – сказала она, стараясь ничем не выдавать, что не узнает собеседника.
– Я все выходные разыскивал тебя.
– Я уезжала.
Молчание.
Пол Брюс. Муж Меридит. Вот это кто!
– А, понятно, – произнес он. – Так ты ничего не слышала?
Слова давались ему с трудом, и в них было предвестие чего-то страшного. Дрожащим голосом Фрэнни слабо переспросила:
– Что слышала?
– Про Меридит.
Внезапно все ее тело налилось свинцом; челюсти, затылок, живот, бедра. Колени подогнулись, и она села на кровать. Страх поднимался в ней, как вода у плотины.
– Нет. Про Меридит? – теперь уже она говорила шепотом.
– В пятницу утром она погибла в автокатастрофе.
13
Пейзаж мелькал за окном поезда; краски были тусклыми и безжизненными, как будто мрачная серость неба разлилась повсюду. Дымовые трубы, дома, водоемы, фабрики, каналы, угольные шахты, вереницы машин на перекрестках. Фрэнни увидела на заднем дворе женщину, снимающую с веревок выстиранное белье. Мужчина стоял возле моста; его собака задрала ногу у фонарного столба. Грузовик взбирался в гору. Жизнь продолжалась; ежедневные дела; упорная, беспощадная рутина, изо дня в день. Для всех, кроме Меридит и ее семьи.
Она всегда так любила ездить сюда. На сей раз, возможно, это была ее последняя поездка. Всего месяц назад она везла сюда контрабас и встретила на платформе Оливера и Эдварда. Меридит была жива, и Фрэнни даже не приходило в голову, что она снова увидит Оливера. Она еще даже не знала его имени.
Поезд дернулся, и кофе выплеснулся через край пластмассового стаканчика, обжигая ей пальцы. Она откусила кусок плохо пропеченной булки; горячее мясо и размякший помидор обожгли ей рот. Фэнни жевала без всякого удовольствия; еда отдавала привкусом картона от упаковки. Часы показывали половину десятого, а поезд прибывал в Йоркшир чуть раньше одиннадцати. Кремация была назначена на двенадцать.
В воскресенье ночью она лежала в постели, размышляя о совпадениях и вспоминая слова Оливера, что не бывает ничего не значащих совпадений. Она подумала о несчастном случае с женой Оливера, об аварии, которую они увидели на пути в Лондон, и полученном после этого известии о гибели Меридит. Слишком много несчастных случаев. Так много совпадений. Она встретила Оливера и Эдварда на вокзале после того, как три года назад они зашли в их кафе; случайно столкнулась в ресторане с Себом Холландом и узнала о смерти Джонатана Маунтджоя; Эдвард вырезал заметку из газеты; Меридит и Джонатан; два человека из одного выпуска университета погибли с интервалом всего в несколько недель.
Она попыталась найти в этом какой-то смысл. Оливер за ужином в пятницу рассказывал ей о Юнге и о значащих совпадениях; когда-то Фрэнни сама читала Юнга, интересуясь снами. Синхронность. Коллективное подсознание. Случайные связи. Единственная связь, которую она могла обнаружить между всеми этими событиями, состояла в том, что все началось, когда она встретилась с Оливером, но она не могла найти никакого объяснения.
Вчера она провела ужасный день на работе. Во рту у нее по-прежнему все болело, а тяжелые мысли о Меридит не давали сосредоточиться. Фрэнни немножко воспрянула духом лишь вечером, когда, наконец, смогла позвонить Дебби Джонсон, чтобы отчитаться ей о свидании с Оливером, и когда после этого позвонил сам Оливер перекинуться парой слов. Он очень сочувствовал ей, узнав о Меридит. Эдвард тоже встрял в разговор и звонким детским голосом радостно рассказал ей, как они провели день в зоопарке. Она пожелала ему удачи в школе и, повесив трубку, вновь задумалась о его странной манере уходить в себя, о необычных познаниях в области латинских названий животных и растений. И об осе.
Фрэнни вспомнила, как Оливер мгновенно вспыхнул, когда она намекнула, что Эдвард мог нарочно дать ей сливу с осой. Она была уверена, что задела самое больное место. Реакция Оливера все еще беспокоила ее, точно так же, как и нежелание вызвать полицию, когда был убит Капитан Кирк. Защищал ли он Эдварда?
