Составитель Сергей Чекмаев - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову
Знаменосец, узкоплечий и маленький – совсем мальчишка, лежал на боку, поджав ноги и так и не выпустив древко знамени. Антону показалось, что он спит и улыбается во сне – таким умиротворенным было детское лицо. Он тронул мальчика–солдата за плечо, и тот упал на спину. Улыбка обернулась провалом изуродованного рта, взгляд пустой глазницы, черный и жуткий, насмешливо уставился на Антона… Антон шарахнулся в сторону, запнулся, упал на колени и уткнулся лицом в оскаленную конскую морду. Он отполз в сторону на дрожащих ногах, вцепился в тонкую ветку орешника. Желудок содрогался, приторный запах крови, которым пропиталась земля, вызывал новые спазмы.
Тяжелая рука опустилась на плечо, густой бас предложил:
– Глотни–ка, братишка.
– Оставь его, Дымко, – сказал лейтенант, – ему сейчас грести.
– Ну, тогда после, – с сожалением ответил бас.
Дымко с четырьмя солдатами помогал относить тела в лодки. Они работали молча и деловито, только иногда, по необходимости, перебрасываясь короткими фразами.
Лодки просели под страшным грузом, черная вода шевелилась уже возле самых бортов.
– Восемь, – сказал лейтенант, когда все было кончено. Дернул шеей, вынул из кармана бумажник, отсчитал купюры.
– Восемь, – согласился Харитоныч, принимая от офицера деньги. Скатал рубли в трубочку, спрятал за пазуху. – Добро. Поплыли, соколики.
– Н–не, – замотал головой Антон, отступая от Дымко, который протягивал ему пару весел. Оглянулся на лодки, заполненные мертвецами. – Я не… – Вода хлюпнула у него под сапогами.
– Левитан! – зло рявнул лейтенант. – В лодку – пошел! Быстро!
– Поспешай, соколик, того–этого, – тронул его за локоть Харитоныч, встревоженно заглядывая в лицо. – Опоздаем.
– Антоха.
Антон обернулся. Леха стоял рядом, с другой парой весел. Его лицо было таким же бледным, как лица сложенных в лодках мертвецов.
– Все нормально, Антон, – сказал он, хлопнул друга по плечу. Улыбнулся и сказал, как тогда, перед районными соревнованиями, которые они выиграли вдвоем: – Долетим, как по ветру.
* * *
Ветра не было. Вообще. Лодка двигалась тяжело, слабыми рывками. Казалось, чем дальше от берега, тем более плотной становилась вода. И воздух. Натужно скрипели старые уключины, весла увязали в черной густеющей воде, с каждым гребком все больше походящей на смолу. Влажная духота обволакивала кожу, мешала дышать.
Антону никогда не было так тяжело грести. Пот стекал по лбу, мышцы цепенели, наливались свинцовой тяжестью, воздуха не хватало. Свет прожектора скоро стал невидимым – растворился в плотном темном тумане, висящем над водой. Остался только фонарь на первой лодке, который зажег Харитоныч. Антон иногда оглядывался назад – осторожно, чтобы не задеть взглядом уложенные на носу тела. Находил мерцающий свет фонаря и еще сильнее налегал на весла, чтобы не отстать. Самым страшным ему казалось заблудиться в этом тумане – и остаться здесь навсегда, в лодке, заполненной мертвецами.
Вода за кормой почти не шевелилась – казалось, что лодка не двигается совсем. Поэтому, когда она ткнулась носом в противоположный берег, Антон сперва не поверил, что они наконец доплыли.
– Поспешай, соколики, – возле первой лодки уже суетился Харитоныч. Его голос здесь звучал странно – приглушенно, будто через вату.
Дымко с солдатами и лейтенант остались на том берегу. Сейчас пришлось переносить мертвецов на берег вдвоем.
– Мы что вообще делаем, Леха? – тихо спросил Антон. Происходящее казалось ему дурным сном, где так же двигаешься, как в киселе, и вязнет каждый шаг, и не вздохнуть, и так же дышит ужасом темнота вокруг, в которой тонет весь окружающий мир.
– А ты не понимаешь?
Лицо мальчика–знаменосца, которого они уложили на землю последним, теперь выглядело, как живое. Жуткая рана, изуродовавшая половину детского лица, исчезла. Вместо черного провала глазницы блестел неподвижный глаз.
Спускаясь к лодкам, Антон обернулся. Ему показалось, что знаменосец повернулся и смотрит им вслед.
* * *
Местный самогон был ужасен. Впрочем, сравнивать Антону было особенно не с чем – такие напитки он пробовал в первый раз. Хотелось надеяться, что и в последний.
Пах он одновременно кислой капустой и вареной брюквой.
– Ты, студент, не нюхай, а пей, – посоветовал прапорщик Дымко. – Чай, не розы.
Антон глотнул. На глазах выступили слезы. Жидкий огонь прокатился по пищеводу, выжигая все изнутри. Антон закашлялся, судорожно хватая воздух – хотелось вдохнуть, а не получалось.
– Огурчика? Тетя Дуся огурцы солит – пальцы проглотишь.
– Знатные огурцы, – согласился Леха. И, не морщась, опрокинул в рот следующую порцию самогона. Глаза у него стали веселые и дикие – совсем как у лейтенанта Пети. Антон посмотрел на друга с удивлением, опять задумчиво понюхал свой стакан, задержал дыхание и глотнул. Теперь огонь показался почти приятным. Антон почувствовал, как постепенно согреваются, оттаивают задеревеневшие мышцы. Преисполнившись благодарности к заботливому прапорщику Дымко, он неуверенно улыбнулся.
– Во, – обрадовался прапорщик. – А то как неживые. Да? – обратился он к двум солдатам напротив и засмеялся. Те захохотали следом, весело блестя металлическими глазами. «Совсем как те… мертвецы в лодке», – подумал Антон и опять потянулся к стакану.
Комната покачивалась перед глазами. О деревянные бока пятого корпуса пионерлагеря «Заря коммунизма» бились черные волны. В окна заглядывали первые солнечные лучи, а черная река несла пятый корпус куда–то вперед… может, к заре коммунизма? И надо было грести изо всех сил, чтобы не налететь по дороге на какое–нибудь неожиданное препятствие. Но весла были слишком тяжелыми и почти не слушались…
– Антон? – Леха толкнул его в бок.
– …А тут она и говорит – только, мол, папа у меня генерал, – рассказывал прапорщик Дымко.
Солдаты захохотали. Особенно веселился самый молоденький, с оттопыренными ушами и тонкой шеей, похожий на мальчика–знаменосца. Заливался, хлопал себя ладонями по коленям.
– Товарищ прапорщик, – непослушным голосом, будто звучащим со стороны, позвал Антон.
– Чего тебе, студент?
– А что это было, вообще? Ночью. А?
Все замолчали – будто смех разом обрезало. Будто тот генерал, про которого рассказывал Дымко, вошел сейчас в пятый корпус и увидел прапорщика, пьющего в карауле вместе с солдатами самогон…
– А вот еще была история, – через несколько секунд прежним голосом продолжил Дымко. – С тем же Васей. Про картошку. Не рассказывал? Ну, вот, дали Васе увольнительную, а он…
