Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.
Последнее я напрасно сказал - обиделся пилот, помоему.
Очень вовремя оживает рация - и я слышу голос отца. Точно, его голос. И веселый, бодрый такой голосто.
Несколько минут хаотически радуемся, потом тычки в бок летчицкого локтя меня приводят в чувство. Удается пропихнуть простенький вопросец - как дела обстоят - как у дяди Вовы или у дяди Юры? У этих моих родичей судьба диаметральная - дядя Володя - везунчик во всем, а Юре постоянно и хронически не везет, за что бы он ни взялся. Отец на минуту задумывается - в хитростях он у меня простоват, я уже начинаю огорчаться, что смысл фразы до него не дойдет, но оказывается - зря. Отец смеется и произносит: «Конечно, как у Вовы!»
- А кто все эти люди в деревне? - осведомляюсь я.
- Хорошие люди. Бежали - не добежали, осели у нас - отвечает отец.
- Можем лететь и садиться - поворачиваюсь я к летчику.
- А самолет? Мне важно знать - насколько он в дело годится.
- Ну, мы выгрузим все мое добро, возьмем на борт пару человек, особенно если они обучены стрелковому делу - и будет у нас четыре ствола, а это совсем другой коленкор.
Пилот двусмысленно хмыкает, но, тем не менее, мы идем на взлет и берем курс снова на деревню.
Пока летим - прошу организовать комитет по встрече - и Коля просит еще на поле дым пустить - скажем, от сырого валежника, чтоб сориентироваться с ветром.
С краю поля стоит кучка людей и зеленый УАЗ. Дымок тоже есть - видно старый рубероид запалили - струя дыма видна отчетливо, как нарисованная толстым фломастером.
Коля прикидывает недолго, видно расчеты тут простые, выбирает направление, откуда будет садиться - и садится чуток наискось. Опять легонько трясет - и я выпрыгиваю из кабины, бегу к людям, от них навстречу мне, проваливаясь в неглубокий на поле снежок, бежит папа.
Он вовсе не сентиментальный человек, но мы крепко обнимаемся - и я вижу у него на глазах слезы. Наверное, впервые в жизни. И одновременно спрашиваем - я про маму, он - про брата. И оба хором говорим: жива, жив!
Уф, как отпустило! Как камень с плеч.
Дальше, как положено, фонтан второстепенных ненужных сейчас вопросов, не менее второстепенных ненужных сейчас ответов и все это ворохом, кучей, беспорядочно и нас стопорят достаточно быстро - публика собралась деловая, папа с ребеночком порадовались встрече - пора и честь знать.
Таскаем от самолетика груз, тут же его сваливают в УАЗ, который имеет весьма забубенный и ухарский вид - по всему видно, что этот агрегат участвовал в ралли по самым гнусным дрищам нашей области, у него высокая посадка, зубастые протекторы, нетиповая антенна, куча фар - искателей, чудовищный кенгурятник, не менее свирепый багажник и сзади на фаркопе повешен мятый простецкий чайник, что полностью завершает картину. К хозяину средства передвижения присматриваюсь внимательно - благо надпись на борту УАЗа прямо говорит: «Джипер только на первый взгляд пьяная и грубая скотина, на самом деле он душевный и романтичный мечтатель!» Хорошо, что предупредил, теперь постараюсь рассмотреть глубинную сущность. Пока из всего отмеченного - тщательно почищенная копаная мосинка - с грубовато вырубленным самодельным ложем и прикладом на его плече. Впрочем, это не удивительно - тут такого добра по лесам с войны валяется много. Винтовкато явно не из лучших, верховая, раковины здоровенные. Худо значит у них тут с оружием, если даже ржавую копанину в дело пустили.
Коля остается с самолетом, прибывшие - чтоб летчику не скучно было - оставляют смешливую сероглазую девчонку лет 16 да сухонького мужичка с двустволкой.
- Что у вас тут творится? - наконец спрашиваю я у отца.
- Да группа туристов на третий день после твоего звонка пришла. Из них получилось ядро - остальные намотались, как клубок ниток.
- Откуда тут туристы? Очумели они тут в такое время лазать?
- Они не вполне туристы. Ты ж знаешь - тут вроде штаб дивизии погиб, вот они его ищут.
Понятно. Если это не копатели, да еще впридачу черные - то я старая негритянка. А штадив и я тоже искал, хотя, скорее всего - это красивая легенда о том, как загнанные в болото штабники дрались до последнего патрона, и немцам не удалось найти ни знамени, ни сейфов, ни орденов, ни документов - два десятка трупов изодранных минометками и вся добыча. Мне так показалось, что это и не штаб был, а то, что половина из погибших была командирами - ну мало ли что. Всякие сундуки, небось, по болотинам раньше покидали. Пока отступали тут по дрищам, с сейфами тут не походишь.
