Усмешка Люцифера - Корецкий Данил Аркадьевич
— Однако! Откуда у столь юной девушки такие познания?
— Не знаю… Впрочем, сейчас меня больше заботит другое…
— Что же?
— Брунильда! Она никогда не любила меня и еще в детстве измучила своими придирками! И сегодня из-за нашего невинного разговора упрекнула в недостойном поведении и сказала, что я позорю семью! А что будет, когда я приду утром, в разорванной одежде?! Она все поймет и не станет хранить в тайне! Такие слухи быстро разносятся, и свадьба вряд ли состоится… А после такого позора мне останется только наложить на себя руки… Возможно, я брошусь за борт еще до прихода в Лондон!
— Ну, ну… Что за глупые мысли? И почему они раньше не пришли тебе в голову?
— Я не знаю, что произошло. Словно какая-то сила руководила мной, я только подчинялась…
«Вот оно что!» — Френсис поднес к глазам перстень и впервые обратил внимание, что у льва странный профиль и остроконечные уши, похожие на человеческие… Вид у зверя был лукавый, а в камне играл тусклый огонь.
— Ладно, отдохни пока, я скоро вернусь!
Быстро одевшись, он вышел в кабинет и трижды дернул за веревку, проходящую сквозь переборку к колокольчику в соседней каюте. Потом открыл дверь и столкнулся нос к носу с взъерошенным Бобом Акулой. Тот был бос, в одной нижней рубахе с болтающимися тесемками на запястьях, но с пистолетом в одной руке и кинжалом в другой.
— Что случилось, капитан? — тревожно спросил он.
— Ничего особенного. Спустись в каюту первого яруса, где живет толстая тетка со своей племянницей…
— Той самой, что сейчас гостит в твоей спальне? — усмехнулся Акула, но Дрейк пропустил его слова мимо ушей.
— Выбрось ее за борт, только без шума.
У Боба Акулы отвисла челюсть.
— Что?! Кого выбросить за борт?!
— Тетку Брунильду! Что тут непонятного?
Акула растерянно потряс головой.
— Да нет, все понятно… Просто как-то неожиданно — девчонка лежит в твоей постели, а ее тетушку бросать за борт…
— Не твоего ума дело! Выполняй, потом сразу доложишь! И перестань за мной шпионить! Не суй нос в мою личную жизнь и в мою постель! — так грубо капитан обычно не разговаривал со своим верным соратником.
— Как скажешь, — обиженно пожав плечами, Акула исчез.
Френсис вернулся в свою спальню и наткнулся на выжидающий взгляд Абигайл.
— Что там? — тревожно спросила она. — Где ты был?
— Ничего. Не забывай, мне надо командовать кораблем! Давай лучше выпьем еще рому…
— Давай! — неожиданно согласилась девушка.
Опустошив очередной кубок, Дрейк вновь пошел на абордаж…
Утро наступило незаметно. Френсис очнулся от короткого сна, с силой провел ладонью по лицу, стряхивая давешнее опьянение и возвращаясь к сегодняшней реальности. Рядом, на смятой и окровавленной простыне, мирно посапывала голая девушка с распущенными волосами. Он все вспомнил.
«Где Акула?» — было первое, о чем подумал Френсис. Вышел в кабинет, дернул за веревку вызова, открыл дверь. Акула появился, как всегда, мгновенно. И как всегда, с оружием на изготовку.
— Ты выполнил мой приказ? — тихо спросил Дрейк.
— В точности. Сбросил с балкона без лишнего шума, — ответил тот.
— Почему не доложил сразу?
— Так у тебя перед каютой лев сидел огроменный! — Боб вытаращил глаза. Он нервно озирался по сторонам и явно был не в своей тарелке. — Голова выше моей, глаза горят… Я и не сунулся…
— Какой лев?! Ты, видно, перепил рому!
— Вот какой! Вот! — Боб попятился и указал пальцем вниз.
На палубе были отчетливо видны отпечатки огромных звериных лап. В лучах восходящего солнца они отливали красным и постепенно бледнели, будто высыхали. Через минуту от следов ничего не осталось.
— Примерещилось! — сухо сказал Дрейк и вернулся в каюту.
Известие о том, что тетушку Брунильду во время шторма смыло за борт, произвело на Абигайл удручающее впечатление. Дрейк думал, что она обрадуется, но девушка плакала и причитала: «Это все из-за меня! Из-за меня! Не надо было мне уходить и оставлять ее одну!»
