Виктор Точинов - Пятиозерье
Она застыла на пороге.
Медленно-медленно прикрыла дверь. Бессильно прислонилась к косяку...
Там, снаружи, метрах в двадцати от ее коттеджа, сидел на сосновом пне белоголовый мальчик по имени Тамерлан. Мальчик, который снился Свете четыре ночи подряд...
Это были странные сны.
Мальчишка приходил к ней, или она шла куда-то и встречала его, — в общем, они как-то оказывались вместе, — и Тамерлан отправлялся с ней на прогулку. На прогулку по непонятным местам. Местам, где Света теряла тело, и тем не менее не становилась бесплотным наблюдателем происходящего... Происходящее в странных местах тоже было странным, напоминающим наркотические видения, запечатленные художником-сюрреалистом. Жуткие существа обитали в кошмарных пейзажах: покрытые багровой чешуей винторогие дьяволы, и огромные, поглощающие друг друга бесформенные сгустки протоплазмы, и богосквернящие пародии на людей — уродливые, со звериными чертами и повадками... Свете, пробирающейся смальчиком сквозь непонятно чей бред, не могли повредить эти ожившие страхи, и все равно было страшно, и мерзко, и возникало чувство: все здесь неправильно, все должно быть иначе, все можно как-то исправить и повернуть к добру и свету... Тамерлан — маленький Вергилий этого ада — вел Свету дальше и дальше, показывая все новые ужасы, и... И что-то он хотел от нее, но что — проснувшись она не могла вспомнить. Точно так же исчезала поутру память о собственной личности. Но оставались яркие картины кошмарных видений...
Все эти дни Света не понимала, что происходит. Неужели ей в подсознание впечаталась единственная и достаточно мимолетная встреча лицом к лицу с мальчишкой? Наяву — в минувшие четыре дня — она избегала встречаться с ним. Не то чтобы сознательно, но... Когда на горизонте появлялась знакомая снежно-белая шевелюра, у Светы как-то сами собой находились дела в иных местах.
Сейчас Света заподозрила страшное.
На самом деле она не проснулась. Всё, происходившее утром: как она открыла глаза и поднялась, как читала записку, как оделась, — лишь элемент сна. Лишь прелюдия к очередному кошмару. Она выйдет за дверь, мальчик возьмет ее за руку и поведет в мир, полный крови и ужаса...
А если она действительно проснулась?
Если все наяву?
Тогда...
Тогда все еще хуже.
Рука поднималась медленно, как чужая, как бесчувственный протез. Но поднялась и набросила крючок на дверь.
Пробежка в это утро не состоялась.
09 августа, 12:18, 350 км к северо-востоку от Пятиозерья
Собеседники сидели на принесенных в разоренную караулку ящиках, за чудом уцелевшим колченогим столом. Но внутри — в разгромленной и сожженной административной зоне колонии строгого режима — едва ли нашлась бы и такая скудная обстановка.
— Дела — дерьмо. — Полковник не спал две ночи и благодушия это ему не добавляло. — Совсем дерьмовые дела, Клещ...
Клещом прозвали майора в далекие курсантские годы. Они с полковником заканчивали одно и то же училище с разрывом в один курс и водили в те времена шапочное знакомство. Но за последние два года, с тех пор как служба снова свела их вместе, полковник ни разу не произнес вслух старой клички... Сегодня — впервые.
Майор молчал, вопросительно глядя на непосредственное начальство. В его обведенных темными кругами глазах читалось одно желание — принять горизонтальное положение и выпасть на несколько часов из паршивой окружающей действительности. Наполненный нервным ожиданием вчерашний день и ночной штурм позволили майору подремать за последние сутки полтора часа — не больше и не меньше. Чутко подремать, вполглаза.
Полковник, так и не дождавшись вопроса от подчиненного, продолжил:
— Лесовоз нашли с сухими баками вот здесь. — Палец полковника ткнулся в крупномасштабную карту. — Триста с лишним километров к юго-юго-западу, двигатель холодный — брошен еще утром...
«Как они в лесовозе-то вшестером разместились? — подумал майор. Это не грузовик, в кузове не прокатишься — за отсутствием такового. Разве что в кабину набились, как кильки в банку...»
— Почему не сработал перехват? — спросил он без особого интереса.
— Почему, почему... Тут каким-то козлам как раз вчера приспичило украсть машину леса, точнее — незаконно вырубить. Ехали в подходящем направлении, на таком же лесовозе... Ну, гибэдэдэшный вертолет над ними завис, осветил — они фары погасили и удирать. К утру поймали, предотвратили, бля, расхищение капиталистической собственности...
— А «наши»?
— А «наши», как я понимаю, хитрый фортель выкинули. — Полковник раскрыл планшет и склонился над другой картой. — Смотри, какой зигзаг выписали... Ну кто мог подумать, что они практически назад, к колонии поедут? А они вот тут свернули, три километра бетонкой — и на шоссе. И покатили вперед и с песнями...
— Никто за всю дорогу не попытался их остановить?
— Попытались... — Полковник помрачнел еще больше. — Вот здесь, через полторы сотни километров. Патруль ДПС. Они ничего не знали — другой, бля, субъект федерации, никто не предупредил. Ну и расстреляли их в упор. С-суки...
— Та-ак... И сколько у них теперь стволов?
— Теперь — шесть. По одному на душу населения. К тому, что имели, еще два ПМ и один АКСУ. Ну и плюс пара броников, баллончики с «черемухой» и кое-что по мелочи... — Полковник помолчал. — А говорить будут, что упустили их — мы. Ты в том числе. И всем будет наплевать, что ты в это время административную зону штурмовал, и заложников спасал, и жен офицерских из-под заточек вытаскивал...
Полковник снова перевернул карту и его усталый, бесцветный голос неожиданно сорвался на крик:
— А говорить обязательно будут! Потому что вот тут, рядом, Пятиозерье!! И вокруг — сплошняком лагеря, и не такие, как здесь — пионерские!!!
09 августа, 12:18, ДОЛ «Варяг»
Граната не долетела до цели — упала на выстеленную хвоей землю, подпрыгнула рубчатым овальным мячиком, гибельным и опасным, способным через секунду исчезнуть, превратившись в чью-то смерть; прокатилась еще немного и застыла.
Раздался хоровой вопль, делившийся на торжествующий рев победителей и разочарованный стон-выдох проигравших.
— Шестнадцать метров восемьдесят сантиметров, — объявил Пробиркин, наклонившись к начерченным чуть в стороне меткам. — В этом соревновании победил отряд «Утята»!
«Утята» радостно загомонили, по сумме набранных очков они выходили на первое место, и оставался только самый последний тур — перетягивание каната.
СВ и Горлового за прошедшие дни осенила плодотворная идея: провести и, соответственно, отчитаться о проведении сразу двух игр. «Орленок» — для младших отрядов, «Зарница» — для старших.
