Лорен Оливер - Неупокоенные
Это точно не могли быть глюки. Хотя он и раньше курил травку, причем довольно часто – это единственное, что помогало ему пережить долгие месяца в Андовере – и однажды он, будучи под кайфом, даже увидел, как пульсируют стены в ванной.
Но сейчас все было по-другому. Она была реальной. Трентон чувствовал это. Он хотел закричать, но горло так пересохло, что он не смог извлечь из себя ни звука.
Чем дольше он на нее смотрел, тем четче прорисовывался ее облик: острые плечи и глаза, темно-зеленые, как листья. Волосы, зубы, рот, груди, маленькие как два цветочных бутончика.
«Уходи!» – хотел крикнуть Трентон, но не смог. Он чувствовал себя так, как будто снова попал в больницу после аварии – его парализовало, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Оставь меня! Уходи!»
И она заговорила. Ее слова прозвучали как шелест сухих листьев, которые гонит ветер по полу оранжереи.
– Кто я? – тихо спросила она. – Что со мной произошло?
И вдруг страх Трентона сменила жалость и тоска. Ему захотелось плакать. Так плохо он себя никогда не чувствовал – это было хуже, чем его безрадостное существование, чем уныние и серость, которые окружали его по жизни. Перед Трентоном была глубокая, темная яма, колодец, на дне которого сидел провалившийся туда ребенок. Он знал (сам не понимая как), что она была очень напугана.
Почти не осознавая, что он делает, Трентон привстал и протянул к ней руку, как к бездомному животному.
И вдруг – оглушительный треск и звон стекла! Трентон быстро пригнулся и выругался. Первой мыслью было – лампочка снова взорвалась. Но потом он вспомнил, что в оранжерее их не было.
– Черт! – раздался крик Минны, приглушенный стеклянными стенами. Она с трудом протискивалась через дверь оранжереи, подталкивая ее плечом. Дверью никто не пользовался уже долгие годы, и она порядком заржавела.
– Что за хрень?! – завопил Трентон.
Девушка-привидение (он не сомневался, что она была именно призраком) исчезла. В том месте, где она стояла, теперь был лишь прямоугольник падающего света и пылинки, которые кружились в солнечных лучах. У Трентона защемило сердце, как будто он только что потерял близкого друга.
– О боже, – Минна наконец-то протиснулась в дверь и теперь стояла в проходе с красным от напряжения лицом, стянув шапку на макушку, – эй, я тебя не зацепила? Чертова пушка берет левее.
– Зацепила? – повторил Трентон и только теперь понял, что это был за звук. Он огляделся и увидел, что пуля вошла в полку сантиметрах в пяти от его левой ноги. Он услышал, как где-то вдалеке заверещала мать.
От злости он едва мог говорить.
– Какого черта, Минна?! – Он закричал так громко, что сам удивился. – О чем ты вообще думала?! Ты могла меня убить!
– Я же извинилась! – сказала Минна, хотя она не извинялась. Она спрятала пистолет за пазуху. Трентон узнал его – это была пушка из отцовского стола. Он разозлился еще больше – она умеет его заряжать! – И вообще, я не виновата, я же сказала – чертова пушка…
– …берет левее, да, я слышал, – голова у Трентона гудела. Призрак! Это было невероятно! Минна говорила, что кого-то в доме убили. Неужели он видел ее?
– Я пыталась пристрелить чертова койота. – Минна была одета в терморубашку, в которой обычно спала.
– Что? – Трентон попытался встать, но понял, что пока не может сдвинуться с места. В глазах потемнело.
Слава богу, Минна не смотрела на него.
– Размером с гребаного пони! Что-то вынюхивал тут все утро. Я боялась, что Эми захочет его погладить и подойдет слишком близко.
Кэролайн ворвалась в оранжерею через дверь из кладовки. На ней был только халат и нижнее белье. На секунду (ужасную, полную боли секунду) перед Трентоном во всей красе предстала грудь его матушки: обвисшая, по форме напоминающая два язычка конверта, она свободно болталась под тонким халатиком. Он быстро отвел взгляд.
– Что случилось? – закричала она. – Я слышала выстрел!
– Там был койот… – начала Минна, но мать перебила ее.
– Койот?! А полиция? Вы ее вызвали?
Трентон уставился на нее:
– Чего?!
– Мама, ты о чем? – удивилась Минна.
Было видно, что Кэролайн только что вскочила с постели – на ее лице были следы от подушки, небольшие красные полоски.
– Полиция, – повторила она, – целый отряд копов едет сюда.
Кэролайн
– Я не желаю видеть их в доме. Не позволяйте им войти! – Кэролайн знала, что выглядит истеричкой, но ничего не могла с собой поделать.
Иногда на нее накатывала жуткая паника – сердце бешено колотилось, во рту все пересыхало, и ей казалось, что она вот-вот умрет.
Кровь в туалете, которую она видела сегодня утром, могла быть и из ее печени или из ее легких. Когда врач рассказал ей о вероятности возникновения цирроза, Кэролайн представила свою печень как умирающую рыбу, которая задыхалась в нефтяных отходах.
Ей надо было выпить. Но она не могла пить, если полицейские зайдут в дом. Кэролайн помнила, как тот коп, что приехал на место столкновения с машиной той истеричной бабы, бесцеремонно прижал ее к капоту, нисколько не заботясь о том, что в машине сидел маленький Трентон. А еще та женщина-коп, которая позвонила Кэролайн и сообщила, что Трентон попал в аварию. Она тогда сказала «он может не выжить» таким тоном, которым продавец в продуктовом магазине объясняет покупателю, что скидка на продукты больше не действует.
– Почему нет? – удивилась Минна.
– Потому что! Просто скажи, чтобы уезжали. – Кэролайн услышала, как хлопает дверь в полицейской машине, и затем раздались приглушенные голоса. – У них нет права тут находиться. Мы ничего не совершали. Они не могут просто так бродить по нашей территории…
– Чего ты так боишься? Они что, могут найти здесь труп? – усмехнулась Минна.
Кэролайн не могла рассказать дочери о странном чувстве, что копы слышали про эту женщину – про Адриану, которой Ричард оставил кругленькую сумму своих денег. Она как будто услышала, как они произносят ее имя.
Прошлой ночью Кэролайн взяла ноутбук Минны и несколько часов щелкала по ссылкам, надеясь найти хоть что-то про Адриану Кадью из Торонто. В ярко-голубом свечении ноутбука она почему-то чувствовала себя в безопасности.
И в то же время она боялась, что Минна или Трентон застукают ее, и вздрагивала и убирала руки от клавиатуры каждый раз, когда среди ночи раздавалось шипение радиатора или скрип старых досок. Так ли Ричард чувствовал себя, когда смотрел порно на их общем компьютере? Нет, не так. Он вообще никого не стеснялся. Иногда он даже оставлял окошко с видео открытым, и когда она набирала кому-нибудь письмо, – а делала она это очень медленно, так как печатать быстро и грамотно никогда не умела, – то на экран могло неожиданно вылезти откровенное изображение женского полового органа, розового, как орхидея в цвету, или упругой большой груди (как у Минны сейчас). Кэролайн подозревала, что так он хотел ее задеть.