Френсис не знал, чем ее успокоить, в его распоряжении было для этого только два лекарства: ром и постельные «абордажи». И оба он использовал в полной мере.
Тем временем родные берега приближались. У входа в территориальные воды Британии им наперерез вышел двадцатипушечный пограничный корвет под английским флагом и поднял на мачте желтый и красный шары — приказ лечь в дрейф под угрозой открытия огня. Это означало только одно: слухи об их «подвигах» дошли до властей, и их считают пиратами, со всеми вытекающими из этого последствиями.
В подзорную трубу Дрейк рассмотрел командира корвета — молодого офицера с волевым лицом и жесткой линией рта. Он был настроен решительно и явно собирался применить силу. Только силы у него было маловато…
— Открыть орудийные порты! — скомандовал Дрейк, и его команда быстро донеслась до артиллерийских палуб. Со скрипом поднялись люки. То ли этот скрип донесся до пограничного корабля, то ли, что более вероятно, произвели впечатление сорок пушек левого борта, которые выразительно глянули на неожиданное препятствие по пути к родному порту. Несмотря на молодость, офицер умел быстро оценивать обстановку — с досадой махнув рукой, он выкрикнул очередную команду. Корвет сбавил ход и отвалил в сторону. Путь домой был свободен.
— Однако нас не слишком приветливо встречают! — сказал Боб Акула. — Как бы не повесили сгоряча…
— Нет, ведь мы не для себя старались, — ответил капитан. — И думаю, отношение к нам очень скоро изменится!
Их не преследовали. Только чайки сопровождали галеон, с громкими криками пикируя на палубу в поисках корма. На борту царило оживление: истосковавшиеся по родному дому моряки с нетерпением ждали встречи с землей. А Дрейк и Абигайл готовились к расставанию.
— Возьми, это тебе, — девушка сняла с шеи и протянула медальон на золотой цепочке. Дрейк открыл его — внутри находилась художественная миниатюра: портрет юной Абигайл с распущенными по обнаженным плечам волосами.
Он оторвал пуговицу с рукава камзола.
— Портрета у меня нет, возьми вот это…
Наконец корабль вошел в устье Темзы и вскоре причалил в шумном и грязном Лондонском порту. Абигайл спустилась по шаткому трапу. Два матроса несли ее вещи, Дрейк наблюдал с капитанского мостика. Прежде чем сесть в кеб, она обернулась, и Дрейку показалось, что в ее взгляде была мольба, тоска и отчаяние. Капитан готов был поклясться, что позови он, и она не раздумывая бросилась бы обратно. Поднять паруса, отчалить, выйти в открытый океан… А там перед ними открылся бы весь мир…
Дрейк развернулся спиной к порту. Это была иллюзия. Причем опасная иллюзия.
— Начинаем разгрузку! — скомандовал он.
Часть третья
Налетчик Голован
Глава 1
В поисках лютого
Ленинград, 1961 год
В Ленинграде Голован объявился месяца через два. Огромный, костистый, большеногий, широкогрудый, с длинными руками-ковшами. Выскочил на перрон из общего вагона поезда «Москва — Ленинград», пригнув похожую на шишковатый куб голову, фанерный чемоданчик держал не всей ладонью, а только последними фалангами пальцев — остальное просто не пролезало в чемоданную ручку. Для лица с крупными, грубыми чертами почему-то не хватало места на огромной, как самовар, голове, и оно расползалось в стороны, куда придется. Нижняя челюсть упиралась в грудь, переносица задралась к линии редких седоватых волос, практически не оставив места для лба. Зато между носом и верхней губой осталось огромное пустое пространство, которое придавало ему удивительное сходство с гориллой. А близко посаженные глаза и нечистая рябая кожа это сходство только усиливали. Хотя определить его возраст было трудно, но судя по морщинам и тусклым глазам — лет за сорок, а может, и под пятьдесят.
Где он мотался эти месяцы, уехав из Ростова, осталось загадкой. Знающие его люди могли сказать, что он слегка уменьшился в размерах. А может, просто исхудал, обтрепался, да сжигала его внутренняя злоба, ненависть и жажда мести. Коротковатые штаны с пузырями на коленях, пиджачишко засаленный, грязная щетина на морде — на тюремных харчах да в казенном обмундировании Голован выглядел куда лучше.
