Ночь, когда Серебряная Река стала Красной (ЛП) - Морган Кристин

"Этот мальчик. Эта девочка." Шейн выдохнул, взял винтовку, передернул ее, чтобы проверить заряд. "Хорошо. Теперь мы ничего не можем с этим поделать".

"Может, это хорошо? Может, они в безопасности за городом?"

"Может быть", - сказал он мрачно.

"Ты же не думаешь, что это они? Люди с карнавала? Нападают?"

"Не знаю. Вот." Он передал ей дробовик. "Уверена, что справишься?"

Она кивнула, потому что ничего другого ответить не могла. Она знала, как им пользоваться, да. Стреляла из него в воздух, чтобы отпугнуть бурого медведя, да. Направить его на другого человека? Она надеялась, что этот день никогда не наступит. Хотя тревога за детей билась в ней так же быстро, как пульс, - тревога, близкая к панике, - она заставила себя успокоиться. Если этот день настал, она не собиралась подводить своего мужа.

"Давайте, отрывайтесь, ребята!" - крикнул мужчина на улице. "Мы уже объявили о своем присутствии, не так ли? Время игр закончилось; больше нет смысла стесняться!"

Хор улюлюканья, криков, воплей и возгласов бунтарей приветствовал это провозглашение. К ним примешивались крики - ужаса, боли, страдания, ярости. Среди них были голоса, которые Канна узнала, в том числе Хейзел Скотт из конюшни, которая выкрикивала имя своего мальчика Абрама. Соседи кричали о помощи, о докторе, о шерифе. Кричали, что горит церковь, что убит мэр Фритт, что были убийства в "Серебряном колоколе", в торговом доме и у Нэн!

Вспыхнули факелы. Замелькали тени. Кто-то распахнул дверь почтового отделения, крикнул "Специальная доставка!", и трое мужчин ввалились внутрь, насмехаясь и размахивая пистолетами, словно ожидая, что не встретят сопротивления.

Что ж, сюрприз для них, не так ли?

Шейн выстрелил первому из них между глаз и разнесла изрядную порцию мозгов и крови из задней части его черепа по лицам своих товарищей. Прежде чем они успели понять, что произошло, Канна нажала на курок. От грохота ружья у них подкосились ноги. Они упали в спутанную кучу: один мертвый, двое ревут.

"Оставайтесь на месте!" Шейн бросился вперед. Плохая нога или нет, косолапый или нет, он бросился вперед, чтобы добить двух раненых.

"Я тоже тебя люблю и буду любить!" Канна последовала за ним, заряжая дробовик и досылая еще один патрон.

Человек, который кричал раньше, снова закричал. "Что это за хрень? Встаньте на ноги, парни; у нас тут живые!"

"У нас тут мертвые!" крикнул Шейн в ответ. "Поднимайтесь, и мы добавим в кучу!"

В этот момент в дверях появился четвертый человек - смелый, глупый или просто не вовремя.

"Лежать!" сказала Канна.

Шейн опустился ниже. Она прицелилась. Дробовик снова взревел и разнес незваного гостя от ключиц и выше. Никогда прежде не убивавшая мужчин, она должна была бы ужаснуться, но когда на крыльцо посыпались мокрые красные ошметки, а его тело рухнуло, как неподъемное чучело, она почувствовала лишь злобное удовлетворение.

Снаружи доносились крики и ругань. Казалось, они задерживаются, прикидывают, что делать дальше. Или ...

"Сзади", - сказал Шейн. "Дверь на кухню. Следи за окнами".

Канна ушла, и какая-то часть ее была странно рада, что детей больше нет. Где бы они ни были, она не знала, и сердце ее болело от беспокойства, но, по крайней мере, их здесь не было. Не было бы никакой возможности удержать их от попытки присоединиться к драке, Коди с его рогаткой, которой Мина могла бы отшвырнуть даже взрослого мужчину в три раза больше ее. Нет, где бы они ни были, по крайней мере, она могла утешиться тем, что они в безопасности!

