"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич

– Ты такое слышал? – спросила Лиля. – Такую тишину?

Черников принял вид человека, который слышал и видел абсолютно все. Молодецки заломленная кепка, травинка в зубах. Ему и гнус не мешал, противно зудящий над головами.

– Слышал, и не раз. Бабка говорила «чертова минутка». То бишь птицы не поют.

– Наверное, интересно – жить постоянно в тайге? Знать ее как свои пять пальцев.

– Э, нет, – улыбнулся Черников, – так никто тайгу не знает. У нее всегда секреты. Вот, – он кивнул на изрытый пласт дерна. – Кабанья копка. Кабаны, ежи, лоси – они коренные обитатели тайги. А мы, мы – пришлые. На денек.

Заразившаяся меланхолией, Лиля оглядела древние заросли, вековые топи. Когда-нибудь сюда пригонят рычащую технику, осушат болота, проложат железнодорожные рельсы и асфальтовые шоссе. По перегною, по живому, по трупикам гадюк, доенных лаборантом Субботиной.

У уха прожужжал комар.

– А змей, – спросила Лиля, подбросила хворост в костерок разговора, чтобы не идти молча, – змей ты давно ловишь?

– С детства. Раньше убивал их, глупый был. Потом усвоил, что они… ну, что во многом лучше людей.

– Ты перебарщиваешь.

– Наверное…

Лиля посмотрела исподтишка на спутника, на его светлые брови и пушистые ресницы.

– Думаешь, с бригадиром все в порядке?

– Само собой. Гадюка клюет, он и время позабыл.

– Заговоришь об осле – уши покажутся.

– Ты про что?

Лиля подобрала длинный прутик и осторожно пошевелила им листья лопуха. Под листьями лежала кучка, которую Лилины сверстницы наверняка приняли бы за коровью лепешку. Потревоженная, кучка обратилась в резвый шнурок, мгновенно скрывшийся от глаз.

– И в кого ты такая смелая? – спросил Черников без сарказма.

Лиля была польщена.

– Вроде как в прадеда, – сказала она серьезно.

– А кем был твой прадед?

– Клянешься не смеяться?

– Интригуешь. Клянусь.

– У меня сомнительное происхождение. – Она пнула сапогом кочку. Вспомнила моложавого усача на единственной черно-белой фотографии, хранившейся в родительском серванте. – Прадед был классовым врагом. Офицером царской армии.

– О как! – присвистнул Черников.

– В шестнадцатом году умер от туберкулеза. Бабушка до семи лет прожила в Петербурге, с гувернанткой и горничной. – Лиля хихикнула. Бабуля часто твердила о ее необычайном внешнем сходстве с предком-офицером. Надеялась, что внучка сменяет рептилий на лошадей, займется конным спортом. – Прадед, – разоткровенничалась Лиля, – участвовал в Туркестанской кампании. Освобождал от бандитов Среднюю Азию. По семейной легенде, из походов привез ручную кобру.

Лиля ироничной гримасой продемонстрировала свое отношение к байке.

– Тогда ясно, – заключил Черников. – Ваше благородие…

– Но это между нами, да?

– Слово офицера!

Перешучиваясь, они преодолели мелкую протоку, текущую из распадка. Птицы все так же безмолвствовали. Взбираясь на возвышенности, Лиля и Черников наперебой звали Ванягина.

Отвечали им жабы и комары.

– Пацаном, – сказал Черников, – я искал в лесах двухголовую змею.

Лиля возразила, обрызгиваясь вонючим средством от насекомых:

– Не бывает таких.

– Кто б знал! Дед Кузьмич вон говорящую гадюку встречал… позволь…

Он взял у Лили флакон, поднял ее волосы и побрызгал на основание шеи. Растер пальцами, оказавшимися очень ласковыми.

– Спасибо. – Лиля отвела взор. – Вась, – окликнула на очередном пригорке, – Лемберг с Наталкой в субботу в город едут, кино смотреть. – Имелся в виду районный центр, скопление хилых трехэтажных коробок. Дом культуры по выходным крутил фильмы. – Что-то с Жаном Маре, но не «Фантомас».

От волнения вспотели руки. «Ну, отвечай же скорее», – сверлила она взором спину Черникова.

– Я кино не люблю, – сказал механик после паузы. – Скукота.

Но не успела Лиля расстроиться, как Черников добавил:

– Лучше порыбачим вместе.

