Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика
Старая деревянная дверь с траурным объявлением оказалась незапертой.
«Нечего терять и некого бояться», — подумал Рами, входя в крохотную квартирку. К нему повернулись лица десятка мужчин, расположившихся на изрядно потертом диване и колченогих стульях. Один из них, видимо, сын покойной, сидел на брошенном у стены тоненьком пестром матрасе, из тех, что министерство абсорбции когда-то бесплатно выдавало новым репатриантам. На низком столике стояли одноразовые тарелочки с дешевым угощением: шоколадные вафли, орешки двух видов и бутылки с дрянной газировкой. Обычная обстановка семи дней траура.
Рами поздоровался, присел на стул и принялся разглядывать комнату. Смотреть было не на что, нищета сквозила изо всех углов.
— Вы были знакомы с моей мамой? — обратился к нему человек, сидящий на матрасе.
— Нет, — честно признался Рами. — Я не местный, из Тель-Авива. Таксистом работаю, привез клиента, случайно увидел объявление и решил зайти.
— Бывает, бывает такое, — солидно заметил старичок, утонувший в диване. — Иногда люди совершают непонятные поступки. Душа человеческая знает больше, чем разум.
Он вытащил из кармана клетчатый платок, промокнул бесцветные губы, провел под носом и спрятал платок в карман.
— Да, да, да, — согласно закивали присутствующие. Слова старичка были выслушаны с величайшим почтением. Видимо, он пользовался тут авторитетом.
— Так вы ничего не знаете про маму? — спросил скорбящий сын.
— Нет, ничего. Совершенно ничего.
— О, мама была необычная женщина, — начал скорбящий.
— Праведница! — вмешался старичок. — Самая настоящая праведница. Одна из тех, на ком держится мир.
Рами вежливо закивал. Ему, к сожалению, доводилось бывать на такого рода церемониях. Восхваление умершего или умершей было неотъемлемой частью ритуала. На протяжении семи дней траура родственники словно соревновались в нахождении доказательств праведности покойника. Цветистые многословные речи плохо совпадали с собственным отношением ораторов к почившему праведнику и совсем не вязались с тем, как они вели себя после завершения траурной недели с детьми покойного или его вдовой.
— Шошанна была очень простой женщиной, — вмешался в разговор один из мужчин, сидящих на стульях. — Зарабатывала на жизнь уборкой квартир. И вот из этих маленьких денег она выкраивала на подарки детям, пострадавшим в автокатастрофах. Да, каждую пятницу с самого утра Шошанна отправлялась в больницу. То в Хайфу, то в Хадеру, то в Цфат. Отыскивала пострадавших детишек и вручала подарки.
Голос говорившего дрожал от умиления. Рами стало противно. Наверняка при жизни покойницы все эти растроганные собственной добротой болтуны не сказали Шошанне и десятой доли расточаемых сейчас комплиментов. А про деньги и говорить не приходится. Судя по квартирке, жила она более чем скромно. Да что там скромно, нищенствовала ваша праведница, перебивалась с хлеба на хумус. И где вы тогда были, достославные почитатели?
Этот вопрос уже почти сорвался с его губ, но Рами сдержался, выпил стакан минеральной воды и начал прощаться. Его не стали удерживать, случайный человек, как зашел, так и вышел.
На выезде из Хайфы зашипело переговорное устройство, и сквозь треск помех проклюнулся голос Моти.
— Рами, ты уже едешь обратно?
— Еду.
— Короче. Ты сейчас был в семействе Унтербах?
— Был, — с удивлением подтвердил Рами. — Откуда ты знаешь?
— Работа такая, — самодовольным тоном объяснил Моти. — В общем, позвонил сын Шошанны Унтербах и попросил твой номер телефона. Дать или нет?
— Мой номер телефона, — удивленно повторил Рами. — А зачем ему мой номер?
— Откуда я знаю? Может, ты занял у него тысячу долларов и сбежал. Короче, давать или не давать?
— Давай, — ответил Рами. — И вызови техника, пусть починит переговорное устройство. Ничего не слышно, сплошной шум.
— С Б-жьей помощью, — туманно пообещал Моти. — Как приедешь в Тель-Авив, дуй к одиннадцати на улицу Карлибах, дом семьдесят три, возьмешь клиента в аэропорт.
— Принято, — подтвердил Моти и отключился.
Два серфингиста уже носились по морю. Один из них, под ярко-желтым парашютом, мчался параллельно шоссе, обгоняя машины. Рами бросил взгляд на спидометр — девяносто километров в час. Значит, серфингист разогнался до ста. Трудно представить, каково удерживать равновесие на такой скорости. Словно отвечая на мысли Рами, серфингист подскочил на гребне волны, взмахнул руками и упал, подняв белый бурун.
Зазвонил телефон. Не отрывая глаз от дороги, Рами протянул руку и нажал клавишу переговорного устройства.
— Здравствуйте, — раздался знакомый голос. — Мы с вами только что разговаривали. Я сын Шошанны Унтербах.
— Здравствуйте, — ответил Рами и замолк, ожидая продолжения.
— Простите, я хочу задать вам личный вопрос. У вас случались в жизни автомобильные аварии?
— Нет! — с гордостью воскликнул Рами. — Я уже девять лет за рулем, но кроме царапин — ничего. Ни одного столкновения.
— Простите, — настаивал сын Шошанны, — а в детстве с вами тоже ничего не произошло?
— В детстве? — повторил Рами и хотел уже ответить, что нет, как вдруг вздрогнул всем телом.
— Собственно говоря, — он даже не знал, с чего начать объяснение, — вы правы, была авария. Страшная авария, но я в ней совершенно не виноват, я был еще совсем младенцем, всего несколько месяцев, мне отец рассказывал. Но собственно, откуда…
— Постойте, — прервал его голос. — Я продолжу, а вы, если что не так, остановите.
— Да-да, — Рами включил указатель поворота, съехал на обочину, и остановил машину. Море было совсем рядом, и по нему мчался, догоняя Рами, бешеный серфингист под желтым парашютом.
— Это случилось в Тель-Авиве на улице Карлибах, тридцать лет назад. Женщина с коляской переходила улицу. Ее сбил автомобиль. Женщина погибла на месте, а ребенка выбросило из коляски на газон. Водитель скрылся с места происшествия, его так и не нашли.
— Правильно, — выдохнул Рами, глядя на приближающийся парашют.
— От удара младенец стал задыхаться. Женщина, свидетельница происшествия, спасла его, сделав искусственное дыхание.
— Да, все верно.
— Когда приехала скорая помощь, женщина отдала младенца врачу, рассказала, как спасла ребенка, и ушла.
— Этот младенец — я, — негромко произнес Рами. — Женщину отец искал много лет, давал объявления в газетах, но так и не нашел.
— Та женщина была моя мама — Шошанна Унтербах. Именно после случая с вами она дала обет помогать детям, пострадавшим в дорожных авариях. Когда вы вошли, я сразу понял, нет, почувствовал, кто вы. Не могу объяснить почему, какой то промельк истины, надсознание. Понял, и все тут.
