Татьяна Стафеева - Привнесённая память
-Я ей иногда их приношу, когда хочу порадовать, - прогремел Трушин в телефонную трубку.
Мириам дала Нике портативный магнитофон, попросила записать рассказ старушки. "Необходимо сделать заключение по вашей истории. Мне важно узнать, отчего человеческая память перескочила в другой объект. Само по себе событие редкое и неординарное! Вдруг однажды этот опыт пригодится кому-нибудь – надо собирать статистические данные."
Девушка не могла отказать целительнице, хоть на миг и почувствовала себя неловко перед Аней.
Если отбросить слезы, сопли и сантименты, рассказ бывшей Авроры Тиксовой выглядит так:
История Авроры
Василису Герасимову выдали замуж не по любви, но по родительской воле.
Обычное дело в те времена. Закончилась гражданская. Крестьянские сыновья, вернувшиеся в поволжскую деревеньку, взялись поднимать пришедшие в упадок хозяйства. Красноармейцу Леониду Кучасову, одному из немногих счастливцев, удалось уцелеть в братоубийственной бойне. Его встретил лишь старик-отец, мать умерла от сыпняка годом раньше, братья погибли, сестры вышли замуж и покинули дом.
-Без хозяйки не обойтись, - твердил отпрыску неугомонный дед, - женись, сыну!
-Дак кого брать-то, тятя? – невозмутимо откликнулся парень.
-А вон, Василиску Герасимову сговорим! Правда, девка чуть пересидела, ну да ничо, зато работяща! – не унимался родитель.
-Соседку? Да у ей жених! – возразил Леонид.
-Был да сплыл! Сложил головушку под Перекопом. Сама высока да статна, хорошей женой могет сделаться!
-Ну ладно, сговаривай! – уступил красноармеец.
Так их и поженили. Отец Леонида вскоре скончался. Жили молодые трудно, работали, не покладая рук. Каждый год Василиса рожала, но после старшего сына Михаила умерло четверо малышей, потом родилась Аня.
-Лучше б и тобя Бог прибрал! – ворчала в сердцах женщина, глядя на сверток в убогой рогожке. – Один оглоед бегает, сопли до пупа, да ты ишшо!
-Мать, ты чо, умом двинулась? – говорил Леонид. – Есть бабы, которы чад своих не любят, ране слыхал. Но надо ж, мне, грешному, така попалась!
Впрочем, несмотря на жесткость слов, упрекал спокойно, без лишних эмоций. А чего серчать, коли так. Василиса не становилась мягче – то ли брак без любви давал себя знать, то ли она такой уродилась, сильной да твердой, что тот камень. Анюте стукнуло три года, когда узелок вновь развязался: один за другим на свет появились погодки Аркадий и Лидия, а еще через пять лет – младшенькая Тамара. Постепенно оттаяло сердце женское. Стала мать ласковей к малышам, однако не изменила отношение к старшим детям. Если Михаила она попросту не замечала, то Анну буквально сживала со свету. Никто не понимал причину подобного отношения. Отец защищал дочку, но его часто не бывало дома – трудился в совхозе плотником, не покладая рук. Семья, чай, не маленькая.
Наступили страшные, темные времена: начался голод. Район бедствия превратили в резервацию, откуда не разрешали выезд. Семья Кучасовых одна из немногих успела завербоваться в Сибирь, на стройку, там рабочих хорошо кормили, на иждивенцев давали дополнительный пай.
Зажиточные сестры Леонида с мужьями пришли проводить несчастную семью на верную смерть. Дети хлеба не видали, питались снытью да крапивой. Дохленькие совсем. Особенно годовалая Тамара. Знать, помрет. Все сочувствовали, качали головами, но никто и тощей лепешки на дорогу не испек.
Однако все пятеро детей Василисы и Леонида выжили в чужих краях. А вот куркули-родичи, надеявшиеся продержаться на своих запасах, за редким исключением вымерли.
Тогда-то и был тот поезд, вагон-теплушка, набитый людьми оголодавшими, но ехавшими осваивать просторы Родины с надеждой. На одной из станций продавали хлеб, и Леонид купил две черных буханки и сахарную голову с вкраплениями соломенной стружки, Василиса налила кипятку в покореженный жестяной чайник. Добрая женщина-попутчица посоветовала не кормить истощенных детей досыта, давать понемножку, а то не ровен час, кишки завернутся. Лида дала жовку - завернутый в тряпку разжеванный кусочек хлеба - крошке Тамаре, Анна присматривала сразу за всеми. Впрочем, в дороге Василиса не ругала даже старшую дочь.
-Ну все, ребятня, до хлеба доехали, топеря не помрем, - вздыхала она в кулак.
Но не плакала – воистину, железная женщина.
-Не дури, мать, не для того из отчего дома-от сбегали! – утешал Леонид.
Долго не могла без слез вспоминать Анна ту теплушку, тот вязкий, похожий на глину, но такой вкусный хлебушек!
Семья обосновалась в рабочем бараке. Дети росли, родители трудились, не покладая рук. Грянула война. Михаил, поступивший на машзавод, получил бронь, как токарь экстра-класса, отец ушел добровольцем в народное ополчение. Анна поступила на динамитный склад ради усиленного пайка. Таская наряду со взрослыми бабами тяжеленные ящики, она надорвалась, последствия оказались необратимыми: загиб матки. Теперь девушка не могла стать матерью.
-Ну и чо? Нашто нищету-то разводить? Вон их скоко подрастает, пущай вожгается, - в сердцах говорила Василиса соседке.
-Каменна ты глыба, - вздыхала та, - совсем загрызла девку!
-Нешто от жалости хто поздоровел! – упрямствовала Кучасова.
Но странно, чем сильнее тиранила мать старшую дочку, тем больше та старалась угодить ей. Василису такая покорность только пуще раздражала, жестокосердная не успокаивалась до тех пор, пока не доводила бедняжку до слез. Не помогала ни ангельская кротость Анны, ни заступничество других детей. Так продолжалось вплоть до смерти Василисы, скончавшейся в возрасте пятидесяти лет от рака желудка. Годом раньше умер Леонид, сказалась ранение Отечественной. Отец ушел в мир иной на работе, с верстаком в руках, мать – в своей постели, в страшных мучениях.
Никто так не ухаживал за ней, как Анюта. Часами просиживала девушка у изголовья обреченной и часами ошалевшая от боли женщина бранила свою неустанную сиделку, на чем свет стоит, не обращая внимания на слезы, струившиеся по ее бледным щекам.
Лишь на последнем вздохе она сказала, тяжело дыша:
-Прости, Анька, за неласковость мою. Не со зла я – лицом ты на свекровь-покойницу походишь, вздорная баба была. Замуж не ходи, коли бесплодна, толку нету… Держись сестер-братьев, береги их - знамо дело, своя жизнь не сладится, хто ж таку плохоньку за собя возьмет… А родные есть родные…
-Мамочка! – рыдая, бросилась на грудь умирающей Анна, но Василиса отстранила дочь.
