Лариса Капицына - Дело №346
Проходя мимо маленькой комнаты, должно быть спальни, Мешков бросил взгляд на большую плазму, сверкающую всеми цветами радуги. Это был единственный предмет во всей квартире, который говорил о том, что Тучков неплохо зарабатывал, все остальное было обшарпанным, полинявшим, допотопным.
Мешков посмотрел мельком на экран: симпатичная брюнетка, то ли японка, то ли китаянка, улыбаясь ненатуральной улыбкой, давала советы, как сервировать стол к приходу гостей. Обычная чепуха для домохозяек. Если вдова и слушала эти советы, то явно им не следовала. Хозяйкой она была скверной.
Они сидели на кухне, где царил страшный бардак: в раковине возвышалась гора грязной посуды; на кухонном столе, покрытом липкими пятнами от чая – стопка дамских журналов, жидкость для снятия лака, ватные диски и пепельница, полная белых тонких окурков. Она не придала этому никакого значения и не смутилась. Просто сдвинула этот хлам в сторону, чтобы Вадик мог разложить свои бумажки. Вдова идеально соответствовала окружающей обстановке, она была неухоженной, обрюзгшей, заспанной. Но у Мешкова сложилось впечатление, что эта неряшливость обманчива, несколько нарочита. Он был уверен, что эта дама при желании могла за пять минут привести себя в порядок и выглядеть еще очень и очень привлекательной. Но сейчас, сидя на табурете за грязным кухонным столом, заваленным всяким барахлом, она только производила впечатление очень нерадивой хозяйки. Впрочем, жена она тоже была никакая, потому что не только не выглядела как убитая горем вдова, не была даже расстроена. Слезами здесь и не пахло, и Вадик решил, что вариант с тихой, плачущей вдовушкой нравится ему гораздо больше.
– Нелли Владимировна Тучкова, семидесятого года рождения, проживающая по адресу, Елецкая, 21, квартира 39. Все правильно?
– Да, – она криво усмехнулась, слегка задетая тем, что посторонний мужчина говорит о ее возрасте.
– Нелли Владимировна, поговорим о вашем муже.
– Что ж, – она пожала плечами. – Поговорим.
– Скажите, что он был за человек?
– Довольно гадкий, если говорить откровенно.
Мешков и Вадик переглянулись.
– В чем это выражалось?
– Во всем. Начиная от внешнего вида и заканчивая манерой общения. Я его терпеть не могла. Вообще, мы находились в стадии развода. Правда, эта стадия несколько затянулась.
– Почему?
– Из-за жилплощади, конечно. Никак не могли найти подходящий вариант для размена. Он не хотел оставить квартиру мне и снимать жилье. А на другие варианты я была не согласна. Я потратила на него двадцать лет своей жизни, это было бы слишком несправедливо по отношению ко мне. Сначала мы пытались решить эту проблему, даже обращались в агентство по недвижимости, но потом оставили эту затею. Пришлось терпеть друг друга, как-то приспосабливаться. Хотя это было и нелегко.
– Вы часто ссорились?
– Лучше спросите как часто мы не ссорились. Это будет вернее.
– Причина ссор?
– Ого! – она высокомерно рассмеялась. – Вот так сразу? Ну, хорошо… Скажем так, он не оправдал моих надежд. Такой ответ вас устроит?
– Не совсем.
Она устремила светлые глаза в окно, немного подумала и объяснила. Ее мать всегда говорила, что с такими внешними данными ее ожидает блестящее будущее. Слава Богу, что бедной женщины давно нет на свете. Она была бы шокирована увидев свою дочь в такой обстановке, в таком виде, рядом с таким мужем.
– Согласитесь, я заслуживаю большего. – вдова посмотрела на Мешкова и даже чуть повернулась к нему в профиль, как бы приглашая его оценить внешние данные, которые в прошлом сулили ей такие блестящие перспективы. Она была чертовски уверена в себе, эта дама. Вадик хмыкнул.
– Конечно, – охотно солгал Мешков и уловил боковым зрением возмущенный взгляд Вадика.
– Я думала, что он многого добьется, свернет для меня горы. По крайней мере, так мне было обещано, когда я выходила за него. Нужно было только проявить упорство. Но он оказался просто жалким ничтожеством. Эта убогая квартира, эти копейки, которые он называл зарплатой. Господи! Я даже ни разу не была заграницей, потому что мы не могли себе это позволить. И это теперь, когда люди могут позволить себе все! Слава Богу, что он взял на себя ведение домашнего хозяйства, избавил меня от этой возни, сам готовил, стирал. Иначе я бы не выдержала, я бы сама выбросилась в окно. Конечно, мы часто ссорились. Я просто прямо говорила ему все, что думала.
– Как вы думаете, он мог свести счеты с жизнью из-за ваших конфликтов?
– О! – она рассмеялась, и на секунду, только на секунду, ее лицо полодело, и Мешков понял, что она имела в виду, когда говорила о своих внешних данных. Искренний смех на мгновение стер с лица следы времени, перед Мешковым сидела очаровательная блондинка, со вздернутым носиком и ямочками на щеках. Но как только она заговорила очарование тут же пропало. – Только не из-за наших ссор. Его это только забавляло. Чем больше я заводилась, тем больше он получал удовольствия. Из нас двоих я страдала гораздо больше. – Вдова замолчала, задумчиво покрутила пальцем плоскую пепельницу.
Она могла бы порассказать этим людям, как ей жилось все эти годы. Как они изводили друг друга.
Достаточно было пустяка, ничтожной мелочи в виде сломанного каблука на дешевой туфле, чтобы ненависть и раздражение начинали бродить в ее душе, а потом выплескивались наружу. Она могла бы сказать, что ненавидела его до слепоты, до удушья. Но он научился противостоять ей. Приспособился.
Сделал из ее ненависти забаву. Отгородился от нее стеной иронии и добродушной усмешки. И чтобы она не говорила, чтобы не делала – он только усмехался и посмеивался. Иногда, устав от бесполезных криков, чувствуя что оскорбления не попадают в цель, она плакала. Потому что у ненависти тоже есть слезы.
Слезы бессилия.
Она ничего не сказала им. Они все равно бы не поняли.
– Вы можете назвать его ближайшее окружение? Друзья, родственники…
– Друзья?
– Да.
– У моего мужа?
– Да.
– У моего мужа вообще не было друзей. У него был сволочной характер. К тому же он был алкоголиком. Не вижу смысла это скрывать. Вы ведь все равно узнаете.
– А с кем он пил? Обычно для этого имеется приятель или знакомый, тот, кто всегда может составить компанию.
– Мой муж не нуждался в компании. Он пил в одиночку, скрытно. Думал, что никто ничего не замечает, но все давно уже заметили, конечно.
Мешков подошел к окну, открыл его, перегнулся через подоконник, осмотрел окно снаружи, обернулся к вдове:
– Он не говорил, что собирается что-нибудь делать с окном, скажем, установить спутниковую тарелку…