Дверь на кухню с грохотом распахнулась, когда она вошла в комнату. Она была заперта, но передняя защелка не выдержала, да и задняя была не лучше. Канна присела за столом, прицелилась и стала ждать. Она услышала, как пистолет Шейна выстрелил еще два раза - всего пять, она вела счет, - затем тяжелая стойка стукнулась о дерево, и дверь кухни распахнулась. Вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, чтобы укрыться, две фигуры влетели внутрь. Она пустила первого, мужчину, в среднюю часть тела. Взрыв почти перерезал его пополам, разбросав кишки по стене, как клубничный джем.

Вторая, женщина, выстрелила в нее, но ее спасла пригнувшаяся Канна: пуля прошла над ней, отскочила от плиты и срикошетила в потолок. Вторая пуля пробила осколком канаву и зарылась в толстую плиту стола.

Канна пригнулась еще ниже, под стол, и сквозь лес ножек стульев разглядела грязные сапоги женщины. Выглядело это так, словно по дороге сюда она прошла через коровник, и Канне вдруг безумно захотелось выругаться. Вытри ноги, сука; я даже собственным детям не позволяю разгребать это дерьмо в своем доме!

Вместо этого она снова позволила ружью сказать свое слово. У нее заложило уши, и она едва услышала агонизирующий крик женщины, когда ее правое колено лопнуло, как сосновая шишка в камине. Однако женщина не упала: каким-то образом она уцепилась за дверную раму и удержала равновесие на левой ноге. Но она потеряла револьвер. Он упал на пол, и Канна - дробовик был уже пуст - бросилась за ним.

Пробираясь под столом на руках и коленях, расталкивая стулья, она нащупала его.

Нашла и достала. Достала и использовала. Стреляла под углом, три раза. Бах, бах, бах! Дважды попав в женщину вне закона - один раз в живот и один раз в грудь - и задев ей руку третьим выстрелом, она покатилась, шатаясь, и потеряла равновесие. Она упала спиной вперед за дверь.

Двигаясь быстро, с бешеной силой, на которую она никогда не знала себя способной, Канна захлопнула дверь и прислонила к ней стол, создав полуразвалившуюся, но прочную баррикаду. Человек, которому она выпустила кишки, лежал, раскинувшись, верхняя и нижняя части его тела были соединены бордовыми петлями хряща и бугристой костью.

И снова она почувствовала лишь злобное удовлетворение. Она схватила и его оружие, забрала дробовик и поспешила на поиски Шейна. Он все еще находился в передней деловой части почтового отделения, перезаряжая оружие, укрывшись за громоздким столом. В открытом дверном проеме скопилась приличная куча тел. Не похоже, чтобы плохие парни торопились продолжать попытки, но она также не думала, что они готовы сдаться. Они отступают, чтобы перегруппироваться и разработать план.

Свет костров, проникающий с улицы, стал ярче, и не только от факелов. Что-то горело, возможно, церковь, как уже было сказано. Возможно, и другие здания... и, вполне возможно, это здание.

Она присела рядом с Шейном. Их глаза встретились в адском мерцающем мраке, и взгляды сказали все, что нужно. Он провел тыльной стороной костяшек пальцев по ее щеке. Она повернула голову, чтобы прижаться к нему. Звон в ушах начал стихать, и в них стали просачиваться другие звуки. Крики. Еще выстрелы. Еще крики. Звон бьющегося стекла.

"Они подожгут это место", - сказал Шейн. "Когда они это сделают, я прикрою твой побег, но мне нужно, чтобы ты бежала".

"Я не могу оставить тебя".

"Придется". Он стукнул кулаком по бедру, где была старая рана, где шрапнель осталась глубоко в кости. "Мы оба знаем, почему".

"Шейн..."

"Коди и Мина где-то там. Ты бежишь, прячешься, и ты найдешь их. Не беспокойся обо мне". Он снова погладил ее по щеке, и она поцеловала его руку, смахивая слезы.

"Эй!" - окликнул мужчина, который кричал до этого. Должно быть, это был главный, главарь банды. "Ты на почте, ты все еще там?"

"Заходи и узнай", - отозвался Шейн.

"Слушай, признаю, ты доставил мне проблемы. Я не рассчитывал потерять столько людей. Но у меня их еще много, и еще больше на подходе..." Его голос ненадолго упал до ворчания, что-то вроде "если эти чертовы маньяки когда-нибудь, черт возьми, доберутся сюда". "Но у тебя, у тебя почти нет союзников и вариантов. Не нужно усложнять ситуацию. Ваш шериф мертв..."