Встреча с мамой еще более бурная, хотя и мама не слишком расположена к выражению своих чувств на людях. Наш дом както кажется маленьким - появились перегородки (сделанные подеревенски - не до потолка, чтоб тепло шло равномерно) и видно, что у нас тут жильцов прибавилось. Дети какието вертятся, путаются под ногами.
От кормления отказываюсь сразу, потому ставят только самовар. К моему удивлению груз собираются тащить кудато в другое место, приходится наехать - в конце концов, я привез и нефиг тут. Както так получается, что гора груза - как она смотрелась в самолете - тут в избе смотрится совсем маленькой. За мужиком, который вроде бы как главный (я - то полагал, что отец за вожжи возьмется, но видно есть кто похаризматичнее) - уже пошли. Он и приходит, раньше, чем толком я самовар раскочегарил.
Неприятная у него морда. Мрачная, на манер топора, на плече - «Сайга». Вешает немецкое кепи на вешалку, присоединяется к нашей компании. Немецкое кепи… Разумеется - все туристы таскают, как же. Знакомимся - назвался Степаном. Ну, Степан - так Степан.
Спрашивает - какие цели прибытия. Отвечаю - забрать родителей и рассмотреть вариант угона в ближайшем будущем самолета из Кречевиц. А груз? А груз для тех, кто тут остается. Но прежде чем про груз толковать - надо бы трех стрелков к пилоту направить - чтоб Аннушку осмотрели.
Степан хмуро смотрит. Потом спрашивает - а нафига нам польский самолет?
- Он - Ан28. В Польше производился по лицензии. Прост и надежен. И ремонтопригоден. Потому - для укрепления взаимопомощи и взаимопонимания - лучше бы вам в этом деле помочь.
Сидит, думает. Наконец принимает решение, встает, забирает с собой свое ружье, кепи. Неожиданно вежливо спрашивает у моих родителей - не против ли они будут, если Света послушает что да как в мире? Не менее уважительно просит выдать ему одно из привезенных ружей. Сходимся на 12 калибре, подхватывает собранную тут же одностволку, коробку картечных патронов - и уходит.
Мои эту Свету явно знают, потому как соглашаются сразу. Рассказываю о братце - Свете это вряд ли интересно будет, а мои очень рады.
Первый же взгляд на вошедшую женщину - светловолосую, худощавую с очень правильными чертами лица - вызывает у меня сразу две нелепые мысли. Я прекрасно понимаю их нелепость - но что есть - то есть: вопервых, я автоматически разглядываю ее ушки - почемуто ожидая, что они должны быть остроконечными, вовторых, я совершенно уверен, что видел ее обнаженной - причем, когда был совсем мальчишкой. Бред полный - ушки у нее вполне кругленькие, и помладше она меня стопроцентно - потому если я и видел ее без одежды в мальчишеские годы, то уж всяко бы не запомнил, да и сейчас бы не узнал, потому как подросла бы она изрядно. Ощущение все равно остается, словно жилка от мяса, встрявшая между зубами. Ну, с ушами - все понятно - одета в зеленое, куртка с капюшоном, высокие сапожки, белобрысая, длинноногая. Такими все время изображают эльфиек. Второе ощущение так и остается невнятным…
Вместе с ней закатываются двое мальчишек младшешкольников - погодки видно.
Но ведут себя смирно, даже странно. Еще и клубящихся по дому детей приструнили.
Потому удается сосчитать - их, этих колесом ходивших - всего трое - две девчонки и совсем мелкий пацан.
Мне приходится изложить максимально сжато все, что только на ум приходит - от состояния Питера, ситуации в Кронштадте, попутно вспоминая всякие вроде бы и уже совсем банальные банальности, которые для местных жителей - откровение. Кабановойто им по дороге не подвернулось.
Стараюсь выложить все, что только на ум приходит и вписывается в графу «полезная информация», неожиданно такого получается очень много. Очень не хочется чтонибудь упустить - досадно будет, если изза этого ктонибудь тут погибнет. Да и давно уже убедился - информация важнейшая штука, зачастую сильнее оружия.
Меня удивляет, что и родители внимательнейшим образом слушают мои россказни.
- Вы б собирались пока - говорю я маме.
Они переглядываются.
- Успеем еще, рассказывай дальше - отвечает отец.
И я рассказываю. Мой монолог прерывается только один раз - когда начинаем пить чай я вытягиваю пакет с печеньем и горделиво ставлю его на стол. Не сговариваясь, родители и Света начинают откровенно смеяться.
- Тут неподалеку на трассе фура как раз с такими печенюшками в овраг завалилась. Ребята их таскают постоянно - как раз с этим сортом коробки - улыбаясь, объясняет мама.
