Шарлин Харрис - Много шума из-за одного покойника
После разминки я для разогрева немного поработала с легким весом, потом надела перчатки для поднятия тяжестей, с обрезанными пальцами и с подбивкой на ладонях, как следует затянула их и застегнула на «липучки».
— Подстраховать? — спросил Деррик после трех периодов.
Я кивнула. Я уже отработала двадцать, тридцать и сорок фунтов и теперь сняла со стойки гантели на пятьдесят. Устроившись на скамейке, я легла в правильное положение, увидев над собой Деррика, выверила позицию. Я удерживала гантели параллельно полу на уровне плеч, затем понемногу подняла руки, пока гантели не встретились над моей головой.
— Хорошо, Лили! — ободрил меня Деррик.
Я опустила руки с гантелями, снова подняла, стараясь не сбиться с уровня. Пот тек по моему лицу — я наслаждалась.
Шестая попытка подъема далась с большим трудом. Деррик обхватил мои запястья и помог самую малость, чтобы довести движение до конца.
— Ну же, Лили, еще чуть-чуть, — шепнул он. — Не сдавайся.
Я одолела седьмой подъем. Положив пятидесятифунтовые гантели обратно на подставку, я взяла другие, на пятьдесят пять, снова легла на скамейку и с огромным усилием подняла руки с утяжелителями. Истина, известная всем спортсменам, состоит в том, что первая попытка — самая трудная. Однако собственный опыт подсказывал мне, что если начало не задастся, то и последующие подъемы потребуют недюжинной выносливости. Деррик поддерживал запястья, а когда освобождал их, мои руки опускались сами собой. Я выжала пятьдесят пять фунтов шесть раз, ощерив зубы в сосредоточенном напряжении.
— Еще раз, — выдохнула я, чувствуя, как по жилам предательски растекается изнеможение.
Я так сконцентрировалась на последней попытке, что только когда гантели победно застыли над головой, обратила внимание на пальцы, обхватившие мои запястья. Они были не черные, а цвета слоновой кости.
Я удерживала вес до тех пор, пока не ощутила внезапной слабости в руках, и быстро предупредила:
— Вниз!
Маршалл немедленно отступил от скамейки, и я опустила гантели, не стала просто бросать их с такой высоты. Я аккуратно развела руки, расслабленно раскинула их и только тогда разжала пальцы, но гантели не раскатились, упав на резиновый мат.
Я села, оседлав скамейку. Удовольствие от тренировки затмевало даже мою обеспокоенность от встречи с Маршаллом — первой после нашей исповедальной беседы с ним. Он был одет так, словно пришел на работу, — в спортивную майку и брюки крикливой раскраски из той специальной коллекции, которую клиенты могут заказать себе через клуб.
— Куда подевался Деррик? — спросила я, вытаскивая из сумки розовенькое полотенце.
— Я весь город объездил — тебя искал.
— А что случилось?
— Ты была здесь весь вечер?
— Нет. Я приехала сюда… э-э, с полчаса или минут сорок назад.
— А до этого ты где была?
— У себя дома, — ответила я, начиная терять терпение.
Если бы спрашивал кто-то другой, а не Маршалл, то я и не подумала бы отвечать. В зале было совсем тихо. Я только сейчас заметила, что мы совершенно одни.
— А где Деррик? — снова спросила я.
— Я отослал его домой, когда ты взяла пятьдесят пять фунтов. К тебе сегодня кто-нибудь приходил?
— А в чем дело? — Я уставилась на него, вытирая полотенцем грудь и лицо.
— Лили, примерно полтора часа назад кто-то вошел к Тее с черного хода — она в это время сидела в гостиной — и подбросил ей на кухонный стол дохлую крысу.
— Фу! — с отвращением сморщилась я. — Кому взбредет в голову учудить такое? — И вдруг до меня дошло: — Ты думаешь?..
От негодования я не могла подобрать слов. У меня даже непроизвольно сжались кулаки.
Маршалл сидел на другом краю скамейки лицом ко мне, протянул руку, прижал палец к моим губам и заявил:
— Нет. Ни за что. Я никогда на тебя не подумал бы.
— Тогда зачем было спрашивать?
— Тея полагает, что…
Ни разу прежде я не видела Маршалла таким потерянным, а теперь смущение явно завело его в тупик.
— Тея думает, что это я?
— Она считает, что ты могла это сделать, — сознался он, глядя на жалюзи, опущенные на огромное, затворенное на ночь окно.
— Но почему? — Я пришла в полное замешательство. — Ради бога, зачем мне заниматься подобными вещами?
— Тея вбила себе в голову, что я с ней расстался из-за тебя. — На щеках Маршалла вспыхнул румянец.
— Но, Маршалл, что за вздор!
— Тея такая и есть… вздорная.
— Но с чего она это взяла?
Он промолчал.
— Можешь пойти и сказать своей Тее… я с превеликим удовольствием сообщила бы ей сама, что сегодня ко мне с непрошеным визитом наведывался начальник полиции и пробыл у меня до того момента, как я поехала сюда. Поэтому мое алиби можно считать железным.
Маршалл с видимым облегчением вздохнул.
— Слава богу! Надеюсь, хоть теперь она от меня отстанет!
— Все-таки объясни, почему это Тея думает, что вы с ней расстались именно из-за меня?
— Наверное, я слишком часто называл твое имя, когда рассказывал про свои уроки карате и про посетителей клуба.
Наши взгляды встретились. Я ощутила ком в горле и сглотнула. В один момент меня пронзило острое осознание того, что мы одни. Никогда прежде я не оставалась с Маршаллом наедине — кроме нас, в здании не было никого. Он потянулся и щелкнул выключателем. В зале теперь оставался только свет, проникавший сквозь жалюзи с улицы, — он полосами исчертил лицо и тело Маршалла. Мы по-прежнему сидели верхом на скамейке лицом к лицу. Маршалл медленно, давая мне вдоволь времени на то, чтобы привыкнуть к его намерению, наклонился вперед и коснулся своими губами моих. Я съежилась, ожидая панического приступа, какие навещали меня в эти последние годы всякий раз, как я решалась на близкие отношения с мужчиной.
Но никакой паники не последовало. Мои губы с готовностью прижались к его губам. Он придвинулся ближе, подсовывая свои бедра под мои. Я приподнялась, обхватила его ногами за талию, пристроив пятки на скамейке, и обняла. Он гладил мне спину, крепко прижимая к себе.
Возможно, сыграла свою роль неожиданность, безопасность или, может, то обстоятельство, что вначале Маршалл был мне просто приятелем. Невообразимо трудное внезапно обратилось в совсем несложное и крайне необходимое.
Маршалл одной рукой снял с меня футболку. Он уже видел мои шрамы — этого можно было не бояться. Дрожащими руками я стянула майку с мужчины, язык которого без устали блуждал у меня во рту. Я впервые осязала его нагое тело. Он сдернул с меня бюстгальтер, освободив груди, и устремился осваивать губами новые области.
