Людмила Белякова - Конец легенды
– Так, дорогие коллеги, минутку внимания… Тише, я сказал!
Все примолкли, удивившись окрику.
– Чтоб ни для кого как обухом по голове не было…
Андрей увидел, как мелькнул испуг в глазах Михал Юрича и слегка отвисла челюсть у Вали.
– В настоящее время у нас с моей любимой супругой Анной некоторым образом двое детей…
По небольшой толпе пробежал рябью легкий шум: «Ка-ак?!»
– Да, – твердо сказал Андрей. – Дочь Мария, как планировалось, и Богом посланный сын Иван. Прошу принять как должное, не вопить и не приставать с расспросами к Анне.
«Ко мне желательно тоже!»
– Ну дела-а! – протянул изумленный Костик, оглядываясь на сотрудников. – Это как это?
– Так и никак иначе, – жестко продолжил Андрей. – А если кто-то – через три, через пять, десять лет, вспомнит об этом событии, вслух и не к месту, будет иметь дело лично со мной. Это понятно, Дудыкин?
– А чё «Дудыкин»? – обиженно выпятил губу Костик. – Чего всегда «Дудыкин, Дудыкин»? Заедем по дороге, еще пару бутылок купим, и все дела. Дудыкин сам отец-герой. Он все поймет как надо!
– Значит, поехали, – примирительно сказал Андрей. – Такси грузовое у входа.
Толпа сотрудников не спеша развернулась и, невнятно бубня, потекла к выходу.
В редакционной машине на заднем сиденье с Андреем ехал Борода.
– Ну ты мне-то скажи, что произошло, а, сынок? – тихо спросил Борода, делая сочувственные глаза.
– Да Анька мальца брошенного пожалела. Его девчонка какая-то родила и оставила… Ну, Анюта случайно мимо пробегала и прибрала к рукам. Его даже никто не хватился. Представляете? Нет пацана – и не надо.
– Да ты что?! – скорбно покачал головой бывший главный. – Нет, в наше время такого не было.
– Ага, пока она не заявила, что хочет его записать Маньке в братишки, никто и не трепыхнулся, что ребенок пропал.
– Н-да… Золотое сердце у Анечки, золотое! – Похоже, Борода прослезился.
– А я что – хуже? Меня как вы в данной ситуации трактуете?
– Ну, ты ж у нас богатырь, защитник страждущих по определению, – развел руками Борода.
Церемония в больнице прошла шумно. Известие было переварено еще в дороге и никак на праздничное настроение не повлияло. У них с Анной дома все по-быстрому выпили шампанского, потом пришло время кормить младенцев, и гости, выказав понимание, потянулись на выход. Маргарита, уходя последней, задержалась в дверях и, обратив на него взгляд блекло-серых глаз, прошептала:
– Я так вами восхищаюсь, Андрей Викторович! Я так восхищаюсь!
– Да ладно, Марго, – махнул он рукой. – Спасибо, конечно, но от меня здесь почти ничего не зависело. Все решили практически без моего участия. Я только подчинился мнению большинства.
– Нет, ну все равно… Это поступок!
«Значит, либо Анна сама выдала конкретику, либо все догадались, откуда взялся Ванька. Хоть кто-то восхищается мной без дополнительных напоминаний. Уже хорошо».
Жизнь начала меняться сразу и прямо на глазах. Анна устраивала детей на новом месте, Андрею пришлось, обжигаясь, мыть после гостей жирные от крема тарелки и осторожно полоскать хрустальные бокалы, шаловливо выскальзывающие у него из пальцев.
В глубине квартиры послышался трубный Ванькин плач – Андрей сразу понял, кто подал голос. Ванятка требовал «сваво, кровного», то есть молочного, напористо, с явным сознанием правоты. Маня только подтягивала, выпевая что-то нежное, неизбывно женское, с подтекстом.
Теперь главным для Андрея было на работе вести себя так, словно ничего особенного не случилось, и не превратиться в вечно невыспавшегося, безбашенного Костика номер два. А ведь тот наверняка станет гундеть, что Андрей стал дважды отцом из зависти к нему.
«Будет вякать – урою мерзавца!» – подумал Андрей и тут же почему-то вспомнил, что его поклонница Маргарита так и не сделала пасхальный материал.
«Чем слова разные говорить, работала бы лучше… Но это потом. Сейчас – справиться бы с ситуацией. Особенно – внутри себя».
– Ох, Андрюшик, а ты хлопочешь тут!
Анна, переодетая в домашний костюм, вошла в кухню.
– Должен же я облегчить тебе бремя материнства, – сумрачно ответствовал Андрей и выключил воду.
В квартире вдруг стало совершенно тихо. Даже дети смолкли – видимо, Анне удалось заключить с ними договор о временном прекращении рева.
– Я ужасно люблю тебя, – как-то грустно сказала она.
– Ну, что мне тебе ответить по существу, – вздохнул Андрей, поспешно вытирая руки.
От Анны пахло как-то непривычно… Как от свежей сдобной булочки – ванилью, что ли. И еще молоком.
В понедельник, в состоянии средней невыспанности, Андрей явился на работу.
– Ну чего, юный папка? – спросила Валя радостно. – Привыкаешь?
– А чего? – махнул Андрей рукой как можно беззаботнее. – Словно всю жизнь так жил. Кормления-купания… Нормально.
Надо было начинать верстать пасхальный номер, он открыл папку с текущими материалами. Повесть о бункере, которую он наваял между походами в роддом, ему понравилась, что бывало достаточно редко. Главное, он не помнил, как и когда этот материал делал. Ну, не важно… Но Марго так и не расстаралась написать о монастыре и грядущих праздниках.
Андрей нажал на клавишу громкой связи:
– Валь, Богданову кликни ко мне.
Марго появилась почти сразу – будто ждала вызова под дверью.
– Маргарита, я не вижу вашего материала. Что-то не так? Присядьте.
Марго была одета в кофточку без рукавов и с воротником под горло – как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте». К ее полным рукам это никак не шло.
– Да, я хотела с вами посоветоваться, – деловито начала она.
– Советоваться, Маргарита, надо было две недели назад, когда я вас спрашивал.
Она смахнула с лица радостную улыбку, даже чуть отшатнулась.
– Сегодня, надо полагать, материал сделан не будет? – не слыша ответа, продолжил Андрей.
– Нет, ну, он, в общем, сделан… Я только… Я другой материал делала.
– Так, Рита, сейчас вы пойдете к Валентине Николаевне, скажете, что я посадил вас на разбор писем читателей – у нее там завал работы.
– Это что – в наказание? – поджала губы Маргарита.
– Считайте как хотите. Что найдете интересного – сходите и побеседуете. Сделаете подборку.
– А это – про Пасху?
– Что уже есть готового – мне в папку, сейчас же. Я сам доделаю. Съезжу в Голубинский и доделаю.
– А можно мне?…
– Что еще? – изображая невероятную усталость и безнадегу, произнес Андрей.
– Ничего. Можно идти?
Андрей кивнул, хотя очень тянуло рявкнуть: «Не можно, а нужно!!!»
Он набрал номер домашнего телефона.
– Ань, ты как? Я сейчас по работе в Голубинский двину. Матушке что-нибудь передать?
