Фрэнсис Вилсон - Замок
— Александру и его парни не знают владельца.
— Это они так говорят.
— А зачем им лгать?
— Все лгут. Кто-то же им платит.
— Деньги присылают владельцу корчмы, а он передает их Александру.
— Значит, надо допросить корчмаря.
— Тогда уже заодно попроси его перевести слова на стене.
— Какие слова? На какой стене? — изумился Кэмпффер.
— Там, внизу, где убили твоих солдат. Там что-то написано на стене их кровью.
— По-румынски?
Ворманн пожал плечами:
— Понятия не имею. Я буквы не смог разобрать, не то что язык.
Кэмпффер вскочил как ошпаренный. Наконец-то хоть за что-то можно ухватиться.
— Немедленно притащить корчмаря!
Корчмаря звали Юлиу. Это был тучный мужчина лет шестидесяти, с лысиной на макушке и густыми усами. Его толстые щеки, не знавшие бритвы уже по крайней мере неделю, тряслись от холода и страха, пока он в одной ночной рубашке стоял в коридоре замка возле той самой комнаты, где заперли крестьян-заложников.
Совсем как в старые добрые времена, думал Кэмпффер, рассматривая его из темноты помещения, в котором находился. К нему вернулось боевое настроение. Испуганный, растерянный человек напомнил майору о начале карьеры в СС, когда они в Мюнхене ранним утром вытаскивали из теплых постелей евреев — владельцев магазинов, били их на глазах домашних и смотрели, как те покрывались от страха потом.
Корчмарь, правда, не был евреем.
Впрочем, это не имело значения. Еврей-франкмасон, цыган или румынский корчмарь — не все ли равно. Единственное, что для Кэмпффера имело значение, — это унизить человеческое достоинство жертвы, замучить ее, сломить. Пусть знают, что от него им никуда не скрыться. Он продержит дрожащего старика под ослепительным светом направленной на него лампы, пока ему, Кэмпфферу, это не надоест. Юлиу притащили на то место, где убили эсэсовцев. Все, что хоть отдаленно напоминало регистрационные книги и гроссбухи, было изъято и брошено рядом с ним. Глаза старика перебегали от кровавых пятен на стенах на невозмутимые лица эсэсовцев, вытащивших его из постели, затем на кровавые пятна на полу. Кэмпфферу было трудно смотреть на эти кровавые пятна, которые живо напоминали ему о разорванных глотках, откуда пролилась эта кровь, и о двух мертвецах, стоявших над ним.
Когда майор почувствовал, что пальцы немеют, несмотря на кожаные перчатки, он вышел на свет и встал перед Юлиу. Увидев перед собой эсэсовского офицера в полной форме, Юлиу попятился и чуть не рухнул на сваленные в кучу гроссбухи.
— Кто владелец замка? — тихо спросил Кэмпффер без всякого вступления.
— Не знаю, господин офицер.
Его немецкий был ужасен, но все же лучше, чем объясняться через переводчика. Майор ударил Юлиу по лицу. Абсолютно беззлобно. Просто стандартная процедура.
— Кто владелец замка, я тебя спрашиваю!
— Не знаю!
Он снова ударил корчмаря.
— Кто? — завопил Кэмпффер.
На губах Юлиу показалась кровь, и он заплакал. Хороший признак — значит, скоро сломается.
— Не знаю! — вскрикнул румын.
— Кто дает тебе деньги, чтобы платить работающим здесь людям?
— Курьер.
— Кто его посылает?
— Не знаю. Он никогда не говорит. Какой-нибудь банк, наверное. Он приезжает два раза в год.
— Значит, ты подписываешь либо ордер, либо чек. От кого они?
— Я подписываю письмо. Там наверху написано: «Средиземноморский банк. Швейцария. Цюрих».
— Какими деньгами ты получаешь?
— Золотом. Золотые монеты по двадцать лей. Я плачу Александру, а он — своим сыновьям. Так было всегда.
Кэмпффер смотрел, как Юлиу вытирает слезы, и размышлял. Он нащупал следующее звено цепочки. Теперь нужно сделать запрос СС, чтобы выяснили в Средиземноморском банке в Цюрихе, кто посылает золотые монеты румынскому корчмарю в Трансильванию. А оттуда — к владельцу счета и затем к владельцу замка.
А дальше что?
Он не имел об этом ни малейшего представления, но в данный момент это было единственным возможным вариантом. Он повернулся и посмотрел на слова, написанные на стене позади него. Кровь — кровь Флика и Вальца, — которой были написаны слова, уже высохла и приобрела буро-коричневый оттенок. Надпись была сделана небрежно и не походила ни на один известный ему алфавит. Кое-какие буквы он, конечно, разобрал, но в целом это было совершенно непонятно. Однако должны же они что-то обозначать.
— Что здесь написано? — Кэмпффер указал на надпись.
— Не знаю, господин офицер! — Юлиу весь сжался под пронзительной голубизной глаз майора. — Пожалуйста… Я действительно не знаю.
По выражению его лица и интонации Кэмпффер понял, что румын говорит правду, но это не имело значения — не имело прежде, не будет иметь и впредь. Румына нужно было окончательно сломать, подавить, чтобы он всем в деревне рассказал, как сурово обошелся с ним офицер в черной форме. Пусть знают, с немцами надо сотрудничать, из шкуры вон лезть, чтобы услужить СС.
— Врешь! — заорал Кэмпффер и снова наотмашь ударил Юлиу по лицу. — Здесь румынские буквы! Говори, что написано!
— Они не румынские, господин офицер! — проговорил Юлиу, скорчившись от страха и боли. — Только похожи! Я не знаю, что здесь написано!
Это вполне увязывалось со сведениями, почерпнутыми Кэмпффером из словаря. Он начал изучать Румынию и существующие там диалекты, как только прослышал о проекте в Плоешти. К настоящему моменту он уже немного знал дако-румынский диалект и надеялся вскоре овладеть им в совершенстве. Он не хотел, чтобы румыны, с которыми ему придется работать, пытались хоть что-то утаить от него, говоря на родном языке.
Но помимо дако-румынского существовали еще три сильно отличавшихся между собой основных диалекта.
А написанные на стене слова, хоть и походили на румынские, не напоминали ни один из них. Юлиу, корчмарь, — скорее всего, единственный грамотный на всю деревню — не узнал их. И все равно ему придется помучиться.
Кэмпффер повернулся спиной к Юлиу и четырем эсэсовцам и произнес, ни к кому не обращаясь, хотя смысл был понятен:
— Научите его искусству перевода.
В воздухе повисла мучительная пауза, затем раздался глухой удар и крик. Он не обернулся, но хорошо знал, что произошло. Один из солдат так ударил Юлиу прикладом по спине, что тот рухнул на колени. Сейчас они окружат его и начнут бить сапогами по самым уязвимым местам. Это они хорошо умеют.
— Прекратить! — раздался чей-то голос, который Кэмпффер сразу узнал: Ворманн!
Взбешенный таким дерзким вмешательством, Кэмпффер повернулся на каблуках, готовый дать капитану отпор. Ведь это прямое нарушение субординации! Удар по его авторитету! Он уже открыл рот, чтобы обругать капитана, как вдруг заметил, что тот держит палец на спусковом крючке пистолета. Конечно, он вряд ли осмелится выстрелить… Но все же…
