Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант
У многих, как оказалось, но её поезд ушёл. Тэд стал для неё мерилом мужских качеств, поэтому она инстинктивно сознавала, чуяла нутром, что её вера в него не напрасна. Она убедила себя, что он достаточно хороший человек — не идеал, но она была уверена, что силой своей любви сможет изменить его в лучшую сторону.
На смену вере пришло отчаяние. Неслучайно, фразу «нужно полюбить плохого парня» с огоньком в глазах произносят те же женщины, что — позже, когда плохие парни, которых они полюбили и впустили в свою жизнь, оказываются распоследними ублюдками — жалуются, дескать, «все мужики — козлы». Учитывая, что этот вывод основывается на необъективной выборке, его едва ли назовёшь удивительным или достоверным.
Её наивную склонность ценить любое самое ничтожное проявление доброты со стороны Тэда— например, когда он не бил её, не относился к ней наплевательски, не лапал при ней её лучшую подругу — перевешивало отчётливое чувство, что с самой куклой что-то не так. На полке в тире с ней вроде было всё в порядке, хотя сейчас, задумавшись, Рейчел и вспомнить не могла, чем кукла так привлекла её внимание. Однако, единственным, что не давало ей сейчас всучить её какому-нибудь ребёнку или даже выбросить в урну, была уверенность в том, что Тэд разозлится. Ей было не по себе держать куклу в руках — такое чувство, что это и не кукла вовсе. Чувство непонятное, неоднозначное, и неопределённость эта беспокоила сама по себе.
Вдруг Рейчел издала сдавленный испуганный стон и уронила куклу. Та приземлилась на задницу, усевшись на утоптанной ярмарочной траве так аккуратно, как будто её усадили. Тэд крутанулся на месте — он, конечно же, шёл на три шага впереди — бросил взгляд на Рейчел, потом на куклу.
— Что с тобой? — спросил он, схватив игрушку.
— Она меня… — Рейчел замолчала, поняв, как глупо прозвучит то, что она хотела сказать. — У неё внутри что-то острое, — сказала она вместо этого. — Я укололась.
Она посмотрела на свой палец. Капелька крови собиралась из нескольких красных точек, расположенных полукругом. Она взяла палец в рот и с опаской взглянула на куклу, которая висела у Тэда в руке. Рейчел была уверена, что она не улыбалась так раньше. Да, улыбалась, но не так. До этого она не показывала зубы.
Тэд сердито посмотрел на Рейчел, словно пораниться об игрушку для неё — обычное дело. Посмотрел на куклу. Это была красивая молодая женщина с чёрными кудрявыми волосами, одетая в короткое красное платье. Наверняка персонаж какого-нибудь мультфильма или комикса, но кто именно, он так и не понял. Что-то острое внутри? Да ладно! Всё потому что это дешёвое безвкусное барахло, сделанное где-нибудь в подвале — так он думал. Он сжал куклу, чуть ли не желая, чтобы острый кусочек металла, который несомненно был где-то внутри, вылез и вонзился бы ему в руку, может даже пошла бы кровь. Он только того и ждал. Это дало бы ему оправдание вернуться в тир и врезать смотрителю.
Он сжал, но в руку ничего не вонзилось. Совсем наоборот; кукла казалась мягкой и податливой, и это было приятно. Он снова сжал её, крепко, но не грубо. Развалившись у него в руке, кукла томно ему подмигнула. Он уставился на неё, и, казалось, она тоже уставилась на него — этот момент длился бесконечно. Наблюдая за ним, Рейчел сначала нервничала, что он вдруг поранится и обвинит в этом её, затем стала ещё больше нервничать, когда он этого не сделал. Он просто стоял и смотрел на куклу.
Она была тёплой на ощупь. Под красным платьем он ощущал изгибы кукольного, нет — живого женского тела. К ней было приятно прикасаться. Такой и должна быть женщина: мягкой, тёплой, с пышными формами.
