Стефани Бодин - Садовник
— Нет. Дело в другом.
— Тогда рассказывайте. Откуда вы ее знаете? И чем занимается «Тро-Дин»?
Доктор Эмерсон молчала, и я повернулся к Лейле.
— Нет, погоди, оставь… не трогай ее, хорошо? Я расскажу. — Она поднялась и стала расхаживать по комнате. — Я защитилась по биологии и предложила свои услуги «Тро-Дин»; меня интересовали работы по рациональному использованию природных ресурсов. На собеседовании мне предложили заняться некоторыми новаторскими идеями по преодолению всемирного продовольственного кризиса, к которому ведут засухи и даже глобальное потепление. Как я говорила на лекции, запасы пищи скоро закончатся.
В голове крутилось множество вопросов, но я заставил себя задавать лишь основные, а самые серьезные оставил на потом.
— Над каким проектом вы работали?
— Откуда вы меня знаете? — не дожидаясь ответа, спросила Лейла.
Доктор вздохнула:
— В этом все и дело. Я работала с голожаберными моллюсками и морскими улитками, которые развили способность…
— Вырабатывать пищу самостоятельно, — перебил я.
Мои познания удивили доктора Эмерсон.
— Люблю биологию. — Я пожал плечами и вновь сел на пол перед Лейлой, опершись спиной о диван.
Женщина опустила глаза, собралась с мыслями и продолжила:
— Проработав какое-то время с моллюсками, я получила предложение провести эксперимент, хоть и связанный с улитками, но имеющий большое практическое значение для решения проблемы продовольственного кризиса. — Она прекратила ходить и присела на оттоманку. — Предупреждаю, звучит жутко. Возможно, вам обоим будет тяжело это слышать. Однако поймите, я на самом деле страстно хотела найти средство для борьбы с голодом. Хотела войти в число ученых, положивших конец кризису.
Вот она уже перешла в оборонительную позицию и стала оправдываться. С чего вдруг? Я потер глаза и спросил:
— Что вы сделали?
Она замотала головой:
— От меня ничего не зависело. Все началось задолго до того, как я появилась в «Тро-Дин».
Я кивнул:
— Продолжайте.
— Работу возглавил ученый, работавший над проектом с автотрофами.
От удивления у меня расширились глаза.
— С автотрофами?
— Что это? — спросила Лейла.
Доктор Эмерсон поймала мой взгляд:
— Самопитающиеся организмы, которые сами производят все необходимые им вещества.
— Вы про улиток говорите, верно?
Она сделала большой глоток и, не отрываясь от бокала, перевела взгляд на Лейлу.
Я понизил голос:
— Скажите, что это были улитки. — Я закрыл глаза, и последние слова прозвучали почти шепотом. — Умоляю, скажите, что это были улитки.
Лейла схватила меня за руку и крепко сжала ее.
Доктор молчала.
Я открыл глаза.
— Скажите!
От моего крика она вздрогнула:
— Нет, Мейсон, в автотрофов мы превращали не улиток. — Она закрыла лицо руками. — Господи, помоги мне.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Что это значит? — потрясенно выговорил я.
Доктор зажмурилась и стала торопливо объяснять:
— Лейла участвовала во втором этапе эксперимента с автотрофами, в ней с младенчества развивали способность к самопитанию. Ученые содержали группу детей в помещении с искусственным светом, с помощью которого они вырабатывали питательные вещества. Я узнала об этом, когда ей было почти десять лет.
Лейла ахнула. Я выпустил ее руку и в ужасе шарахнулся от дивана, подальше от девчонки… или что там она из себя представляла. Сердце бешено стучало, я был не состоянии вымолвить ни слова.
Лейла раскачивалась вперед-назад и бормотала что-то себе под нос, закрыв лицо руками. Затем свернулась калачиком и уселась ко мне спиной. Дыхание стало ровным — казалось, она уснула.
Присев рядом, доктор Эмерсон поглаживала ее по спине:
— Не беспокойся, Мейсон. Она не изменилась.
Но она была вовсе не… не просто девчонкой. А чем-то другим.
— Как это произошло? — выдавил я из себя.
— На первом этапе эксперимента выявились некоторые недочеты. На втором этапе, когда к работе подключилась я, мы добились определенных успехов. У детей действительно появилась способность к самопитанию…
— Постойте, — перебил я, — вы сказали, у детей?
Губы доктора Эмерсон сжались в тонкую ниточку.
Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы мое смущение и растерянность испарились.
— Где вы брали детей?
Обе ее руки взметнулись вверх.
— Ты все понял неправильно! Мы работали с детьми сотрудников «Тро-Дин», родители знали, на что идут. Тем, кто не хотел принимать участие, давали возможность уйти.
Я вспомнил, что Джек нашел в Интернете о бывших работниках «Тро-Дин» — у всех через несколько месяцев после увольнения рождался ребенок. Наверное, они не хотели, чтобы на их детях ставили эксперименты.
Теперь доктор Эмерсон заговорила медленнее:
— Те, кто уходил, по всей видимости, не до конца верили в успех. А оставшиеся… изо всех сил стремились найти решение проблемы голода. Перед ними — и передо мной — стояла… стоит сложная задача, сравнимая с поиском лекарства от рака. Ученые всем сердцем верили в свои силы, дело стоило того, чтобы в проекте участвовали их дети. — Она взглянула на Лейлу.
— Почему же вы оставили проект? — спросил я, присев на корточки.
— Не сошлись во взглядах. — Эмерсон вздернула подбородок. — Мне нравилась идея дать человеку способность самому вырабатывать собственное питание, не зависеть от климата и других людей. Я верила, что сделать это можно достаточно легко, обеспечив испытуемому нормальную жизнь в процессе эксперимента. Именно так выглядел проект, когда пришла я.
— Когда пришли вы?..
— Проект начался, когда дети были еще младенцами. Ведущие ученые отучали их от пищи и развивали способность получать энергию от солнца. При условии точно выверенного количества подаваемого света дети поддерживали идеальный баланс питательных веществ и обходились без еды и питья.
Я не поверил:
— Всего лишь? Просто посади ребенка под солнце, и он станет автотрофом?
— Поначалу все так и выглядело. — Между бровями у Эмерсон появилась складка. — Меня не посвящали во все тонкости процесса. Каждый из нас знал только часть общего рецепта, необходимую для выполнения своей работы. Я вела наблюдение за детьми, и в том числе за Лейлой. Однако выяснилось, что дети, становясь старше, не сохраняют тот самый идеальный баланс. И в «Тро-Дин» приняли решение привнести искусственный элемент: горизонтальный перенос генов.[7]
Меня затошнило. Я все понял. К сожалению.
