Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы
Наконец, все стихло… Аля лежала ничком на матрасе, зарывшись лицом в Манино одеяло. На душе было так скверно, как никогда в жизни, точно она убила кого-нибудь…
— Моя девочка, чудо мое… — шептал Гарик, и в пустом репетиционном зале его шепот звучал так отчетливо, как будто он говорил в микрофон.
— Ты мой, ты мой! — ворковала Алена. — Весь мир наш! И эта студия… Давай выпьем за нее!
— Сначала за нас!
С глухим выхлопом вырвалась пробка, шипя, полилось шампанское. Послышался звон — влюбленные чокнулись… Аля все ещё не смела поднять головы и лежала, зажмурившись. На глазах у неё от переизбытка чувств выступили слезы.
— Ой, как же хорошо… хорошо! — звонко рассмеялась Алена. Ее смех звенел, голос вибрировал. Никогда ещё звук её голоса не был таким живым и упругим, как сейчас!
— Скоро премьера… — мечтательно протянул Гарик. — Позову ребят с курса, пусть на тебя полюбуются!
— Что, похвастаться хочешь? — лукаво спросила Алена.
— Да нет… просто пусть знают, как у нас здорово. Пускай студия и любительская, но ребята играют вполне профессионально. Уж поверь, я знаю, что говорю!
— Ну да, ты же у нас профессионал! — она взъерошила ему волосы.
Аля приподнялась на локтях, тряхнула головой и принялась сжимать и разжимать затекшие ладони. Теперь она снова могла видеть любовников в щель между створками ширмы, но смотреть ей совсем не хотелось… больше всего на свете она мечтала бы оказаться как можно дальше отсюда!
— Да, какое там… профессионал, — усмехнулся Гарик. — Еще пахать и пахать…
— Гарри, а ты хотел бы иметь свой театр? — ластясь, промурлыкала Алена.
— В принципе? Ну, конечно! Это ж мечта каждого режиссера!
— Ну, так за чем дело стало? Считай, он у тебя в кармане!
— Ты о чем? — не понял Гарик.
— Эта студия… она твоя! А окончишь ГИТИС, получим статус театра!
— Не понял! — мотнул головой Гарик и залпом допил шампанское.
Алена немедленно наполнила до краев его стакан и сунула в руку круглый солнечный апельсин. Сама отпила глоток и с хрустом куснула яблоко.
— Ну, ты возглавишь студию. А я буду твоей актрисой! Первой актрисой, звездой! Мы будем ставить комедии, веселые, искристые, как это шампанское… Хватит занудства! У меня от речей нашего дорогого Маркуши уже скулы сводит.
— А как же он?
— Далецкий? Ну как… за него не волнуйся — у него имя все-таки! Пристроится где-нибудь в профессиональном театре, чего ему с нами профанами зря время терять?
— Алена, что ты говоришь! — не выдержал Гарик. — Студия — это его ребенок! Любимое детище! Он же всю душу в неё вложил… Все начинал с нуля, нас собрал, выучил… Ребята, действительно, перспективные. И о студии уже известно в театральных кругах… вон, какая статья в "Театральной жизни" про "Синюю птицу" вышла! А Илья, Маня, Аля — у них настоящий талант, им в ГИТИС поступать надо. Ну, или там в Щуку, Шепку… А Марк, он же просто сломается, как ты не понимаешь, он…
— Слушай, я сейчас говорю о нас! — перебила Алена. — Если сам о себе не подумаешь, никто о тебе не подумает! Я хочу, чтобы у тебя было имя, свое дело, у тебя вся жизнь впереди! Мой милый, любимый, пожалуйста, позволь мне помочь тебе… Это будет твое дело, только твое, и никто тебе диктовать не будет! И потом, неужели ты не хочешь, чтобы твоя маленькая Аленка засверкала, как бриллиант?! Далецкий меня затирает, ролей не дает… думает ставить "Дни Турбиных", я спросила, даст ли он мне роль Елены, а он так задумчиво мне говорит: мол, у вас, Алена, другое амплуа, вы ещё не созрели… Это я-то не созрела! — она презрительно хмыкнула и, вскинув голову, оглядела себя в зеркале. — Нет, с этим надо кончать!
— И что ты предлагаешь? — сдался Гарик.
— Мы сделаем вот что: напишем письмо. Я на компьютере наберу и на принтере выведу. Мы напишем, кто таков на самом деле наш режиссер! Одну актрису убил, другую погубил… Его ложные, нездоровые идеи юных актрис попросту в гроб вгоняют!
— Как это… убил, погубил? — Гарик аж подскочил на месте. — Что ты имеешь в виду?
— Я тебе потом все в подробностях расскажу. А сейчас не до этого, сейчас — наша ночь! Давай шампусика выпьем! Милый мой, как мне с тобой хорошо! — она кинулась к нему на грудь, прижалась всем телом и приникла губами к его губам.
— Ты сделаешь, как я прошу? Ты примешь студию? — Алена льнула к обалдевшему парню, повиликой виясь вкруг него…
— Все сделаю, чудо мое, все, что ни попросишь!
— Тогда давай набросаем текст. Где-то у меня была ручка!? А вот она! Алена извлекла из сумочки ручку и лист бумаги. — Так… По пунктам. С актрисами — раз. С идеями — два. Напишем, что они вредны для молодежи… Потом… — она на секунду задумалась, наморщила лоб. — Что он превращает студию в притон.
— В каком смысле? — парень вытаращил глаза.
— А Маня?! Она же… я не знаю кто, — цыганская подстилка!
— Ален, что ты несешь?! — взорвался Гарик. — Маня не такая, она…
— Да, милый, как раз такая! Притом, не удивлюсь, если она воровка!
— Ну, ты даешь!
— Вот именно… — Алена сняла с запястья тоненький золотой браслет. И мы это докажем.
— Ты чего? Что ты делаешь?
— А мы подложим в её барахло мой браслет, и пускай потом доказывает, что не украла!
— Алена, ты с ума сошла! — закричал Гарик и швырнул свой стакан об пол. — Очнись, это подлость! Не смей, слышишь… — он схватил её за руку и вывернул так, что она закричала.
— Ой, мне больно! Сумасшедший какой! Да, ты просто… просто тигр! Дикий зверь! Мой ласковый и нежный зверь… ну, поцелуй меня! — она опять обвила его шею руками и прыгнула на него, обхватив скрещенными сзади ногами.
— Дура! Дурочка… Моя маленькая дурешка… Какая глупая… глупышка моя… — они повались на пол и принялись целоваться.
— Ну, что тебе Маня, что? А это дело — верняк! Тогда его точно погонят отсюда поганой метлой! Мы одну копию… — задыхаясь, шептала она в перерывах между поцелуями, — отправим в Префектуру… — о, Гарри! А другую, — о, милый мой! — в Министерство культуры… А браслет…
— Все, что угодно! — Гарик вскочил на ног, оттолкнув её. — Я сделаю для тебя, что угодно, но этой гадости сделать не дам! Надевай браслет!
— Но милый…
— Надевай, я сказал!
Алена, мяукнув, нехотя застегнула браслет на запястье.
— Но письмо… ты напишешь? — она призывно запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя.
— Напишу! Только не знаю, как я буду Далецкому в глаза смотреть после этого…
— А ты не гляди! — она оскалилась в довольной улыбке. — Ой, что-то я проголодалась… Давай поедим?
Гарик, ни слова не говоря, подошел к окну, дернул шпингалет и рывком распахнул окно. Метель, завывавшая за окном, — она поднялась недавно, ворвалась в зал, и длинная Аленина юбка заходила колоколом вкруг её ног.
