Фрэнсис Вилсон - Замок
Скорчившись за спиной Вальца, Флик все сильней ощущал холод, глядя на затухающее освещение во внешнем коридоре. Ему хотелось увидеть цель, по которой можно было бы стрелять, но там не было ничего, кроме полнейшей тьмы.
А потом тьма охватила его, сковала холодом суставы, заволокла глаза. На краткий миг, показавшийся ему вечностью, рядовой Флик ощутил безумный ужас, который он так любил вызывать у других, и почувствовал рвущую внутренности боль, которую так любил причинять другим. Затем он перестал что-либо ощущать и чувствовать вообще.
Постепенно освещение снова набрало силу. Сначала в дальней части коридора, затем все ближе и ближе. Лампочки стали оживать. Тишину нарушили лишь заложники. Из-за запертых дверей доносились всхлипывания женщин и облегченные вздохи мужчин. Они радовались тому, что охвативший их страх отступил. Один из заложников попытался было рассмотреть что-нибудь сквозь замочную скважину, но смог увидеть лишь небольшой кусок пола и часть противоположной стены коридора.
Коридор был пуст, на полу была лужа крови, от которой на холоде поднимался пар. На стене тоже виднелась кровь, и ее брызги очень напоминали румыну знакомые буквы, однако понять смысл написанного он не сумел.
Мужчина отошел от двери и, ни слова не говоря, присоединился к остальным, сбившимся в кучку в дальнем углу.
За дверью снова кто-то стоял.
Кэмпффер открыл глаза. Он боялся, что кошмар снова возвратится. Но нет. На этот раз он не чувствовал за стеной присутствия темных злых сил. Там явно находился человек, причем очень неуклюжий. Да, если он решил чем-либо здесь поживиться, то явно промахнулся. Для пущей надежности Кэмпффер достал из кобуры свой «люгер» и положил на изгиб локтя.
— Кто здесь?
Тишина.
Кто-то упорно продолжал дергать ручку. Кэмпффер видел, как периодически что-то загораживает свет, проникающий в комнату через щель под дверью, но определить, кто это, он не мог. Кэмпффер было подумал, не зажечь ли лампу, но решил, что пока не стоит. Темнота давала ему преимущество — злоумышленник будет хорошо виден в верном проеме на фоне освещенного коридора.
— Назовитесь!
Дергать ручку прекратили, и тут же последовал треск, как будто что-то тяжелое навалилось на дверь, стараясь вломиться внутрь. Конечно, точно определить в темноте Кэмпффер не мог, но ему показалось, что дверь прогибается. Но ведь она же из двухдюймового дуба! Чтобы прогнуть столь массивные доски, нужно что-то очень тяжелое. Дверь трещала все сильней. Майора стало трясти, он весь взмок. Деваться было некуда. И тут послышался еще один звук — как будто кто-то скребся когтями по двери. Звук нарастал, становился все громче и практически парализовал волю офицера. Дерево трещало, как будто вот-вот разлетится в мелкую щепку, а петли со скрежетом начали отдираться от камня. Сейчас дверь рухнет! Кэмпффер понимал, что ему давно пора достать патрон в своем «люгере», но не мог пошевелиться.
Замок заскрипел и выломался, дверь широко распахнулась, с грохотом ударившись о стену. В дверном проеме, в падавшем из коридора ярком свете, выросли два человеческих силуэта. По каскам Кэмпффер определил немецких солдат, а по форме сапог — эсэсовцев. Казалось бы, он должен был испытать облегчение, но почему-то еще сильнее напрягся.
— В чем дело? — требовательно спросил майор.
Ответа не последовало. Молча они шагнули вперед к тому месту, где Кэмпффер, окаменев, лежал в своем мешке. Что-то было не так с их внешним видом — не то чтобы какой-то беспорядок в одежде, а какая-то неуловимая гротескность. В какое-то мгновение майор Кэмпффер подумал, что оба солдата пройдут прямо по нему, но они, подойдя вплотную, замерли как по команде. Ни слова, ни жеста.
— Что вам нужно?
Ему полагалось бы рассердиться, но злости почему-то не было. Только страх. Помимо воли майор сжался в мешке, пытаясь спрятаться.
— Отвечать! — В его голосе звучала мольба.
Тишина.
Левой рукой он нащупал лежащую возле него лампу, а правой судорожно сжимал пистолет, направленный на странную пару, нависшую над ним. Нащупав выключатель, Кэмпффер замер на секунду, прислушиваясь к своему прерывистому дыханию. Он должен выяснить, кто они и зачем пришли, но что-то мешало ему включить фонарь.
Наконец Кэмпффер не выдержал. Застонав, он нажал кнопку и поднял фонарь.
Над ним стояли рядовые Флик и Вальц с искаженными бледными лицами и остекленевшими глазами. С вырванными окровавленными глотками. Никто из троих не пошевелился. Мертвые, как известно, не двигаются, а Кэмпффер замер от ужаса. Какой-то миг, показавшийся ему вечностью, Кэмпффер лежал парализованный страхом, сжимая фонарь и судорожно открывая рот. Но ни один звук не вылетел из пересохшего вдруг горла.
И тут фигуры задвигались. Тихо и чуть ли не грациозно солдаты наклонились вперед и рухнули на своего командира, придавив его всей своей тяжестью.
Отчаянно дергаясь в попытках вылезти из-под мертвецов, Кэмпффер услышал где-то вдалеке полный смертельного ужаса вопль. Какой-то частью своего сознания майор сумел идентифицировать его.
Голос принадлежал ему самому.
— Ну теперь-то ты веришь?
— Во что?
Кэмпффер старался не глядеть на Ворманна. Он уставился на стакан с водкой, который судорожно сжимал в руке. Он залпом выпил половину и теперь тянул маленькими глотками то, что осталось. Только сейчас он пришел в себя. То, что он находился в комнате Ворманна, а не в своей, сильно помогло ему очухаться.
— Что методы СС здесь не помогут.
— Методы СС всегда помогают.
— Но не в этот раз.
— Я только начал! Еще не расстрелян ни один крестьянин!
Говоря это, Кэмпффер, однако, отдавал себе отчет в том, что столкнулся он здесь с чем-то необъяснимым. Сотрудникам СС еще не приходилось решать подобной проблемы. Прецедентов не было, и он не знал, к кому обратиться за помощью или советом. В этом чертовом замке было нечто не поддающееся ни страху, ни насилию. Оно само великолепно умело пользоваться страхом как оружием. Это не партизаны, не фанатики из Народной крестьянской партии. Это нечто сильнее войны, сильнее национальности, сильнее расы.
И все же крестьян надо будет на рассвете расстрелять. Он не мог их отпустить — это означало бы признать поражение, и не только свое, но и СС. А подобного нельзя допускать. Не важно, что их смерть не произведет ни малейшего впечатления на… нечто убивающее немецких солдат. Крестьяне должны умереть.
— А они и не будут расстреляны, — сказал Ворманн.
— Что? — Кэмпффер оторвал наконец глаза от стакана и глянул на капитана.