Даже если так, это отнюдь не уменьшало ее чувств к Оливеру; несмотря ни на что, причудливым образом даже делало их глубже. Она стала вспоминать свои предыдущие отношения с мужчинами, пытаясь понять, всегда ли испытывала такую тревогу за любимого человека. Но сравнение оказалось затруднительным, потому что Фрэнни до сих пор никого так сильно не любила.
Такси въехало в ворота крематория и по ровной дорожке среди ухоженных лужаек подкатило к приземистой часовне из красного кирпича.
Фрэнни заплатила водителю и остановилась в недоумении. Перед церковью стояли два катафалка, ряд черных лимузинов и множество людей, разбившихся на маленькие группки неподалеку друг от друга. Это выглядело как вечеринка с коктейлями, на которой забыли подать напитки.
Она всматривалась в лица, не зная, кто из этих людей пришел на похороны Меридит, а кто – на те, что были назначены раньше. Фрэнни поежилась в своем легком черном костюме и пожалела, что не надела чего-нибудь потеплее; она всегда забывала, насколько в Йоркшире холоднее, чем в Лондоне.
Мужчины были в темных костюмах, а несколько женщин – в шляпках с вуалями. Запах шариков от моли и духов перемешивался с ароматом свежескошенной травы. Фрэнни заметила кого-то из университета, но с этим человеком она не была знакома. Потом увидела Пола, мужа Меридит; он пробирался сквозь толпу, пожимая протянутые руки; всегда румяное лицо его осунулось и побледнело. Фрэнни почувствовала, что сама с трудом сдерживается.
Чувство опустошенности, не отпускавшее ее с того момента, как она услышала по телефону печальное известие, теперь усиливалось. Через заднее стекло катафалка был виден гроб, возвышающийся посреди лент и венков. Двое служащих похоронного бюро в черных костюмах деловито выгружали и раскладывали вдоль стены крематория цветы. Вдалеке виднелся декоративный фонтан и длинная стена с каменными плитами, на которых были выбиты надписи, вдоль нее рядами росли розовые кусты, на каждом из которых была большая пластмассовая табличка.
Второй катафалк пустовал, гроб находился за закрытыми дубовыми дверями часовни, откуда доносились звуки органа и приглушенное пение. Еще один катафалк въехал в ворота, остановившись на почтительном расстоянии, как корабль, ожидающий прилива.
Фрэнни прошла в сад поминовения и вместе с другими людьми, пришедшими на похороны, стала рассматривать цветы. Она нашла присланный ею венок и прочитала:
«Меридит. Всегда люблю и помню тебя. С глубокой любовью. Спэгс».
Спэгс – было ее прозвище в университете; Меридит до сих пор называла ее так, а иногда и Пол. По щеке Фрэнни покатилась слеза, и, вытаскивая из сумочки платок, девушка заметила, что кто-то направляется к ней. Сердце екнуло, когда она узнала Фиби Хокинс, одну из своих сокурсниц по археологическому факультету.
Фиби Хокинс была странной, довольно замкнутой девушкой, которая никого не посвящала в свои дела, но в то же время усердно распространяла сплетни обо всех остальных. Создавалось впечатление, что она хочет стать частью толпы, быть вместе со всеми и считает сплетни той валютой, которой сможет оплатить свое место в обществе. У нее было угловатое, несколько мужеподобное лицо, не слишком привлекательное, но и не уродливое; короткая стрижка и старушечьи очки в тонкой оправе подчеркивали строгие черты лица. На ней были черная блузка и кожаные сандалии, и она стояла как-то неловко, вытянув голову вперед. Именно такой ее и помнила Фрэнни. Фиби походила на черепаху, выглядывающую из своего панциря.
Фрэнни всегда немного жалела ее и старалась втягивать во все события в университете, несмотря на то, что никогда ее особенно не любила. Она не слышала, чтобы Меридит упоминала о Фиби после окончания университета, и удивилась, увидев ее здесь. До тех пор, пока не вспомнила, что Фиби не упускала ни одной плохой новости. Еще в студенческие времена Фрэнни часто приходило в голову, что Фиби, похоже, получает удовольствие от чужого несчастья.