– Хорошо. – Она убрала с глаз челку, прикусила губу. – Договорились, – чуть не сверзилась в яму, оскользнувшись на мокром пористом мху. Черников расторопно подхватил под локоть. Лиля фыркнула, сдувая приклеившийся к носу локон.

– Гляди, – Черников указал куда-то вниз.

Ступенчатый склон холма упирался в поросль мелкорослой осины. Чапыга окантовывала воротом каменистую площадку.

– Ого, – сказала Лиля.

Пустырь был выложен валунами. Обломки горной породы, пригнанные друг к другу, образовывали волнистый гребень по центру площадки, вроде вопросительного знака или…

– Это что? Силуэт змеи?

Черников подтвердил, обводя пальцем свернутый хвост и выгнутое туловище. Каменная рептилия изготовилась к прыжку, и было в ней добрых четыре метра.

– Такие по всей тайге разбросаны, – сказал Черников. – Я сам видел штуки три.

Лиля зачарованно оглядывала находку. От примитивного сооружения веяло такой же стариной, как от менгиров и дольменов на картинках в учебниках истории. Старые камни… масляное масло…

– Это святилище, да?

Она подумала о наскальных рисунках Сикачи-Аляна, амурских петроглифах. К петроглифам ее, Наталку и Лемберга свозил на экскурсию Михалыч, пока бригадир оформлял документы в райсовете. Среди изображений мамонтов и шаманов попадались картинки с рептилиями.

– Старожилы, – сказал Черников, – называют их Гажьими капищами. Говорят, племена, обитавшие здесь раньше, поклонялись праматери змей. Дауры или гиляки… до появления русских. Но капища они не строили, а обнаруживали, как мы. Будто натыкались на чужие храмы и начинали в них молиться.

Тишина, царившая над осинником, набивалась в уши ватой, оглушала. Лиля балансировала на краю обрыва, жалея, что не прихватила фотоаппарат. Тень от камней трепетала второй, сотканной из темноты гадюкой.

– Ходят слухи, на Гажьих капищах спрятаны клады. Подростком я копал под валунами. Не этими, но такими же, на севере. Мечтал о золоте Стеньки Разина.

– Что-нибудь нашел? – Лиля не заметила, как прильнула плечом к твердому плечу Черникова.

– Костище, – чуть слышно произнес механик.

– Что?

– Слой пепла и пережженных костей.

– Человеческих? – Лиля сглотнула.

– Нет, – усмехнулся Черников. – Змеиных. Целая гора змеиных косточек и ребрышек.

Лиля намеревалась о чем-то спросить, но в кармане Черникова защелкало.

– Бригадир отыскался. – Черников вынул рацию. – База, прием.

Лиле никак не удавалось оторвать взор от простенького каменного змея, отороченного осинами. Но, услышав искаженный помехами голос Лемберга, она забыла про находку.

– Ребята, возвращайтесь. Немедленно.

– Что случилось? – Лиля привстала на цыпочки.

– Возвращайтесь, – повторил Лемберг, и связь прервалась.

То, что стряслось нечто ужасное, Лиля поняла, как только они вышли из подлеска. Побледневший, взлохмаченный Лемберг наматывал по лагерю круги. Наталка сидела на складном стульчике, стиснув дрожащими руками алюминиевую кружку. Бурчал генератор, ему аккомпанировали мухи и комары.

У Лили засосало под ложечкой.

– Эй, вы чего?

– Михалыч мертв. – От Лемберга пахнуло спиртом.

– Что? Как? – Лиля ошарашенно таращилась на коллегу.

Наталка быстро закивала. Ее личико распухло от слез. Подмывало выпалить: да вы просто наклюкались! Никто не умирает в нашей экспедиции! Мы здесь делом заняты, а не ерундой!

– Он весь… – Наталка захныкала, крупная капля сорвалась с ресницы, – сломан, как кукла.

– Толком говорите! – потребовал Черников.

– Он там. – Лемберг посмотрел боязливо на служебный вагончик. – Ушел работать сразу после вашего ухода. Мы с Якимовой гуляли… Нашли его где-то в половине пятого.

– Вы… уверены, что он?..

– Господи, да! – Лемберг оросил Черникова слюной.

– Его убили, – сказала Наталка, зажмуриваясь. – Кто-то забрался в лабораторию и…

Черников снял с плеча ружье. Направился к вагончику.

– Милицию оповестили?

– Я пробовал, но связи с городом нет.