Рэйчел вздрогнула, когда он поднял голову и бросил на неё враждебный взгляд — не из тех, к которым она успела привыкнуть. Он снова начал рассматривать куклу. Увидев, как его толстые, мощные пальцы медленно ощупывают её, Рейчел почувствовала внезапную ревность и незнакомый привкус страха.
Тэд пожалел, что не пришёл на ярмарку один. Теперь ему приходилось мириться с присутствием Рейчел, которая прилипла, как банный лист, и следовала за ним повсюду. Он никогда не мог повеселиться. Если бы у него была такая же девушка, как эта кукла, всё было бы иначе. Она хорошо выглядит, она отлично одета, к ней приятно прикасаться. Он почти поверил, что может найти такую женщину здесь, на ярмарке. Он бы приударил за ней, поболтал о том о сём, спросил бы, как её зовут.
Я Трикси.
«Трикси, — подумал он, — красивое имя».
Спасибо. А тебя как зовут, сладкий?
— Тэд, — ответил он.
— Что? — спросила Рейчел.
Он бросил на неё ещё один нехороший взгляд, развернулся и пошёл дальше. Рейчел подождала немного, размышляя, не сделала ли она чего не так. Потом пошла за ним.
Тэд шагал вперёд, толпа расступалась перед ним и смыкалась позади. Он едва понимал, куда идёт. Едва ли это имело значение.
Она не любит тебя.
Он всегда это знал. Конечно, знал. Он не понимал, зачем кому-то хотеть кого-то любить. Одно дело верность, но любовь…
Ты ей даже не нравишься.
Ему и в голову не приходило, что у Рейчел может быть собственное мнение. Он остановился в тени Спиральной Горки, над ним раздавался радостный визг несущейся вниз детворы. Он смутно слышал и визг, доносящийся из-под земли, уже не такой радостный. Несмотря на прохладный вечерний воздух, он потел, его лихорадило. Что-то шевельнулось у него в руке.
А мне ты нравишься, Тэд.
Он смотрел на яркие лампочки, бегущие вдоль Спиральной Горки, свет, струящийся потоками красного, синего и зелёного. Из-за музыки, болтовни, смеха и криков он с трудом мог соображать. И уж конечно, он не слышал, как сказал: «Ты мне тоже нравишься, Трикси.»
Со временем, я, может, даже полюблю тебя.
Одно дело верность, но любовь…
— Тэд? Всё нормально? — Он обернулся как пьяный. На него смотрела какая-то баба, она явно переборщила с макияжем. — Ты ужасно выглядишь! У тебя больной вид, Тэд!
Это она ужасно выглядела, а не он. Голова слишком маленькая. Красного платья нет.
— Тебе надо домой, ты что-то подхватил!
Он сказал нечто вроде: «Отвали от меня!», но слоги вываливались изо рта будто гнилая картошка. Он не понимал что происходит, голова кружилась так, что не осталось сил злиться. Он повернулся к женщине спиной и помчался прочь. Люди в толпе, кто с широко раскрытыми глазами, кто широко улыбаясь, не смотрели на него, но расступались шумными призраками.
«Кое в чём женщина права», — думал Тэд, — «надо идти домой. Вместе с Трикси».
Прижимая куклу к груди, он полушёл, полубежал к выходу. За аркой воздух посвежее. В голове прояснится. Он будет счастлив. Он будет любим. Трикси приятно прижималась к груди, прямо как настоящая женщина, даже лучше. Та баба (Кто она вообще такая? Рейчел? Знакомое имя.) — настоящая женщина, но всё в ней было не так. Её уже не исправишь. У неё своя жизнь, свои потребности, а теперь у неё, оказывается, ещё и своё мнение есть. Он вспомнил каково было сжимать Трикси в первый раз, когда он ждал, что нечто металлическое вонзится ему в руку. Он представил как сжимает таким образом Рейчел, сжимает так «настоящую женщину»; представил как колючая проволока её жизни и прошлого, её желаний и мыслей — ненужных, необязательных — впиваются ему в руки, и кровь хлещет из ран, заливая красным её платье; представил всю боль и разочарование. С такой он счастлив не будет.
