Евгения Гладкова - Дважды умереть и воскреснуть
– Ну, вроде бы все обошлось! – устало выдохнула она. – Какого черта ты творишь? Ты же адекватно восприняла перерождение, – негодуя, накинулась на меня девушка.
– Я сама не понимаю, что со мною происходит. Знаю точно, что он дорог мне. Кажется, я влюбилась!
– Гомотогам не свойственны такие чувства. Право на любовь имеют только лафавы. Люди. Живые существа. Но только не мертвецы вроде нас.
– Я не могу иначе объяснить свою страсть. Единственное, чего мне хочется сейчас, так это быть рядом с ним, смотреть ему в глаза, слушать его голос и стук сердца, наслаждаться его запахом. Он зачаровал меня.
– Ты действительно уникум! Когда ты только успела влюбиться в него, ведь вы встречались лишь однажды.
– Это как затмение, как будто рассудок помутился. Меня манит к нему магнитом. А про «любовь» ты лукавишь. Гомотоги способны на чувства. Ведь меня ты любила, когда я была… человеком. Ирина любила моего отца…
– Ты права, есть чувства, которые близки к понятию «любви», но я предпочитаю не осквернять это слово. Ведь любовь – это светлое чувство. «Бог есть Любовь…», а мы отреклись от него, совершив самоубийство. Понимаешь, к чему я клоню? Мы не имеем права на любовь.
Зоя поникла и умолкла. Она замерла в обмякшей позе с полным безразличием на лице и абсолютно пустым взглядом. Мы долго сидели в безмолвии. Каждая из нас думала о своем. Все-таки гомотоги способны на чувства, по крайней мере, на раскаяние и сострадание, или, по крайней мере, некоторые из них. И мы бы еще долго просидели, погрузившись в свои мысли и воспоминания, но тут вошел Роберт. Он попросил меня пойти за ним. Зоя встревожилась. Но Роб успокоил ее, сказав, что Ирина пригласила меня на трапезу. Зоя устало улыбнулась, давая понять, что волноваться не о чем. И я ушла.
Я следовала за Робом по длинным коридорам бункера, которые увлекали нас то вниз, то вверх. Очень надеюсь, что он сможет меня проводить обратно. Как я ни пыталась запомнить маршрут, у меня ничего не выходило. В памяти застыл образ Ромы, и для других воспоминаний места не осталось.
Мы подошли к большущей двери из темного дерева. Роббер постучался. Дверь была не заперта.
За дверью в богатом убранстве размещались апартаменты Ирины. Навстречу мне распахнула объятия гостиная, выдержанная в стиле современной классики. На противоположной стене была инсталляция из восьми мониторов в белых рамах – имитация французского окна до пола. Они транслировали цветущий сад, залитый лучами солнца, «окно» обрамляли бежевые шелковые шторы. На полу бежево-голубой ковер, на котором располагались низкие диваны и журнальный стол. Всюду стаяли вазы с роскошными букетами цветов. Цветы были искусственными, что, конечно же, меня не удивило. По обеим сторонам от «окна» расходились ярко освещенные коридоры. Я могу лишь предположить, что они ведут в спальню и ванную, но могу ошибаться. Здесь было такое яркое освещение, что я даже растерялась. Комната словно озарена солнцем, которого мне так недоставало в жизни, и тем более теперь.
– Оставь нас, – велела Ирина Роберту, выйдя нам навстречу. Тот незамедлительно исчез. – Мне стало известно, что ты столкнулась с человеком.
Мне нечего было ответить. Я молчала. Я опасалась, что любое необдуманное слово обернется крахом для меня и для Зои.
– Как ты справилась с жаждой? – удивилась мама.
– Зоя удержала, – сказала я, припоминая разнос, который девушка учинила стражам.
– И что, голод утих? – не унималась Ирина. В ее голосе звучали саркастические ноты.
– Я теперь постоянно голодна. Никак не могу к этому привыкнуть.
– По правилам, мы людей не обижаем, если они не несут опасности. На этот раз опасности нет, как, собственно, и свидетелей.
Я оторопела. Только что мне сообщили, что Ромы больше нет. Его все же догнали. Легенда не сработала. О, нет! Мне казалось, что я взорвусь от досады. В животе закрутило и заурчало, словно я бомбу проглотила. Как только я представила, как мои внутренности мерзкими брызгами разлетаются в стороны от эпицентра взрыва и благополучно оседают на стенах и мебели, превращая эту ослепительно комнату в нечто непристойное для жизни, я почему-то успокоилась. Меня даже это рассмешило.
– Что тебя так веселит? – удивилась Ирина.
– Я сама не могу понять, – уняв хохот, виновато произнесла я. – За последние четверо суток со мною произошло больше событий, чем за восемнадцать лет жизни. Голова идет кругом. Нервы сдали.
– Нервы?! Ну, да ладно. Я пригласила тебя, чтобы поближе познакомиться. Мне нужно понять, какое место тебе отвести в Ветви.
Глава 16. «Разговор по душам»
Во мне бушевала стихия из разных чувств. Гнев и милость, очарование и разочарование, преданность и предательство. Я была готова к диалогу, была готова отвечать на вопросы, но не думаю, что была готова к разговору «по душам», если уместно говорить о душах в этом обществе.
Ирина казалась милой и дружелюбной. Я не чувствовала подвоха и, пожалуй, могла бы быть откровенна в некоторых темах. Но чувство опаски не покидало. Я боялась ненароком выдать тайны Зои и свои собственные. Ну, да ладно, постараюсь быть сдержанной.
– Что бы ты хотела знать? – спросила я робко.
– Много чего, – мягко улыбаясь, ответила она и предложила мне присесть на ослепительно белый диван.
Я смутилась. Одежда, которую я не снимала с момента появления в клубе, мягко говоря, не совсем чистая. Мне и самой не помешало бы помыться. Но, кажется, Ирину совсем не заботил мой вид, и она настоятельно попросила присесть.
Я утонула в блаженстве. Диван оказался таким же гостеприимным, как и его хозяйка.
– Как мне к тебе обращаться? – спросила я, следуя протоколу.
– Ирина, – ответила она. – Так будет правильно. Расскажи, что тебя толкнуло на самоубийство?
Ну, наконец-то, заинтересовалась! Это подходящий момент, чтобы выговориться. Я рассчитывала, что за откровением последует ответное откровение, и я получу ответы на все вопросы. А их у меня накопилось немало.
– Сама не могу взять в толк. Знаешь, моя жизнь была мучительной. Отчаянные попытки сопротивляться идиосинкразии. Притеснения и тирания Мариэтты Павловны. Я была обузой. Наверное, все вместе навалилось, и я не справилась с эмоциями.
– Все эти годы я помнила о тебе и собирала капиталы. У тебя должна была быть обеспеченная жизнь. Я приставила к тебе своего лучшего стража. И ждала, что ты будешь более благоразумной.
– Накануне трагедии Зоя рассказала о тебе, но я все не так поняла. У меня не хватило знаний и времени во всем разобраться. Сама не знаю, как решилась на смерть.
– Тебя надоумила Марина. Она отомстила мне. Но ее попытка оказалась пшиком, ничем. Неужели она считает меня настолько глупой! Жаль, что ты с самого рождения была обречена.
