Анастасия Бароссо - Притяжение страха
…Начиналось то синее, неуловимое, волшебное время, которое сумерки превращает в ночь.
На пляже, мягко освещенном прибрежными фонарями, не было ни души. Идти по песку в обуви стало неудобно, и Юлия сняла вьетнамки. Песок оказался приятно прохладным. Чувствуя, как песчинки податливо раздвигаются под напором ее ступней, она шла вдоль кромки, норовящей, подобно смешному Чикко, облизать ей щиколотки. Море мерцало серебром с красновато-рубиновыми отблесками… И шептало ей мягко и настойчиво о том, какая она идиотка. О том, как она несчастна. О том, как она одинока. Море так покойно, мирно, хладнокровно говорило ей об этом, что хотелось внимать ему бесконечно, так же покойно и хладнокровно соглашаясь с ним.
Подобрав воланы юбки, Юлия присела на одну из перевернутых лодок в дальнем конце пляжа. В сумке не нашлось сигарет. Она забыла их в номере, торопясь, как первокурсница на первое свидание. Не выпуская из рук вьетнамок, Юлия обняла колени, подтянув их к подбородку. Не отрывая глаз от разноцветного мерцания маленьких равнодушных волн, она приготовилась заплакать.
- Буэнос ночес… сеньорита.
Бархатный голос раздался слишком близко. И слишком неожиданно. Юлия вздрогнула, чуть не выронив, вьетнамки из рук.
- Вы?!!
Она всегда ненавидела такие шутки. Поэтому, когда резко обернулась, в глазах ее было непонятно чего больше - рефлекторного испуга или вполне осознанного гнева.
- Я вас напугал?
Какой у него вальяжный, высокомерный тон! Но теперь хотя бы ясно - он все-таки русскоговорящий, этот любитель дешевых эффектов. И глупых вопросов. Стал бы ты, подкрадываться ко мне сзади, во мраке вечернего пляжа, если бы не хотел напугать?
Не отвечая и не меняя позы - в основном потому, что опять одеревенела от жуткого смущения, - Юлия окинула прекрасного незнакомца по возможности безразличным взглядом.
Он стоял рядом с лодкой.
Спокойная, даже небрежная поза, руки в карманах брюк. Юлия с невольным удовольствием отметила в его одежде свой любимый стиль, сочетающий необязательность форм с комфортом и роскошью дорогих тканей. Черная приталенная рубашка навыпуск - из какого-то шелковистого материала. Может быть, это и был шелк? Широкие черные брюки из мятого льна. Загорелые босые ступни. Он спокойно ждал, когда она закончит осмотр. И когда она, медленно опустив глаза, так же медленно подняла их, встретил ее взгляд.
- Меня зовут дон Карлос, - сказал он с беглой полуулыбкой на красиво очерченных бледных губах.
- Дон?!
Юлии хотелось надеяться, что он заметит, как взметнулась вверх родинка над левой бровью. Он заметил. Улыбнулся чуть шире и, слава богу, отвел в сторону глаза цвета темного серебра.
- Простите, пережитки прошлого… Для вас, просто Карлос, сеньорита…
- Так вы - испанец? - она намеренно не спешила сообщать ему свое имя.
- Наполовину.
Он опять смотрел на нее. И она невольно чувствовала себя бабочкой под лупой коллекционера.
- Моя мать была француженкой, отец - каталонцем, - продолжал дон Карлос, видя, что она молчит. - А впрочем… - он усмехнулся довольно ядовито, - впрочем, во мне намешано много кровей… Слишком.
Он замолчал, глядя на море. Низкие облака играли оттенками - от серебристо-серого до кораллового и фиолетового. Сквозь них луна еле-еле просвечивала тусклым полукругом. А у него было такое лицо… словно он вспомнил об отце каталонце и матери француженке, которых, как она поняла, уже нет. Подумав о живых и здоровых родителях, молящихся за нее в Москве, Юлия ощутила слабый укол сочувствия.
- Но… Вы так хорошо говорите по-русски…
Она не могла скрыть удивления в голосе. У этого Карлоса, действительно, не было даже легкого акцента.
- Я говорю хорошо и по-русски - тоже… У меня масса всяческих образований! - он сверкнул белозубой улыбкой, от которой сердце заметалось как-то странно, из стороны в сторону, - у меня было достаточно досуга для их получения.
- Ясно, - разочарованно кивнула она. Наверное, он сделал последнее пояснение для того, чтобы сгладить некоторую хвастливость первой фразы. Вроде как - извинился. Но получилось еще хуже. Юлия поджала губы с остатками малинового блеска. Мог бы и не намекать - их социальное неравенство и без того слишком бросается в глаза. Он продолжал улыбаться, будто читая на ее лице то, о чем она думала. Сознавать это было невыносимо.
- А меня зовут Юлия, - сказала она, чтобы покончить с этим моментом.
- Ю-л-и-я…
Он воспроизвел ее имя медленно, делая акцент на каждом звуке. Словно это было не имя, а набор из отдельных букв. Каждую из которых, он словно пробовал на вкус.
- Что ж… Вам подходит это имя.
Вот уж, благодарим. Она чуть не рассмеялась. Он сказал это так, будто обладал исключительным правом определять, какое имя ей подходит, а какое - нет! Было идиотское ощущение, что, поразмыслив, он милостиво разрешил ей называться Юлией.
- Вы здесь… на экскурсии?
- О, нет, что вы!
Дон Карлос рассмеялся так искренно, что она мгновенно осознала, какую ляпнула глупость. Он вдруг легко вспрыгнул на лодку рядом с ней. От этого стремительного движения открытую спину овеяло холодным ветром. И теперь она чувствовала, как кожу щекочет шелковый рукав его рубашки.
- У меня дом под Барселоной, - сообщил он, сидя у нее за спиной.
- А-а…!
- Но мне нравится проводить в этом городке пару месяцев в году… Тем более у меня тут друзья.
- Да. Я видела.
Она вспомнила умопомрачительного юношу с его не менее потрясающей подругой. В ее сознании они так и остались существами из другого мира. И, выходит, не зря. Теперь это совершенно ясно. Созданиями высшего порядка. Впрочем, как и он.
- Я тоже видел вас.
- И даже фотографировали!
- Кстати… Вам понравились снимки?
Юлия не видит его. Но знает, что он повернул к ней лицо. Легкие завитки волос на шее двигаются от его дыхания. А ее собственное дыхание мгновенно меняет ритм. Черт. Начинает не на шутку бесить то, как сильно он ее смущает.
- Больше понравилось то, как они попали в мой номер.
Он хохочет у нее за спиной. Завитки на шее разлетаются в стороны, вызывая мурашки на коже и слабость в ладонях. И это бесит ее еще больше.
- Это очень просто, - радостно объясняет он, - я подкупил горничную. Дал ей десять евро, а она взяла у меня конверт. Вот и все.
- Десять евро… - медленно повторяет Юлия, - а если бы вы захотели, чтобы она положила мне на постель бомбу - это тоже, стоило бы десять евро?
- Бомбу?
Он немного удивлен, это слышно по голосу. Видимо, не думал о таком варианте. И то, слава богу.
- Ну, в общем, да… Наверное! - кажется, эта мысль его веселит.
Юлия резко поворачивается к нему.
Сквозь белое облако у нее на голове просвечивает тусклый серебряный свет луны, так и не нашедшей сил прорваться сквозь слой облаков над морем. Ни веснушек, ни малиновых губ, ни нервного румянца на скулах ему почти не видно. Зато видны глаза без тени веселья в темных зрачках.
