Энн Райс - Талтос
– Со мной все в порядке, – спокойно ответил Юрий. – У меня есть тот номер.
– Там сейчас находится Мона, Юрий. В доме на Первой улице. Они будут рады узнать, где ты, что с тобой и как с тобой немедленно связаться.
– Но Эрон… – сказал он умоляюще, не способный произнести что-либо еще.
Голос сел и звучал хрипло. Юрий едва мог справиться с бременем ужасного чувства, от которого даже затуманилось зрение. Он словно утратил равновесие и осознание собственного «я».
– Эрон…
– Его предумышленно сбила машина. Он шел от гостиницы «Поншатрен», где встречался с Беатрис и Мэри-Джейн Мэйфейр. Они сняли для Мэри-Джейн номер в отеле. Беатрис собиралась войти в вестибюль гостиницы, когда услышала какой-то шум. Она и Мэри-Джейн собственными глазами видели все, что случилось. Эрона несколько раз переехала машина.
– Значит, это действительно убийство, – сказал Юрий.
– Несомненно. Они поймали человека, который сбил его. Какой-то бродяга. Его наняли, но он не знает, кто именно. За убийство Эрона бродяге заплатили пять тысяч долларов наличными. Он выслеживал Эрона целую неделю и за это время успел потратить половину полученных денег.
Юрию хотелось оборвать связь. Продолжать разговор казалось совершенно невозможным. Он провел языком по верхней губе и усилием воли заставил себя заговорить снова.
– Селия, передай, пожалуйста, от меня Моне Мэйфейр… а также Майклу Карри… Я в Англии, в безопасности. Скоро свяжусь с ними. Веду себя весьма осторожно. Передай мое сочувствие Беатрис Мэйфейр. Передай всем, что я вас люблю.
– Обязательно…
Юрий опустил телефонную трубку на рычаг. Если даже Селия добавила что-нибудь еще, он ее не услышал. Нежные пастельные цвета спальни на миг привлекли его внимание. Свет мягко отражался в зеркале. В комнате пахло свежестью.
Отчуждение, отсутствие уверенности… Рим…
Приезд Эрона…
А теперь Эрона нет, он стерт из жизни… Не из прошлого, конечно, но из настоящего и будущего – начисто.
Юрий не знал, как долго простоял на одном месте. Похоже, целую вечность.
В какой-то момент он осознал, что в комнату вошел Эш.
И к пронзившей Юрия глубокой, ужасной скорби внезапно прикоснулся голос этого человека – возможно, гибельный, но теплый и сочувствующий:
– Почему вы плачете, Юрий?
Слова эти были произнесены с искренностью невинного ребенка.
– Эрон Лайтнер мертв, – сказал Юрий. – Я не позвонил ему, чтобы сказать, что они пытались убить меня. Я должен был сказать ему. Должен был предупредить…
– Он знал, Юрий! Он знал! – послышался из-за двери резкий голос Сэмюэля. – Ты рассказывал мне, как он предостерегал тебя, чтобы ты не возвращался сюда, как говорил, что они могут прийти за ним в любое время.
– Но я…
– Не вините себя, мой юный друг, – сказал Эш. Юрий почувствовал, как большие руки нежно прикоснулись к его плечам.
– Эрон… Эрон был мне отцом, – произнес Юрий лишенным интонации голосом. – Эрон был мне братом. Эрон был мне другом.
Внутри его клокотало чувство вины, и жуткое осознание страшной потери стало непереносимым. Поначалу казалось совершенно невозможным, что человек ушел, навсегда исчез из жизни… Но постепенно факт обретал все большую реальность, пока наконец не превратился в неоспоримую истину.
Юрий снова почувствовал себя мальчиком и мысленно оказался в родной деревне, в Югославии, возле мертвого тела матери, лежащего на кровати. Тогда он последний раз познал боль, подобную той, что ощущал теперь. Он чувствовал, что не в силах вынести ее снова, и стиснул зубы, опасаясь, что вот-вот заплачет, горько, не по-мужски, или даже зарыдает в голос.
– Таламаска убила его, – сказал Юрий. – Кто еще смог бы так поступить? Лэшер-Талтос мертв. Он не мог сделать это. Они ответственны за все убийства. Талтос убивал женщин, но никогда не убивал мужчин.
– Это Эрон убил Талтоса? – спросил Эш. – Был ли он отцом?
– Нет. Но он любил там одну женщину, и теперь, возможно, ее жизни тоже грозит опасность.
Юрию хотелось закрыться в ванной. У него не было четкого представления о том, что он намерен сделать. Сесть на мраморный пол? А быть может, встать на колени и зарыдать?..
Но никто из этих странных людей не должен это слышать. С участием и заботой они увели его обратно в гостиную и усадили на софу, причем высокий более, чем другой, заботился о его больном плече, а маленький человек ринулся в кухню, чтобы приготовить горячий чай, и принес несколько пирожных и печенье на тарелке. Легкая еда, но тем не менее соблазнительная.
Юрию показалось, что огонь в камине горит слишком сильно. Его пульс учащался. И в самом деле, тело покрылось потом. Он снял с себя тяжелый свитер, стянув его через голову, и это движение спровоцировало возвращение сильной боли в плече. Стягивая свитер, он вспомнил, что под ним ничего не надето, и теперь сидел с голой грудью и свитером в руках. Чувствуя себя неловко, он прижал свитер к себе.
До слуха Юрия донесся странный слабый звук. Маленький человек принес ему белую рубашку, все еще обернутую в картонную упаковку из прачечной. Юрий взял ее, расстегнул, надел на себя. Слишком большого размера, она оказалась велика. Должно быть, рубашка принадлежала высокому – Эшу. Он закатал рукава и застегнул несколько пуговиц, чувствуя признательность карлику за возможность прикрыть наготу. Ему стало уютно, словно в просторной и мягкой пижаме. Свитер лежал на ковре. Он мог видеть травинки, прутья и кусочки земли, прилипшие к шерстинкам.
– Я думал, что это так благородно, – сказал он, – не звонить ему, не беспокоить… сперва залечить свои раны и встать на ноги и только после этого позвонить – когда я буду совершенно здоров.
– Почему Таламаска убила Эрона Лайтнера? – спросил Эш.
Он возвратился в свое кресло и сидел, зажав между коленей руки. И снова он был прямой, как шомпол, и казался невероятно прекрасным.
Боже всемогущий! Это было, как если бы Юрий от удара потерял сознание и теперь видел все окружающее в первый раз. Он заметил простой черный ремешок часов на руке Эша и сами золотые часы с цифровой шкалой. Он видел рыжеволосого горбуна, стоящего у окна, которое тот приоткрыл немного, так как огонь в камине уже ревел. Он почувствовал прикосновение ледяного лезвия ветра, прорезавшего всю комнату. Он увидел, как огонь отступил и зашипел.
– Юрий, почему же?
– Не могу ответить. Я все еще надеялся, что мы ошиблись, что не они приложили к этому руку, что не они убили невинных людей, что утверждение, будто у них есть женщина и они любой ценой жаждут осуществить свой замысел, – невообразимая ложь. Я не могу подумать о такой отвратительной причине. Ох, я не собирался оскорбить вас.
