Лана Синявская - Последняя ночь колдуна
– Всегда пожалуйста, – шутливо поклонилась Глаша в его сторону.
Райский взглянул на Наталью Алексеевну и прокашлялся.
– Извините. – Его голос был тихим и сердечным.
Кухарка испустила глубокий вздох.
– Да что там, я понимаю. – Она повернулась и в упор посмотрела на Глафиру. – А тебе спасибо, девочка!
Губ Глаши коснулась улыбка. Зато Муля оцепенела. Лицо ее пошло красными лихорадочными пятнами, нижняя губа побелела. Глафира прекрасно понимала причину ее волнения – Муля сидела рядом с Эллочкой. У нее и еще у доктора были наибольшие шансы подсунуть той отраву в еду или питье.
К такому же выводу, очевидно, пришли и остальные.
– Мама этого не делала! – горячо воскликнула Карина. Она стиснула руки, прижала их к груди. Слезы в широко распахнутых глазах выглядели трогательно. Муля вытаращила глаза, чтобы подчеркнуть бесстыдство таких подозрений.
Глаша хмыкнула. Девчонка защищает мать, но при этом явно переигрывает. Однако Райский был другого мнения. Он подошел к девушке и ободряюще сжал ее руку.
– Никто не обвиняет твою маму, Карина. Я вообще не сторонник поспешных обвинений.
Глафире был понятен тайный смысл его слов. Пережив несправедливое обвинение сам, он навсегда запомнил свои ощущения. Похвально. Только отчего тогда он на нее-то смотрит волком?
Муля явно вдохновилась неожиданной поддержкой.
«Черт, – подумала Глаша. – Эта ради собственного благополучия продаст даже родную дочь! Да она ее подарит!»
Толстощекая физиономия Мули сморщилась. Она поочередно смотрела на Райского и на свою дочь. И о чем-то думала.
И Глаша даже знала, о чем.
На Альберта Натановича было больно смотреть. Он весь скуксился, потек и, кажется, готов был признать свою вину даже в том случае, если на самом деле ничего не делал.
Такая расстановка сил Глафире не понравилась. Она понимала, что один из этих людей лжет, но совершенно необязательно, что этот человек – доктор. Даже Мулю она не могла назвать подозреваемой номер один, хотя, положа руку на сердце, ей бы очень этого хотелось. Глаша почти догадалась, как отравили Эллочку, и в этом крылась причина ее уверенности. Девушка резко вскочила со стула, чем снова привлекла к себе внимание.
– Ах, это вы? – Райский как будто удивился. – Можете идти домой. Похоже, вы и впрямь вне подозрений.
– Павел Аркадьевич, вы меня не нанимали, чтобы мне приказывать. – Ее голос задрожал от негодования. – Вы меня пригласили, а выгонять гостей невежливо даже для человека с вашим прошлым!
Глафиру несло. Она понимала, что перегибает палку, видела злобные огоньки в его глазах, но ей было все равно.
– Вы, кажется, на что-то намекаете? – Язвительный голос вернул ее к действительности.
– Нет, – резко ответила она. – Только я привыкла доводить все до конца, в отличие от некоторых. Вы, я вижу, размякли, да рановато! Вы оправдали одного человека, но обвинили двух других, не имея достаточных доказательств…
– Это не я, а вы их обвинили, убедительно доказав нам всем, каким образом яд мог попасть в тарелку Эллочки, – небрежно парировал он, не обращая внимания на ее возмущение.
– Я была не права.
На этот раз с открытым ртом застыли все, даже Амалия.
– Во дает! – Восковец трижды громко хлопнул в ладоши. – Далеко пойдешь с таким характером, девочка.
Глаша так и не смогла понять, чего больше в его словах – иронии или искреннего восхищения. Сейчас ей было не до этого.
– Что вы меняете свое мнение? – недовольно проворчал Райский, но руку Карины выпустил. – Или у вас опять есть доказательства?
– Нет, но, возможно, появятся.
– Вы знаете, кто это сделал?
– Нет. Но я знаю, как. Кажется.
– Когда кажется, креститься надо, – прошипела Муля.
– Говори, – приказал Райский, вновь переходя на «ты».
– Я почти уверена, что ни в одном из блюд и напитков яда не обнаружится. Даже в тарелке, из которой ела Эллочка.
– А где же он? – удивленно воскликнул доктор.
– В солонке.
Стало так тихо, что было слышно тиканье часов в соседней комнате.
– Я видела, что Элла постоянно сыпала соль на курицу. Никто, кроме нее, вроде солонкой не пользовался. Я тоже ела курицу, и она была совершенно нормально посолена.
– А ведь верно! – произнесла кухарка с дрожью в голосе. – Элла постоянно все досаливала!
– Ты куда это клонишь? – взвилась Муля.
– Туда и клонит, что мы все опять под подозрением, – пояснил Восковец с таким видом, как будто получал колоссальное удовольствие от представления, – если, конечно, она права и мышьяк действительно окажется в солонке.
– Саш, принеси ее сюда, – попросил Райский сумрачно.
Через пять минут Восковец вернулся с серебряной солонкой в руках. Глаше эти минуты показались вечностью.
– Уф, еле нашел. Закатилась под тарелки. Весь в жире перепачкался. – Он отдал солонку Райскому, взял салфетку с барной стойки и принялся с остервенением вытирать руки. Райский передал солонку доктору. Тот промокнул платком вспотевший лоб, взял серебряную вещицу и насыпал немного соли на ладонь. Он долго вглядывался в белые крупинки, поворачивая ладонь то так, то эдак, поднес поближе к свету и наконец лизнул.
– Конечно, потребуется все же сделать анализ, но это, несомненно, мышьяк! – Доктор взглянул на Глашу почти с суеверным ужасом. – Поразительно! Как вы догадались?
Глаша пожала плечами:
– Не сразу. Просто у меня в голове все время вертелась мысль об особенном блюде. Его не было, а любой другой способ связан с большим риском. Либо отравить не того, кого следует, либо не удастся улучить момент, чтобы подсыпать отраву. Насыпать мышьяк в солонку заранее гораздо проще, и риска никакого, если знаешь об Эллочкиной привычке.
– Что ж, все, оказывается, только начинается, – задумчиво протянул Райский. – Но вы тут и в самом деле ни при чем. Можете ехать домой. И спасибо за услугу! Саш, отвези девушку.
Эти люди надоели Глаше за несколько часов до оскомины, поэтому повторного приглашения не потребовалось. Напоследок она взглянула на Мулю. Ей показалось, что у той начался сердечный приступ: ее рот искривился, лицо перекосилось, глаза налились кровью.
Глаша поспешно вышла из комнаты.
Глава 13
День прошел суматошно. Занятая покупателями, Глафира смогла на время забыть о вчерашнем происшествии в доме Райского. Она отметила, что ни Муля, ни ее дочь в магазине не появлялись. То, что в отделе хозяйничала Неля, стало неприятным сюрпризом, но у Глаши уже начал вырабатываться иммунитет на неприятности.
Глафира покидала магазин одной из последних, хотя обещала себе уйти с работы пораньше, до наступления сумерек. Она боялась признаться себе, что ей не хочется возвращаться домой. Причина была в ее снах, точнее, в последнем сне. К ней вновь приходил старик.
